Ознакомительная версия.
Окончательно вывести свои войска из Египта Англии пришлось лишь в 1956 г., когда Никита Сергеевич довел до сведения британской королевы, что ракеты Р-5 с зарядом в одну мегатонну достают до Лондона с территории ГДР.
На деле же Гладстон не только не вывел войска из Египта, но попытался оккупировать и Судан. Впрочем, тут сыны Альбиона потерпели полное фиаско: в 1885 году восставшие арабы под руководством вождя, известного под именем Махди, уничтожили в Хартуме английский отряд во главе с генералом Гордоном.
Захват Египта серьезно поссорил Лондон с Парижем и Стамбулом. Сказочный Египет был мечтой не только всех Людовиков, начиная с Четырнадцатого, и генерала Бонапарта, но и всех французских лавочников и рантье. Установление французского протектората над Тунисом в 1883 году лишь подсластило пилюлю, но обида осталась.
Глава 20
Русско-турецкая война 1877-1878 гг.
Летом 1875 г. в южной Герцеговине вспыхнуло антитурецкое восстание. Крестьяне, подавляющее большинство которых было христианами, платили в 1874 г. натуральный налог в объеме 12,5% от сбора урожая, то есть меньше, чем в России или Австро-Венгрии. Ближайшим поводом к восстанию послужили якобы притеснения христианского населения турецкими сборщиками податей. Из Герцеговины восстание перекинулось в Боснию, а затем в Болгарию.
Повстанцы вырезали тысячи гражданских лиц, как турок, так и славян, принявших ислам. Но об этом помалкивали и европейская, и российская пресса. Информацию приходится собирать буквально по крупицам из антиосманских изданий. Тот же Федор Достоевский в «Дневнике писателя» признает, что в русской прессе распространялись душераздирающие статьи о голоде и лишениях славянских подданных султана: «Еще до объявления войны я, помню, читал в самых серьезнейших из наших газет, при расчете о шансах войны и необходимости предстоящих издержек, что, конечно, "вступив в Болгарию, нам придется кормить не только нашу армию, но и болгарское население, умирающее с голоду". Я это сам читал и могу указать, где читал, и вот, после такого-то понятия о болгарах, об этих угнетенных, измученных, за которых мы пришли с берегов Финского залива и всех русских рек отдавать свою кровь, — вдруг мы увидели прелестные болгарские домики, кругом них садики, цветы, плоды, скот, обработанную землю, родящую чуть не сторицею, и, в довершение всего, по три православных церкви на одну мечеть, — это за веру-то угнетенных!»{65}.
Федор Михайлович обличает тех, кто говорит: «У нас, дескать, и зажиточный мужик так не питается, как этот угнетенный болгарин».
Ну а как христиане-славяне режут друг друга и славян-мусульман, мы все знаем по войнам 90-х годов XX века в бывшей Югославии. Другой вопрос, что западная пресса в конце XX века винила во всех грехах сербов, а в 1875—1877 г. — турок. На самом деле ни в XIX, ни в XX веках ни одна сторона не была «белой и пушистой».
В Болгарии же ситуация усугублялась тем, что в середине 60-х годов XIX века турецкое правительство поселило туда 100 тысяч «черкесов» — горцев-мусульман, эмигрировавших с Кавказа.
«Вспыхнувшие в апреле 1876 года в районе расположенного между Эдирне и Софией Пловдива, эти волнения были подавлены нерегулярными силами, состоявшими из черкесов, которые после захвата мусульманских государств Кавказа Россией, в 1864 году были депортированы из своих земель и переселены турками в район Пловдива. На самом деле резня христиан в районе Пловдива достигла небывалого масштаба, но численность погибших во время "болгарских злодеяний", а именно так называла эту резню тогдашняя британская пресса, была преувеличена, чему всячески способствовал русский посол в Стамбуле, граф Николай Игнатьев. К этим шумным протестам присоединил свой голос и Гладстон, который не удосужился изучить исторические обстоятельства, ставшие причиной появления черкесов на Балканах»{66}.
Я умышленно даю большие цитаты, дабы не быть обвиненным в туркофильстве.
Чем же были так недовольны те же болгары? Помещиков почти нет, земельные наделы большие? Ах, религиозное притеснение? Да, действительно, болгарское духовенство и «интеллигенция» возмущались религиозным гнетом. Так, в 1868 г. публицист Стоян Чомаков в брошюре «Болгарский вопрос» возмущался: «Мы, болгары, были не просто подчинены чужой династии, но были также подвергнуты и духовному владычеству чужого народа: мы жили не как прямые подданные султана, но как истинная райя, стадо, отданное османами в аренду господам Фанара»{67}.
