Сергей Кара-Мурза - СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина

76

Если принять за точку отсчета инвестиции в основные фонды РСФСР 1990 года — так, чтобы они до 2006 г. оставались неизменными, — то недовложение инвестиций за 1991—2006 гг. составит 86 230 млрд руб. в ценах 2005 года. Таким образом, даже если бы после 1990 года инвестиции не росли, как это было в 80-е годы, а были заморожены на этом уровне, то недостача инвестиций за 1991 — 2006 годы составила бы около 3519 млрд долларов по курсу начала 2008 года. Три с половиной триллиона долларов!

История XX века показала это самым драматическим образом. Труднопостижимым случаем отказа рациональности стал соблазн фашизма, которому поддался очень разумный и рассудительный народ.

Конечно, трансцендентальные идеи можно высказывать и вопреки логике и ясным умозаключениям — так и поступают пророки. Но пророки не живут в своем отечестве.

Американская журналистка М. Фенелли, которая наблюдала перестройку в СССР, пишет в журнале: «Побывавший в этой стране десять лет назад не узнает, в первую очередь, интеллектуалов — то, что казалось духовной глубиной, таящейся под тоталитарным прессом, вышло на поверхность и превратилось в сумму общих мест, позаимствованных, надо полагать, их кумирами из прилежного слушания нашей пропаганды (я и не подозревала, что деятельность мистера Уика во главе ЮСИА была столь эффективна)» [362].

В рассказе-антиутопии Хорхе Луиса Борхеса «Тлён, Укбар, Orbis tertius» (1944) говорится о том, как ему странным образом досталась энциклопедия страны Тлён. В ней были подробно описаны языки и религии этой страны, ее императоры, архитектура, игральные карты и нумизматика, минералы и птицы, история ее хозяйства, развитая наука и литература — «все изложено четко, связно, без тени намерения поучать или пародийности». Но весь этот огромный труд был прихотью большого интеллектуального сообщества («руководимого неизвестным гением»), которое было погружено в изучение несуществующей страны Тлён. Жители этой страны были привержены изначальному тотальному идеализму.

Здесь мы не обсуждаем тот факт, что пропаганда безработицы антинаучна и противоречит знанию. Для получения этого знания не надо было даже рыться в иностранной литературе, они освещено и в отечественной. Ю.И. Чернов пишет в 1992 г., ссылаясь на изданную в США в 1984 г. книгу «Экономика безработицы»: «Л. Кейзерлинг (L. Keyserling) показал, что стремление побороть в США инфляцию в 1953—1980 гг. путем намеренного создания условий для роста безработицы было эквивалентно потерям в ценах 1979 года 8 триллионов долларов валового национального продукта» [32].

В приведенном рассуждении читателя подталкивают к мысли, будто 250 млн человек пали жертвой политического строя, для этого протягивается нить к ГУЛАГу. Но ГУЛАГ существовал 30 лет, число заключенных в лагерях лишь в отдельные годы превышало 1 млн человек, смертность в лагерях составляла в среднем 3% в год — как Отечество могло там «потерять 60 миллионов >? Доподлинно известно, например, что с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, и основное число смертей пришлось на годы войны, трудное время для всех.

Мы не обсуждаем здесь совершенно ложного утверждения о «нулевом приросте чистой продукции сельского хозяйства за десять лет». Чистая продукция сельского хозяйства СССР в 1985 г. составила 120% от продукции 1975 г. (в ценах 1983 г.).

Заметим, что в обоих случаях образованные люди, не замечая несоизмеримости между убытками и доходом колхозной системы и промышленности, одновременно не замечали и подмены понятий. Ведь понятия рентабельность и убытки в советской экономике были условностью, ибо они планировались. И какая утрата логики — утверждать, что если предприятие убыточно, то его «работники сами себя не кормят, следовательно, паразитируют на других». Предприятие — не натуральное хозяйство, оно служит не для «кормления» работников, а для выполнения определенных задач, которые ставит перед ним его владелец. Кормление идет «по другой статье».

Даже А.Д. Сахаров писал в 1987 г.: «Нет никаких шансов, что гонка вооружений может истощить советские материальные и интеллектуальные резервы и СССР политически и экономически развалится — весь исторический опыт свидетельствует об обратном» [Ю7].

Мы говорим о статистически значимых факторах и тенденциях, а не о конкретных личностях — в обществоведении, как и во всех других сферах, есть множество свободных и творческих умов, которые лишь имитируют конформизм.

Пьетро Инграо, один из руководителей итальянской компартии, писал в 1992 г.: «На Востоке насильственно возникла система социально-политических режимов, которые радикально отличаются от моделей, принятых на Западе. Я отвергаю идею, будто эти деспотические режимы, называемые «реальным социализмом», имели хоть какое-то сходство с гипотезой коммунистического общества... Все мы приветствовали мирное вторжение демократического начала, которое нанесло удар по диктаторским режимам. Символом этого было падение Берлинской стены» [143].

Бывший в 1991 г. премьер-министром СССР В.В. Павлов писал, что «ни в начале, ни в середине 80-х годов вопрос о политической нестабильности не стоял. Перелом произошел в 1987 г., когда Горбачев сделал резкий поворот от экономических реформ к политическим».