Киров ответил начальнику штаба фронта, что не видит особых причин для эвакуации Астрахани, а тем более для вывода войск и потопления флотилии, и вкратце рассказал об успехах по разгрому войск генерала Драценко в калмыцкой степи. На это начальник штаба фронта сообщил Кирову, что из разведывательных данных ему известно, что белогвардейцы после взятия Черного Яра думают направить основной удар на Баскунчак и перерезать дорогу Астрахань - Саратов; тогда астраханская группа войск останется в тылу у превосходящего противника и вынуждена будет сложить оружие, чего так боятся штаб фронта и Ставка.
Киров стоял на своем: для панических выводов, а тем более решений, у него, как члена Реввоенсовета Южного фронта, нет никаких оснований. Вопрос о судьбе Астрахани решится в ЦК партии, у товарища Ленина, к которому с докладом выехал Серго Орджоникидзе. А предположения о том, что деникинцы возьмут Черный Яр и перережут железную дорогу Астрахань - Саратов, более чем проблематичны. Войска и рабочие Астрахани полны решимости защищаться до конца!
На это начальник штаба фронта ответил, что разговаривать ему больше не о чем, что ему непонятно упорство Кирова в таком ясном вопросе и что всю ответственность за судьбу астраханской группы войск он, Киров, в таком случае берет на себя.
Киров сказал, что он готов нести любую ответственность за судьбу Астрахани. Оборона города и низовья Волги ему поручена партией, Лениным!
На этом разговор был окончен, и Киров вернулся к себе в кабинет. Снял френч, галстук, засучил выше локтя рукава, раскрыл настежь окна. Попросил секретаря срочно вызвать командира железнодорожного полка Ефремова, а сам позвонил Атарбекову.
- Садись, Михаил Григорьевич, - сказал Киров. - Насчет "горячей работы" мы прямо-таки нагадали тебе. Жаркое у тебя будет лето!
- Что - белые взяли Черный Яр? - беря стул, спросил Ефремов. Это был человек высокого роста и крепкого сложения. Рабочий, участник Октябрьских боев в Москве, он в конце апреля приехал в Астрахань как представитель Военной инспекции Красной Армии. Здесь вступил в партию, напросился на "горячую работу". Киров назначил его командиром железнодорожного полка.
- На нашем участке фронта мы белым не дадим ни пяди земли! Тем более - Черный Яр. Случилось другое - пал Царицын... - Киров коротко обрисовал Ефремову обстановку на Волге в связи с падением Царицына. Теперь надо ожидать, что наступление на Черный Яр усилится. Значение этого города слишком велико, и мы будем защищать его до последнего! Может быть, в район Черного Яра мы даже перебазируем кавдивизию Боронина. Но это пока между нами... Правда, белые могут переправиться на левый берег Волги в другом месте, подойти к Владимировке и перерезать дорогу Астрахань Саратов.
- Это точно, - сказал Ефремов.
- Чтобы этого не случилось, надо принять срочные меры по обороне дороги, Михаил Григорьевич. Какие у тебя есть соображения?.. Что сделано?.. Что надо сделать?..
- Хорошо бы, конечно, иметь бронепоезда, Сергей Миронович.
Киров развел руками:
- К сожалению, их у нас нет!
- Тогда хотя бы бронелетучки!.. Кое-что, правда, в этой части мы уже сделали.
- Что именно?
- Мы взяли простые грузовые вагоны и открытые платформы. Стенки вагонов обложили мешками с песком, а на платформы поставили семидесятишестимиллиметровые орудия. К этому небольшому составу прицепили паровоз и пустили на линию. Для проверки устроили небольшой бой. Оказалось, что такие бронелетучки могут заменить бронепоезда. Мешки с песком предохраняют бойцов от пуль врага. Безопасно в общем и на платформах. Мы орудия со всех сторон тоже обкладываем мешками с песком. Правда, есть одно неудобство: орудия часто приходится поворачивать, а это требует больших усилий со стороны прислуги.
- А если их поставить на поворотные круги?
- Вот об этом-то я и хотел вас просить, Сергей Миронович.
- А паровоз как?
- Его надо бы покрыть броней. Но где ее найти, ума не приложу!
- А если поискать на Эллинге?
- Был и там, и в других местах: нигде нет, а если и есть, то не броня, а железо, притом тонкое, неподходящее.
Киров раскрыл блокнот и стал делать торопливые заметки.
- А если расклепать и расшить какой-нибудь старый, негодный военный корабль? Их много стоит на приколе у доков. Тогда как?
Сначала Ефремов недоверчиво отнесся к предложению Кирова, но когда представил себе эту броню на паровозе, то пришел в восхищение.
- Ну вот, видишь, - обрадовался Киров, - с броней мы дело уладим. Что еще нужно?
- Пулеметы.