Напомню, что Фанар — район Константинополя, где находилась резиденция православного патриарха. Так что претензии болгар в религиозном отношении были не к мусульманам, а к православному патриарху. Болгары требовали независимой от константинопольского патриарха церкви. Не мудрствуя лукаво, болгарские иерархи Сокольский и К° отправились в Рим, где Сокольский был рукоположен в сан архиепископа. По возвращении он подучил признание турецких властей, а новая конфессиональная община стала использовать печать с такой желанной гравировкой: на одной стороне — «булгар миллети», на другой — «Соединенная болгарская патриархия».
С помощью негласного покровительства Османской империи болгарское униатское движение к 1861 г. достигло значительных успехов. Общины униатов официально действовали в Пловдиве, Видине, Тырново и других местах.
Представим на секунду картинку: в 1876 г. духовенство, интеллигенция и крестьянство Рязанской или Астраханской губерний потребовали бы от царя освободить их от гнета Священного синода и разрешить им иметь отдельную Рязанскую или Астраханскую церковь. Если бы дело ограничилось болтовней, то все организаторы пошли бы на каторгу в Сибирь или были бы навечно замурованы в подземельях монастырских тюрем. Ну а в случае вооруженного выступления крестьян крови было бы не меньше, чем в Болгарии.
Турецкое же правительство не имело ничего против перехода болгар в униатство. Зато в России весть об унии произвела шок. Посол в Константинополе и консулы на Балканах начали активную борьбу против униатства и сумели приостановить дальнейший переход болгар в греко-католическую церковь. Естественно, что подобная информация не была известна не то что русскому народу, но и Достоевским, и Тютчевым, свято веривших в то, что турки навязывают бедным болгарам ислам.
А вот как начиналось восстание в Болгарии. В 1875—1876 гг. на ее территорию из России и Австро-Венгрии прибыли сотни агитаторов и террористов. Один из руководителей заговора, Захарий Стоянов, позже в «Записках о болгарском восстании» и не пытался скрывать, что «в основе проводимой апостолами агитационной работы лежал циничный пропагандистский трюк, ориентированный на откровенный обман и запугивание сельского населения. Во-первых, каждый агитатор должен был распространять по деревням якобы достоверную информацию о готовящейся турками массовой резне болгар. Легенда подавалась следующим образом: "Известно ли вам, братья, что турецкий комитет в Царьграде, состоящий исключительно из фанатиков-софт, подготовил всеобщее избиение болгар. Резня должна начаться весной. Целый рой ходжей и софт уже отправился по турецким селам распространять это решение... Во всех городах туркам от мала до велика раздают оружие... страшные времена наступают для нашего народа". Во-вторых, взывая к инстинкту самосохранения, призывать соотечественников срочно вооружаться для самообороны. В-третьих, намекать, что действия комитетчиков являются не самодеятельностью, а мероприятием, спланированным совместно с правящими кругами некой иностранной державы (России, Сербии или Румынии), и подразумевают военную помощь извне. В-четвертых, угрожать колеблющимся расправой, предупреждая, что "все села, которые не восстанут... будут считаться врагами, как сами турки"...
...Отмечая традиционную привязанность болгар к семье, дому, имуществу, 3. Стоянов сетовал, что крестьян интересовало лишь благополучие их семей, они "не хотели знать ничего, что делается за оградой". Против замыслов апостолов работал и социальный фактор. Относительно высокую степень материального благосостояния болгарского крестьянина Фракии, задействованного в Апрельском восстании, была вынуждена признать в свое время даже официальная марксистская историография...
...Для начала организаторы позаботились о появлении в болгарских селах турецких трупов. В частности, именно убийство нескольких турок ознаменовало собой начало событий в Панагюрище. Эту тактику Г. Бенковский цинично называл недоступной для понимания простолюдинов "бунтарской тонкостью". В ответ на недоумение крестьян ("зачем убивать всех без разбора, среди них есть вполне приличные люди") он откровенно пояснил: "Я уверен, что при малейшей неудаче с нашей стороны — многие уберут оружие и снова преклонят голову перед ятаганом тирана, особенно наши сельские бунтовщики. Другое дело, когда село запятнало себя несколькими трупами".
Ознакомительная версия.
