Ознакомительная версия.
Взрывы «Карлов» и «Небельверфер», выглядящие столь живописно на западном берегу, на восточном просто не успели произвести должный эффект. В дотах и позициях полевого заполнения никого не было. Те из пограничников, что не были в секретах, находились либо в Цитадели, либо в горжевых казармах, под толщей земли. Ни «Небельверфер», ни орудия A.R.98 пробить валы не смогли. 2 снаряда «Карла» (именно их разрывы и видел Гшопф) грохнули, конечно, серьезно, но поразили лишь тех, кто находился поблизости. А кто там был — неизвестно.
Главными жертвами первых минут войны стали пограничники, собранные на курсы спортсменов и кавалеристов — их здание рухнуло, похоронив под собой многих, кто там находился…
Пока главной проблемой для выживших стал пожар — гарь и дым не давали дышать. Тем не менее пограничники, бойцы транспортной роты и курсанты окружных курсов шоферов, мгновенно одевшись и схватив оружие, выбегая из горящих зданий, занимали оборону или пытались спрятаться от обстрела — в недостроенных дотах (1, 1а, 2, 3) и горжевых казармах, казематированном (с несколькими выходами) редюите, справа от дороги от Тереспольских ворот до Буга[522], где размещались склады трофейного польского оружия. Несколько шоферов заметили, что среди руин казармы спортсменов-кавалеристов кто-то ползает — тут же удалось откопать двух — Мешкова и Максименко. Остальные, те, кого не завалило, уже укрылись в казематах вала. О кавалеристах ничего не известно… К своим бойцам уже бежали их командиры, жившие тут же, на Западном. Дымом заволокло всю северную часть — казалось, и 45-я дивизия, планируя атаку, рассчитывала, что там не останется никого живого. Именно поэтому впоследствии северная оконечность Западного острова осталась нетронутой пехотной атакой… Дым, затмивший полнеба, мешающий вести наблюдение, прицельный огонь и верно оценивать обстановку, стал первой проблемой и у зенитчиков Энгельхардта, и на КП в Тересполе.
…Южный остров. «Анемона» расцветала здесь разрывами снарядов двух 150-мм орудий в прибрежной полосе[523], 1/98 — в районе Южных ворот, 2 батареи дивизиона Галля — в районе госпиталя. Прибрежную полосу обрабатывала артиллерия 130-го полка. По госпиталю нанесли удар и реактивные установки, но из-за их непредсказуемого характера он пришелся по всему острову.
Именно реактивные снаряды и нанесли наиболее заметный урон — госпиталь мгновенно загорелся. Больные и медперсонал, выбегая из здания, стали скрываться в подземных казематах и подвалах.
Но были и те, кто не мог этого сделать, среди около 80 больных хирургического отделения было и немало лежачих. В ужасе проснувшись, они дрожали от грохота и жестко бивших в стены палат, со звоном рассекавших оконное стекло, раскаленных осколков. Кто мог хотя бы подняться, ушли сразу же, но ничем не могли помочь своим товарищам. Те, кто, недвижимый, бессильно пытался подняться, вскоре почувствовали запах дыма…
На Южном острове войск практически не было, а секреты пограничников, вероятно, полностью погибли при артналете на прибрежную полосу. Главная сила на Южном — бойцы 95-го медсанбата и курсанты полковой школы 84 сп, располагавшейся между госпиталем и главным валом. Хорошие бойцы, они, однако имели серьезную проблему — недостаток боеприпасов и оружия. При начале артналета курсанты бросились было к Центральному острову, но бежать предстояло по открытой территории, через огород. В итоге укрылись у вала у Южных ворот, рассчитывая дождаться подхода «главных сил». Туда же отходят, падая на землю при близких разрывах, и немногие оставшиеся в живых пограничники.
За спиной курсантов — треск горящих зданий, дымное облако над крепостью, вопли и грохот взрывов у госпиталя…
…Первые минуты войны громыхнули на Северном разрывами тяжелой артиллерии и реактивных установок. «Небельверфер» били по его западной части, преграждая путь силам, что могли бы предпринять контратаку на только что захваченный железнодорожный мост, 2-я батарея мортирного дивизиона 31-й дивизии — по Западному, 1-я — по Восточному фортам…
На западе Северного острова находились подразделения 125 сп. Удар реактивных установок пришелся по его казармам — полупустым. Его итог, как и везде, крепкие стены устояли, но начался пожар. Большинство бойцов находились в казармах, жертв было мало, на улице же «снаряды ложились на каждом квадратном метре»[524].
