- Довольно-таки, матушка,- ответил он.- Сызмальства охоту имел к ним - кои на память выучил, кои списал на бумагу... Да вот искушение!.. тетрадку-то не захватил с собою... А много в ней таких песен.
- Жаль, друг, очень жаль, что нет с тобой той тетради..- молвила Манефа.Которы на память-то знаешь, перескажи девицам - запишут они их да выучат... Марьюшка, слышишь, что говорю? - Слушаю, матушка,- с низким поклоном отозвалась головщица.
* * *
Кончилась трапеза... Старицы и рабочие белицы разошлись по кельям, Манефа, присев у растворенного окна на лавку, посадила возле себя Василья Борисыча. Мать Таифа, мать Аркадия, мать Назарета, еще три инокини из соборных стариц да вся певчая стая стояли перед ними в глубоком молчанье, внимательно слушая беседу игуменьи смосковским послом...
Про Иргиз говорили: знаком был он матери Манефе; до игуменства чуть не каждый год туда она ездила и гащивала в тамошних женских обителях по месяцу и дольше... Василий Борисыч также коротко знал Иргизские монастыри. Долго он рассуждал с Манефой о благолепии тамошних церквей, о стройном порядке службы, о знаменитых певцах отца Силуяна, о пространном и во всем преизобильном житии тамошних иноков и стариц.
- Как по падении благочестия в старом Риме Царьград вторым Римом стал, так и по падении благочестия во святой Афонской горе второй Афон на Иргизе явился,- говорил красноглаголивый Василий Борисыч.- Поистине царство иноков было... Жили они беспечально и во всем изобильно... Что земель от царей было им жаловано, что лугов, лесу, рыбных ловель и всякого другого угодья!.. Житье немцам в той стороне, а иргизским отцам и супротив немцев было привольней...
- А теперь на Иргизе что? - с горьким чувством молвила Манефа.- Не стало красоты церковной, запустели обители!.. Которы разорены, и знаку от них не осталось, которы отданы хромцам на обе плесне (Так раскольники зовут единоверцев.)!
- Мерзость запустения, Данилом прореченная! - проговорил Василий Борисыч.
- За грехи наши, за грехи! - больше и больше оживляясь, говорила Манефа.Исполнися фиал господней ярости!
- Последние времена! - пригорюнясь, вздохнула Таифа.
- Да,- сказала Манефа, величаво поднимая голову и пылким взором оглядывая предстоявших.- По всему видно, что близится скончание веков. А мы во грехах, как в тине зловонной, валяемся, заслепили очи, не видим, как пророчества сбываются... Дай-ка сюда Пролог, мать Таифа... Ищи ноемврия шестнадцатое. Таифа поднесла к Манефе раскрытый Пролог... Указав казначее на строки, она велела их читать громогласно.
- "И рече преподобный Памва ученику своему,- нараспев стала Таифа читать,се убо глаголю, чадо, яко приидут дние, внегда расказят иноцы книги, загладят отеческая жития и преподобных мужей предания, пишуще тропари и еллинская писания. Сего ради отцы реша: "Не пишите доброю грамотою, в пустыни живущие, словес на кожаных хартиях, хощет бо последний род загладити жития святых отец и писати по своему хотению".
- Разве не исполнилось? - задрожавшим от страстного волнения голосом спросила Манефа, пламенными очами обводя предстоявших.- Не сбылось разве проречение преподобного?..
- Давно сбылось, матушка, еще во дни патриарха Никона,- отозвался Василий Борисыч.
- "Книгу Веру" возьми, читай двести четыредесять шестой лист,- сказала Манефа. Таифа стала читать:
- К сему же внидет в люди безверие и ненависть, реть, ротьба' (Реть ссора, вражда. Ротьба - клятва, а также заклятье, вроде "лопни мои глаза", "провалиться мне на сем месте и пр.), пиянство и хищение изменят времена и закон, и беззаконнующий завет наведут с прелестию и осквернят священные применения всех оных святых древних действ, и устыдятся креста Христова на себе носити".
- Разве не видим того? - поджигающим голосом вскликнула Манефа.
Одна громче другой заголосили келейницы, перебивая друг друга:- Изменили времена!.. Не от Адама годам счет ведут!
- Начало индикта с Семеня-дня на Васильев поворотили (Семень-день (Симеона Столпника) - 1-го сентября; Васильев день (Василия Великого) - 1-го января. Речь идет о введении январского года вместо прежнего сентябрьского.).Времен изменение.
- Безблагодатные, новые законы пишут!.. Без патриаршего благословенья! Отметают градской закон Устиньяна-царя (Юстиниан Великий - император византийский. Некоторые из законов его в Кормчей книге помещены под названием "градского (то есть гражданского) закона. ) и иных царей благочестивых!.. Заместо креста и евангелья идольское зерцало в судах положили!
- А в том зерцале Петр-богоборец писан! - Господа кресты с шей побросали!
