Геродот считал, что это место уже до Амасиса называлось Навкратисом. Иначе Геродот сказал бы: εδωκε πόλιν ενοικησαι и должен был бы продолжить: «который они назвали Навкратисом» или что-нибудь в этом роде, если бы здесь речь шла о совершившемся новом основании города. [807]
Кук также считает, что текст Геродота говорит не об основании греками Навкратиса, но о поселении здесь греческих купцов, произведенном Амасисом. Предположительными ее причинами, по Куку, могли быть: недоброжелательство к грекам, лучшая организация торгового контроля и контроля над иностранцами и предоставление монополий только греческой общине Навкратиса. Дата его основания — неясна, но термин το παλαιόν предполагает, что это было рано. [808]
Время превращения Навкратиса в общегреческий эмпорий спорно: от 650 г. до н. э. до 615—610 гг. до н. э. Во всяком случае, конец VII в. засвидетельствован находками уже совершенно твердо. [809]
Самое местоположение Навкратиса способствовало его развитию как торгового центра. Он находился недалеко от новой египетской столицы — Саиса; во время нильских разливов, когда вся страна покрывалась водой и люди в городах были обречены на бездеятельность, создавались особо выгодные условия для активной торговли. «Когда Нил наводняет страну, — свидетельствует Геродот, [810] — одни только города видны на ее поверхности, подобно островам в Эгейском море; весь остальной Египет превращается в море, и только города на его поверхности; когда это происходит, корабли не плавают больше по руслу реки, но — напрямик по равнине».
Таким образом, из Навкратиса можно было плыть, во время разлива, по спокойным водам равнины вплоть до Мемфиса и далее — до Верхнего Египта. В этом отношении Навкратис обладал наиболее выгодными преимуществами по всей Дельте. [811]
Из греческого двенадцатиградия наибольшие следы, по-видимому, оставили Милет, Хиос, Эгина [812] и Гексаполис, возглавляемый Линдом. Роль Эгины, по-видимому, была только посреднической: через нее в Навкратис шла продукция материковой Греции и в первую очередь (для раннего периода) Коринфа.
Роль Хиоса и хиосской керамической продукции в Навкратисе была, вероятно, очень велика. Раскопки Куруниотиса (1914—1915) [813] и Ламб (1934) [814] в хиосском храме Аполлона Фанейского дали фрагменты местной геометрической керамики с белой облицовкой, тесно связанные с так называемое навкратийской продукцией и по времени предшествующие ей. Конец VII в. и VI в. до н. э. представлены уже непосредственно навкратийскими сосудами хиосского происхождения. Таким образом, то, что до сих пор обычно считалось керамикой местного навкратийского производства, может быть, на самом деле является хиосской продукцией. Хиос мог быть непосредственным поставщиком так называемой навкратийской керамики в Навкратис; кроме того, и в самом Навкратисе могли производить эту керамику обосновавшиеся там хиосские гончары. [815]
В связи с этим роль Навкратиса в греческих торговых отношениях VII—VI вв. должна подвергнуться переоценке. Вообще представляется более вероятным, что Навкратис, во всяком случае в первые века своего «греческого» существования, был в основном лишь греческим эмпорием, где, конечно, могли обосноваться и греческие мастерские, сохранявшие и художественные традиции и стиль работы своих отечественных полисов. Трудно предположить, чтобы Навкратис, являвшийся долгое время базой конкурирующих друг с другом городов, мог одновременно стать активным участником этой торговой борьбы, а не пассивным ее проводником. Иначе говоря, трудно предположить, чтобы уже в начале своего существования Навкратис мог стать обычного типа греческим полисом, т. е. единым коллективом граждан, объединенных чувством локального патриотизма. Признание за Навкратисом его собственного, выработанного его мастерами стиля непременно должно было бы повлечь за собой и признание его политического и экономического единства. На это у нас нет достаточных оснований, во всяком случае для первого или даже первых столетий его жизни.
Сейчас, до более обстоятельного знакомства с результатами последних хиосских раскопок, окончательно решить поставленный вопрос не представляется возможным. Несомненно одно: тесная связь Хиоса с Навкратисом и сильнейшее хиосское влияние на так называемую навкратийскую керамику. Милет и родосские города (особенно Линд) также тесно связаны с историей и развитием навкратийского эмпория.
До сих пор вопрос о разграничении керамической продукции этих городов в науке остается неразрешенным. Если раньше основным центром производства этой группы керамики считался Милет [816] и самый стиль ранних греческих сосудов с ориентализирующей росписью назывался чаще всего «милетским», «родосско-милетским» [817] или «родосско-ионийским», [818] то теперь все чаще употребляется термин «родосская» керамика, [819] хотя и берут определение в кавычки, как условное. [820]
Во всяком случае, не решая проблемы, я отмечу лишь, что вопрос об истоках того или другого стиля не представляет чрезвычайной важности для историка; все эти города находились между собой в столь оживленных сношениях и в такой территориальной близости, что художественный стиль (и даже отдельные детали того или другого стиля) одного центра немедленно подхватывался другими центрами, особенно, если сосуды, расписанные в этом стиле, находили хороший сбыт на рынках периферии.
Остров Родос и в рассматриваемый период, как и в предшествующие, был и оставался одним из важных центров керамического производства; раскопки Врулии и последовавшие затем раскопки некрополей Ялиса и Камира позволили с большой долей уверенности выделить для этого раннего периода группы ваз, без сомнения, родосского происхождения. [821] Родосская керамическая продукция могла широка распространяться и Милетом и самими родосскими купцами в колониях Милета, ибо трудно предположить, чтобы Милет мог удовлетворять нужды своих многочисленных колоний изделиями только своих мастерских. [822]
Конечно, Милет пользовался продукцией разных мастерских. Но в то же время Милет в этот ранний период перехватил и многие из бывших финикийских факторий. Подобно тому как финикийцы подражали в своих мастерских наиболее ходким изделиям египетской, ассиро-вавилонской и малоазийской продукции, милетяне, в тех же целях наиболее выгодного сбыта, могли копировать в своих мастерских наиболее ходкие товары. [823]
Прибавим к сказанному воздействие на керамическую продукцию ранних мастерских, изготовлявших восточные яркие ковры и ткани; последние употреблялись не только в одежде частных лиц, но изобиловали в святилищах для убранства первоначальных древних статуй (ксоанов) из дерева и камня. Восточным тканям, влияние которых устанавливает Маюри для одной из керамических тарелочек родосского музея, [824] подражали и в керамическом и в текстильном ремесле.
Текстильные мастерские Милета, широко распространявшие свою продукцию наряду с восточными тканями, непосредственно доставлявшимися в Грецию, могли оказывать довольно сильное воздействие и на развитие местного текстильного ремесла и на красочную роспись сосудов ориентализирующего стиля. Это, вероятно, тоже один из источников родства росписи Родоса и Милета.
Роль Милета в основании Навкратиса достаточно известна. На пути захвата в свои руки финикийских торговых факторий именно Милет должен