К сожалению, о том, как встретил обстрел Западный форт[525], данных нет. Восточный же, где (во внешнем валу) располагались конюшня и склад боепитания 333 сп, а во внутреннем — транспортная рота и первая (дежурная) батарея 76-мм зенитных орудий 393 ОЗАД — встретил «Анемону» достаточно спокойно.
Когда первые снаряды рванули на земляном валу, форт лишь вздрогнул. Проснувшись, бойцы и не поняли, что случилось. «Одни кричали, что это гроза, другие — землетрясение. Кто-то даже умудрился крикнуть, что Германия напала на Венгрию»[526].
Толща вала и стен спасла красноармейцев, жертвой «Анемоны» стал лишь часовой, охранявший склад. Однако, одевшись, бойцы стали выбегать на улицу…
Грохот первых снарядов скинул с кроватей и жителей, расположенных перед Западным и Восточным фортами ДНС («домов начсостава»), где со своими семьями жили командиры расположенных в Бресте частей. Большинство из них все поняло в первую же секунду. Вскочив с кровати, М. П. Кропельницкая накинула только пальто, схватила ребенка, одеяла, спустилась на 1-й этаж, где уже находились соседи Колесниковы (жена, двое детей, старушка мать). Живший на 1-м этаже капитан Гончар[527] в этот момент был дома. «Он забрал семью, нас всех, и мы побежали в сторону речки, где располагались под насыпью склады. Там находилось несколько солдат. Гончар втолкнул нас к ним и побежал в расположение своей части»[528].
Командир 2-й телеграфно-кабельной роты 37 обс, мл. лейтенант Александр Бобков, приказал жене Раисе завернуть в одеяло трехлетнюю Азальду и одеть шестилетнего Леню. Азальда — на руках Раисы, рука Лени — в ладони отца: в считаные минуты, выскочив на улицу, они побежали к пороховому погребу[529], превращенному в склад…
Дарья Прохоренко[530] и ее трое детей в эти минуты нашли убежище во внешнем валу Восточного форта, конюшне 333 сп: «Раздался сильный взрыв, в нашей комнате вылетела рама со стеклами. Я спросонья думала, что ударил гром. И тут же засвистели пули[531], впиваясь в стенку возле нашей постели. Я с детьми спряталась за печку, не знала, что случилось и что мне делать дальше. Но тут муж мне сказал ползти за ним, только не подниматься на ноги. Сказал, что враг перешел границу. Я, говорит, отведу тебя с детьми в подвалы, а сам пойду в часть. Привел и сам ушел»[532].
Эта, первая волна беженцев Северного острова, выбежавшая из домов практически мгновенно после начала обстрела, часто в одних ночных рубашках, схватив на руки лишь детей — оказалась и самой «счастливой», понесшей наименьшие потери. Они нашли убежище прежде всего в казематах вдоль вала Мухавца (пкт 142–143) (как М. П. Кропивницкая), бывших пороховых погребах, превращенных в склады (семья командира телеграфно-кабельной роты 37 обс мл. лейтенанта А. Бобкова), горжевых казармах Восточного и Западного фортов, главного вала — как Е. И. Костякова, жена заместителя командира по политчасти 3-й батареи 98 ОПАД Костикова А. А.: «Проснулась я от страшного грохота и треска. Муж стоял уже одетый и застегивал ремешок от часов на руке. Он сказал: „Не пугайся, это рвутся снаряды у зенитчиков“. Прослушав секунду, я спрыгнула с кровати и говорю ему: „Это война“. Он ответил: „Да, но не пугайся, вас, женщин, всех сейчас вывезут, бегите к штабу“»[533]. Костякова, 6–8 женщин и около 10 детей, добежав до главного вала, укрылись в ремонтных мастерских по обе стороны Восточных ворот. Туда же вскоре прибежало и несколько раненых артиллеристов 98 ОПАД[534].
Но многие семьи не побежали никуда, оставаясь там же — спустившись на первый этаж или пакуя самое ценное, надеялись, что снаряды пощадят жилые дома. Да и бежать куда-либо по территории, периодически грохающей разрывами, было не менее опасно, чем оставаться дома.
Одной из них была семья командира второго батальона 125 сп тридцатитрехлетнего капитана Владимира Шабловского: жена Галина и дочери — Раиса, Татьяна, Наташа, Светлана. Самой старшей из них было восемь лет, младшей — восемь месяцев.
В ночь на 21 июня большинство подразделений батальона ' Шабловского вышло на строительство УР. В крепости осталось лишь дежурное подразделение полка — 4-я рота. На выходные остался дома, в корпусе № 5 ДНС, и сам Шабловский: коренастый, плотный, могучего телосложения, отличавшийся исключительной физической силой. В полку Шабловский пользовался репутацией умелого, строгого и волевого командира[535].
Ознакомительная версия.
