Ознакомительная версия.
Только тогда голландец окончательно понял, что его «надули», очень огорчился и стал просить прощения и забирать подарки. Не тут-то было! Петр подарки не отдал, а серебряный рубль, данный ему «на водку», просверлил и повесил на шею, как талисман. А голландского капитана отдарил очень щедро. Так, чтобы он на всю жизнь запомнил не только свое приключение, но и как выгодно плавать в Петербург.
Действительно, с Евдокией Лопухиной такая игра не получилась бы. Екатерина же охотно разыгрывала жену лоцмана. Очень может быть, для нее это тоже было развлечением, подобным любимой игре Петра в «герра Питера, плотника Заандамского». Женщины ведь тоже не все так уж рвутся быть императрицами. Может, крестьянской девице Катерине Скаврощук, воспитанной в мещанском доме пастора Глюка, тоже было ближе замужество за рейтаром или мелким купцом?
По мнению брауншвейгского посланника Вебера, Петр особенно ценил Екатерину за то, что она «всегда умела изобразить императрицу», хотя «прекрасно помнила, что не родилась ею».
Вроде бы и письма звучат убедительно, и факты настраивают в пользу чуть ли не общепринятого мнения: идиллия царила вокруг трона! Да только… Но нет, об этом чуть позже, пока не плохо бы выяснить — а кто она была, Екатерина? Грубо говоря, откуда эта женщина взялась?
История Екатерины хорошо известна с 25 августа 1702 года, со штурма шведской крепости Мариенбург.
Крепость построили еще в рыцарские времена посреди озера Алуксне, в современной Латвии. С берегом озера крепость соединял мост на каменных столбах. При осаде настил моста разбирали, а каменные столбы, естественно, оставались.
Русским удалось из пушек проломить крепостную стену, и к острову пошла целая флотилия плотов и лодок. Шведы выбросили белый флаг, начались переговоры о сдаче, а мирное население стало перебираться по кое-как наведенному настилу моста. И в это время двое шведских офицеров, поручик Вулф и штык-юнкер Готшлих, взорвали пороховые склады. Взрыв был так страшен, что камни крепости начали падать даже в озеро и на тех, кто перебирался по остаткам моста.
Существует два варианта того, что произошло потом, но они мало расходятся. По одной версии, русские солдаты стали хватать людей и делить их — кому их брать в рабство и забирать их имущество. Екатерина досталась одному из них…
По второй версии, Екатерина упала в озеро, ее столкнули с моста люди, заметавшиеся под градом камней. Она стала кричать по-русски: «Солдат, помоги!» И один русский солдат вытащил ее из озера.
Дальнейшие версии расходятся такими незначительными деталями, что на них можно не обращать внимания. Например, была ли она кратковременной любовницей только одного солдата, который вытащил ее из озера, или нескольких, переходя от одного к другому. Сами ли солдаты продали ее фельдмаршалу Шереметеву за серебряный рубль или Шереметев ее заметил и отнял у солдат сам, по собственной инициативе.
Главное, что оказалась она в доме пожилого, 50-летнего Шереметева, тем самым сразу же сделав головокружительную сексуальную карьеру — от разовой солдатской потаскушки до наложницы главнокомандующего.
Дальше опять начинают спорить между собой различные версии. То ли сам фельдмаршал от великого ума похвастался наложницей Меншикову, то ли Меншиков был у фельдмаршала Шереметева и заприметил Екатерину, выменял ее у Бориса Петровича за три рубля и за «аглицкую» саблю.
Опять же — главное, что оказалась она у Меншикова, продолжая все ту же невероятную, головокружительную карьеру. И тут окончательно исчезают разные версии, потому что известно точно — Меншиков сам рассказал про Катерину Петру и сам предложил ее «попробовать». Дело было уже глухой осенью 1702 года, в Москве.
Но кто она была, эта удивительная женщина, в 18 лет ухитрившаяся очаровать 30-летнего тогда, опытного… да попросту говоря, просто распущенного Петра?! Женщина, в которой наверняка что-то было — иначе как могла бы она сделать эту головокружительную, неправдоподобную карьеру?! Тем более невероятную, что Екатерина наверняка не была опытной куртизанкой, долго учившейся овладевать страстями «своих» мужчин. Такой невероятно опытной, крайне холодной и по-своему очень умной шлюхой была, например, Феодора, актриса театра под «славным» названием Порнай. В VI веке до Р.Х. она ухитрилась сделаться наложницей, потом и венчанной женой императора Юстиниана.
История Екатерины — явно совсем другая история, и потому она особенно загадочна.
