Роскошный штабной поезд Манштейна, принадлежавший прежде королеве Югославии, состоял только из спальных вагонов. Состав окольными путями двигался на юг. Первая длительная остановка была сделана в Смоленске. Здесь в вагон к Манштейну поднялся главнокомандующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге, чтобы в неофициальной обстановке обрисовать коллеге ситуацию, сложившуюся на юге России. Клюге, находившийся под влиянием Трескова, был одним из немногих действующих фельдмаршалов, готовых присоединиться к заговору против Гитлера. Клюге сообщил Манштейну, что фюрер поставил 6-ю армию в безвыходное положение. Затем, развернув карту, он на конкретных примерах пояснил, какие опасности могут подстерегать Паулюса. Клюге пытался внушить Манштейну одну мысль: поскольку Гитлер имеет обыкновение вмешиваться в руководство войсками, вплоть до уровня батальонов, следует сразу поставить его на место. В заключение он добавил: «Будьте очень осторожны. Спасение армии под Москвой зимой прошлого года он приписывает исключительно собственному гению».
Поезд продолжил свое движение по бескрайним полям России, уже припорошенным первым снежком. В пути Манштейн и офицеры его штаба говорили о музыке, вспоминали общих друзей, играли в шахматы или бридж и лишь вскользь касались политических тем. Лейтенант Штальберг, узнав, что Манштейн доводится дальним родственником покойному президенту фон Гинденбургу, поинтересовался, кто из фельдмаршалов этой войны мог бы претендовать на роль «спасителя фатерланда» в случае поражения. «Только не я», – ответил Манштейн.
24 ноября, в день прибытия Манштейна в штаб группы армий «Б», фельдмаршалу исполнилось 55 лет. Генерал Вейхс, развернув перед ним несколько устаревшие оперативные карты, не стал скрывать опасности положения: Только что из ставки фюрера пришла телеграмма, предписывающая 6-й армии удерживать «Сталинградскую твердыню» и быть готовой к поступлению грузов по воздуху. Манштейн, по свидетельству его адъютанта, был настроен на удивление оптимистично. Даже стопятидесятикилометровая брешь между немецкими позициями на юге сталинградского «котла» и войсками группы армий «А» на Северном Кавказе не повлияла на решение Манштейна обосноваться со своим штабом в старинной столице донского казачества городе Новочеркасске. У главного входа в его штаб-квартиру на часах стояли казаки в меховых шапках и униформе вермахта. Когда фельдмаршал входил или выходил, казаки горделиво выпячивали грудь и замирали в немом благоговении, будто мимо них прошествовал сам царь.
* * *
Гитлер строго следил за тем, чтобы слухи о сталинградском окружении не распространялись среди гражданского населения. Правда, в заявлении от 22 ноября он признал факт русского наступления на северные позиции 6-й армии. На следующий день, после того как кольцо вокруг 6-й армии окончательно замкнулось, в официальных заявлениях говорилось лишь о контратаках немецких войск и потерях противника. У обывателей сложилось такое впечатление, что наступление Красной Армии было успешно отбито, причем русские понесли большие потери.
Лишь 8 декабря, через три недели после начала наступления русских, в источники информации просочились данные о прорыве советских войск к югу от Сталинграда. Но и тогда об окружении не было сказано ни слова. Видимость благополучия во всем, что касалось немецких войск, сосредоточенных в районе Сталинграда, поддерживалась властями вплоть до января 1943 года.
Несмотря на принятые меры предосторожности и соответствующие указания, нацисты не смогли воспрепятствовать стремительному распространению слухов о бедственном положении 6-й армии среди военнослужащих. «Шестая армия окружена, – перешептывались солдаты в госпиталях едва ли не наследующий день после того, как русские прорвали фронт. – Это начало конца!» Попытка заткнуть рот солдатам и офицерам посредством дисциплинарных мер имела обратный результат. Отсутствие достоверных сведений о положении армии Паулюса только усугубило неуверенность и тревогу. В действующую армию потекли взволнованные письма. «Люди говорят о прорыве русских на твоем участке фронта. Правда ли это?» – спрашивал своего сына один кассир из Бернбурга.
Тем не менее нацистские власти считали, что смогут препятствовать распространению паники до тех пор, пока не завершится подготовка войск, призванных вызволить 6-ю армию из окружения. Паулюс был настроен скептически и не верил обещаниям Геринга снабжать 6-ю армию всем необходимым по воздуху. Он знал, что армия может продержаться самое большее до начала декабря. Если же к этому времени обещанная Гитлером помощь не подойдет, тогда...