- Пулеметы будут. Еще что? Сколько таких бронелетучек надо?
- Пока и трех бы хватило, Сергей Миронович. Если у нас будут хотя бы небольшие гарнизоны на станциях, мы сумеем сохранить дорогу. Теперь не менее важный вопрос - о командах наших бронелетучек...
- Может быть, мы все же назовем их бронепоездами? В самом названии "бронелетучка" есть что-то несерьезное. На нее и народ-то пойдет с неохотой... А бронепоезд - совсем другое дело!.. Романтики сколько!.. Киров положил перо, откинулся назад, представил себе на мгновение будущий бронепоезд, на всех парах несущийся на врага. - Я бы сам первый пошел добровольцем на бронепоезд!
- Я, по правде сказать, до сегодняшнего дня все представлял несколько скромнее и проще, - сказал Ефремов. - А теперь вижу, что этому делу надо придать первостепенное значение.
- Давай договоримся, Михаил Григорьевич. Каждый вечер ты будешь докладывать о проделанной работе...
В дверях показался Атарбеков.
- Заходи, Георг. - Киров вручил Ефремову две записки: одну на Эллинг, другую на оружейный склад, проводил его в приемную, вернулся, сел рядом с Атарбековым на диван. - Выглядишь ты неважно, Георг.
- Не с чего выглядеть хорошо, Мироныч. Вот отдали Царицын! - Он полез в карман, не нашел портсигара, вскочил, схватил со стола кисет, стал нервно крутить цигарку.
- Да, но у нас есть и победа: Боронин сегодня занял Яндыки и Промысловку. Так что у нас не одни только поражения. Я бы хотел вот о чем поговорить с тобой, Георг... Если завтра Аристов придет с отрядом, смогли бы мы ликвидировать группу "Цианистый калий"?
- Ты думаешь, это надо сделать завтра? - Атарбеков с удовольствием затянулся цигаркой, нервно покачивая ногой.
- Боюсь, что контрреволюция использует падение Царицына для расправы с Астраханью. Медлить, мне кажется, нечего.
- Что ж, Мироныч, я готов... Мы это дело несколько затянули - не удалось разыскать еще трех человек из группы...
- Многое покажут следствие и допросы. Сколько человек подлежит аресту?
- Шестьдесят один. Минус три - получится пятьдесят восемь.
- Солидная группа!.. Ну что ж, давай вместе продумаем детали этой операции. - Киров поднялся, сел за стол. - Садись рядом, Георг!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Василий лежал на операционном столе, когда вдруг хлопнула дверь и в палату, размахивая свежим номером газеты "Красный воин", ворвался завхоз госпиталя, прокричал о падении Царицына... Хирург посмотрел на завхоза таким уничтожающим взглядом, что тот осекся на полуслове и, приседая и пятясь, скрылся за дверью. Сообщению завхоза как будто бы никто не придал особого значения, никто и слова не проронил. Но во всем ощущалась какая-то нервозность. Чувствовалось, что хирург спешит как можно скорей закончить эту вторую в жизни Василия операцию.
Первую ему сделали сразу же, как только привезли из фронтового околотка. Но ему тогда не стало лучше. Поднялась температура, вздулась нога, и он три дня бредил в жару. Сообщение завхоза настолько потрясло Василия, что он перестал думать о своей больной ноге. Ногу вылечат в конце концов, рана у него не тяжелая, а вот какова будет судьба Астрахани?
С этими мыслями его привезли в палату номер два. Хирург сказал, что здесь ему будет хорошо: в этой палате больше света и воздуха, не так жарко и больных всего трое - народ пожилой и степенный.
Пришла палатная сестра Валентина Ивановна, сама принесла Василию завтрак. Он выпил молоко, а от хлеба с маслом и каши отказался. Она с удивлением посмотрела на него, потом перевела взгляд на сидящих у раскрытого окна Петра Никодимова, Илью Аврамина и Корнея Ильина...
- Уди-ви-тель-ный больной, - сказала она.
- Почему удивительный? - спросил Василий.
- Да как же не удивительный! - всплеснула руками сестра. Она была молоденькая, розовощекая, с лукавыми и смеющимися глазами. - У нас больные крошки подбирают со стола, а вы отказываетесь от завтрака.
- У них, наверное, хороший аппетит, - сказал Василий. - А я всегда плохо ем... К тому же у них дело идет на поправку, а я только начал лечиться... Не знаю, что еще будет с ногой...
- Но я все-таки оставлю вам завтрак. - Сестра поставила тарелки на тумбочку и вышла.
Первым из больных к Василию подошел Петр Никодимов. Это был рослый, сильный человек, лет сорока пяти, с виду рабочий, мастеровой. Но у него была рыжеватая шкиперская бородка, которая делала его похожим и на моряка...