В Мариенбурге Екатерина жила в прислугах у немца, пастора Глюка, была она лютеранкой, и звали ее Мартой. По этой ли причине или по иной, но в старой России полагалось считать ее то ли немкой, то ли латышкой — в чем сходятся все крупнейшие историки XVIII и XIX веков.
Впрочем, германское происхождение Марты поставили под сомнение очень давно… потому что известна девичья фамилия этой женщины — Скавронская, или Сковоронская. Есть и версия про то, что фамилия ее была Скаврощук.
Кроме классической немецкой версии, существует по крайней мере четыре версии того, кто же такие были эти Скавронские. Первая версия состоит в том, что Марта была дочерью «литовского крестьянина Самуила Скавронского» [77].
«По мнению большинства историков, Марта происходила из многодетной латышской семьи Скавронских, находившихся в крепостной зависимости от польского помещика» [78]. Так литовка она или латышка?! Или составители учебников путают латышей и литовцев?! Право же, совершенно напрасно…
Эстонцы тоже вполне серьезно считают Екатерину «своей». Петр разбил в Ревеле-Таллине парк, названный в ее честь, и этот Кадриорг (сад Катрин) существует до сих пор.
В общем, нет народа в Прибалтике, который не попытался бы наложить на Екатерину свою самостийную руку. Кто же она?!
У советского писателя Алексея Толстого в романе «Петр I» Екатерина даже после года жизни в России все еще говорит по-русски с акцентом. На мой взгляд, это совершенно невероятно — ведь люди не говорят с акцентом на родном языке.
В советское время самое точное, но в то же время максимально обтекаемое указание на происхождение Екатерины дал В.В. Мавродин: «Дочь крестьянина родом из Литвы» [79]. В то время Великое княжество Литовское населяли примерно 4 миллиона русских людей, примерно миллион поляков и тысяч пятьсот собственно литовцев. Почему нельзя было назвать вещи своими именами, какого рода идеологический запрет довлел над этим — я не понимаю. Но и, не назвав Екатерину прямо русской, Владимир Васильевич сделал это так, что невозможно не понять: «Дочь крестьянина, родом из Литвы»… Предельно ясно.
Более того. Происходили Скавронские из-под Минска, и звали их, до бегства в Прибалтику, Скаврощуками; так что считать Екатерину белоруской тоже есть все основания. Самуил Скаврощук был «в крепости» у польского помещика и сбежал во владения шведов: шведы хоть и не отменяли крепостного права в Лифляндии, но прибывших считали свободными и в Речь Посполитую никогда не выдавали.
Кстати говоря, хорошо известны ополяченные белорусские дворяне, графы Скавронские. Они появлялись в Петербурге в 1710 годы, наводя смятение на придворных: кем-то они приходятся матушке-царице?! Поплыл даже слух про ее племянников и братьев, отысканных по литовским деревням…
А графы Скавронские никем Екатерине не приходились. Происходят они из Смоленска, где до сих пор есть Скавронкина гора, часть их владений. Если следовать букве закона, то графы Скавронские имели полное право схватить «императрицу» и сделать ее опять своей крепостной: ведь беглецов и их потомков искать можно было вечно, без ограничения времени… Забавные шутки шутит история!
Невольно возникает подозрение, что беглый холоп Скаврощук полонизировал свою фамилию и стал паном Скавронским именно во время бегства, как бы поднимаясь тем самым по общественной лестнице. Впрочем, и без всякой игры в «панство» деньги у него водились. Была арендована мыза под Мариенбургом, и на этой мызе родились четверо братьев и три сестры — все чистокровные Скаврощуки.
Потом, увы, была чума, Господь прибрал отца и старшего брата, наследника. Тогда Марту-Екатерину взял в услужение пастор из Мариенбурга, Питер Глюк. Судя по всему, он уже знал семью Скаврощуков.
Неизвестно, когда Марта-Екатерина перешла в лютеранство. Девушка из Западной Руси никак не могла быть лютеранкой. Марта-Катерина могла быть крещена в католичестве, в православии, а вероятнее всего — в униатской церкви. Из чего следует, что она и до перехода в православие в России уже раз меняла религию. Более чем вероятно, с этим связана и ее сдержанность во всем, что касается ее жизни до Мариенбурга и до жизни в прислугах у пастора Глюка. Скорее всего, добрый пастор и перекрестил Марту-Екатерину в лютеранство. Меняла ли она и имя, неясно. При перекрещивании часто имя оставляли, подгадывали совершение обряда в такой день, чтобы оставить человеку прежнего небесного покровителя. Марта вполне могла быть до крещения в лютеранство Марфой, и привыкать к другому имени не пришлось. А может, было у нее и какое-то совсем иное имя.
Ознакомительная версия.