Перед Паулюсом встала дилемма, которую Штрекер образно назвал «вопросом совести каждого солдата»: подчиняться бестолковому приказу начальника или проигнорировать его и в интересах дела действовать по собственному усмотрению. Противники нацистского режима презирали фюрера и надеялись, что Паулюс воспротивится его явному безумию и приведет в движение все оппозиционные силы в армии[10].
Офицеры 6-й армии часто вспоминали генерала фон Вартенбурга, который в декабре 1812 года отказался выполнять приказ Наполеона, чем дал толчок патриотическому антибонапартистскому движению в Германии. Аналогия была слишком явной, и какое-то время имя Вартенбурга буквально не сходило с уст. Зейдлиц не раз приводил его Паулюсу в пример, убеждая попытаться прорваться из окружения. О том же говорил полковник Зелле, начальник инженерной службы 6-й армии. Лишь один Шмидт считал, что действие вопреки приказу – это «бунт с политической окраской».
Ответ Паулюса полковнику Зелле прозвучал поистине судьбоносно. Он сказал: «Я знаю, что военная история уже вынесла мне свой приговор». И все же Паулюс был прав, не признавая аналогии между собой и Вартенбургом. Тот мог утверждать, что действует от имени прусского короля, и длительное время сохранять пост главнокомандующего, но в век радио и телефона подобный обман стал невозможен. Тут же последовал бы приказ об отставке.
В данной ситуации на роль Вартенбурга больше подходил Манштейн. Однако он, как вскоре выяснилось, не имел ни малейшего желания брать на себя эту опасную миссию. «Прусские фельдмаршалы не бунтуют!» – напыщенно заявил он в разговоре с представителем штаба группы армий «Центр».
Многие историки представляют дело так, будто все офицеры 6-й армии выступали за немедленную попытку вырваться из кольца. Это утверждение ложно. Командиры корпусов, дивизий и штабные офицеры действительно были полны решимости выбраться из «котла» во что бы то ни стало, но полковые и батальонные командиры вовсе к этому не стремились. Их войска, особенно те, которые успели окопаться, не желали покидать теплых землянок ради рискованного марша через снега. Солдаты не хотели трогаться с места еще и потому, что верили обещанию Гитлера массированным ударом извне прорвать кольцо окружения. Лозунгом тех дней стали слова Паулюса: «Держитесь! Фюрер спешит нам на помощь!» Позже Шмидт пытался отрицать, что этот призыв родился в штабе 6-й армии, и даже утверждал, что его изобрел кто-то из нижестоящих командиров.
Многие офицеры тоже верили обещанию Гитлера вызволить их из окружения. Лишь некоторые догадывались об истинном положении дел. Один лейтенант вспоминал, как его друг из пехотного полка танкового соединения жаловался на судьбу. «Нам никогда отсюда не выбраться, – говорил он. – Русские вряд ли упустят такую уникальную возможность разделаться с нами». «Да ты настоящий пессимист, – рассмеялся лейтенант. – Лично я верю Гитлеру. Он свое обещание выполнит. Его слово – закон».
В первую неделю декабря русские предприняли несколько решительных попыток разрезать 6-ю армию надвое. В оборонительных сражениях танковые дивизии немцев потеряли почти половину машин. Нехватка горючего и боеприпасов сделала бесполезными оставшиеся танки.
6 декабря ударная группа из 16-й танковой дивизии пошла в контратаку, причем танкисты на сей раз выступали как пехотинцы, поскольку горючего для их бронетранспортеров не было. Их целью была высота севернее Бабуркина, которую они сумели занять. Неожиданно из соседней балки показались советские танки, поддерживаемые пехотой. Командир группы приказал отступить. Позднее один солдат вспоминал: «Мы все отступали и отступали. Каждый сам спасал свою жизнь, а русские палили по нам из всех пушек и стволов. Половина группы осталась на снегу. Лейтенанта тяжело ранили, но, даже умирая, он продолжал кричать нам: „Ребята, бегите врассыпную!“ Выжившие и сейчас считают, что своим спасением они обязаны лейтенанту».
Многочисленные атаки на немецкие позиции показали советскому командованию, что осажденные вовсе не считают себя побежденными и продолжают активно сопротивляться. 57-я армия, действовавшая на территории юго-западного сектора, понесла тяжелые потери. Весьма любопытны объяснения неудачи прорвать немецкую оборону. В одном из донесений говорится, что «при штурме укреплений противника артиллерия и пехота действовали несогласованно». Согласно другому, «солдаты вырыли недостаточно глубокие окопы, что привело к ощутимым потерям». Но нигде не сказано о промерзшей земле и нехватке шанцевого инструмента.