- По купечеству даже крестоборство пошло!
- А все прелесть иноземная - еллинские басни!
- Немцы, все немцы бед на Руси натворили!.. Люторы!.. Кальвины!..
- Житья христианам от немцев не стало. Распылались изуверством старицы. Злобой загорелись их очи, затрепетали губы, задрожали голоса... Одна, как лед, холодная, недвижно сидела Манефа.
- Читай в Кирилловой книге слово в неделю мясопустную,- сказала она Таифе. Стала читать она:
- Такожде святый Ипполит папа римский глаголет: Сия заповедахом вам, да разумеете напоследок быти хотящая болезнь и молву и всех человек еже друг ко другу развращение, и церкви божии якоже простыя храмины будут... И развращения церковная всюду будут... Писания небрегоми будут... - Ниже читай: "Басни до конца",- прервала Таифу матьМанефа.
-"Басни до конца во мнящихся христианех будут,- читала Таифа.- Тогда восстанут лжепророцы и ложные апостоли, человецы тлетворницы, злотворцы, лжуще друг другу, прелюбодеи, хищницы, лихоимцы, заклинатели, клеветницы; пастырие якоже волцы будут, а свещенницы лжу возлюбят...
- Софрон с Корягой! - с желчью вполголоса молвила Василью Борисычу Манефа.
Тот вздохнул и, пожимая плечами, тоже вполголоса молвил:
- Искушение!..
- "Иноцы и черноризцы мирская вожделеют", продолжала Таифа.
- Якоже нецыи от зде сущих, прибавила Манефа, окидывая взорами предстоявших. Старицы поникли головами. Белицы переглянулись.
- "О! горе, егда будет сие,- читала Таифа,- восплачутся тогда и церкви божии плачем велиим, зане ни приношения, ниже кадило совершится, ниже служба богоугодная; священные бо церкви, яко овощная хранилища будут, и честное тело и кровь Христова во днех онех не имать явитися, служба угаснет, чтение писания не услышится, но тьма будет на человецех".
- Прекрати,- повелела Манефа. Смолкла Таифа и низко склонила голову. Несколько минут длилось общее молчанье, прерываемое глубокими вздохами стариц. Встала с места Манефа, мрачно поглядев на келейниц, сказала:
- И тому по малом времени подобает быти.
- Подобает, матушка... Вскоре подобает,- глубоко вздохнув, промолвил и Василий Борисыч, вскинув, однако, исподтишка глазами на Устинью, у которой обильные слезы выступили от Таифина чтения и от речей игуменьи...
- Что делается?.. Какие дела совершаются?..- опираясь на посох, продолжала Манефа.- Оглянитесь... Иргиза нет, Лаврентьева нет, на Ветке пусто, в Стародубье мало что не порушено... Оскудение священного чина всюду настало всюду душевный глад... Про Белу Криницу не поминай мне, Василий Борисыч... сумнительно... Мы одни остаемся, да у казаков еще покаместь держится вмале древлее благочестие... Но ведь казаки люди служилые - как им за веру стоять?..
- Стояли же за веру, матушка, и служилые,- робко ввернула слово Аркадия, слывшая за великую начетчицу.
- Когда?..- резко спросила ее Манефа, окинув строгим взглядом.
- А стрельцы-то, матушка?.. Благочестивая рать небреемая!..- смиренно промолвила уставщица, сложив у груди руки, задрожавшие от грозного взгляда игуменьи.
- Пустого не мели,- отрезала Манефа.- За веру стоять стрельцы и в помышленье не держали.. Велел Яким патриарх угостить их на погребе, и пропили они древлее благочестие... Что пустое городить?.. Служилым людям, хоть и казаков взять,- не до веры. Ихнее дело - царская служба, а вера - дело духовное - особь статья... Истинная вера монастырями да скитами держится, сиречь духовным чином... Оскудеет священный чин, престанет иноческое житие тогда и вере конец... Нами стоит древлее благочестие... А много ль нас остается?.. Подумайте-ка об этом!
- Зачем, матушка, ропотом бога гневить? - молвил Василий Борисыч.- Живете вы, слава богу, в здешних лесах, тихо, безмятежно, никакого касательства до вас нет...
- Не ропщу, Василий Борисыч,- сдержанно ответила Манефа.- К тому говорю, что пророчества сбываются, скончание веков приближается... Блажен бдяй!. Вот что... А что сказал про наше житие, так поверь ты мне, Василий Борисыч, обителям нашим не долго стоять... Близится конец!.. Скоро не останется кивотов спасения... В мале времени не будет в наших лесах хранилищ благочестия... И тогда не закоснит господь положить конец временам и летам... Замолчала Манефа... Никто ни слова ей в ответ... Матери крестились и шептали молитвы.
Минуты через три мать Виринея, отирая обильно выступившие на глазах ее слезы, обратилась к игуменье:
