Люинь решил дать себе еще один шанс и окружил небольшую крепость Монёр, лежавшую у него на пути, но во время осады умер от скарлатины.
Походы возобновились на следующий год. Они отличались крайней жестокостью: например, после сражения на острове Рие, когда предводитель протестантов Субиз бежал, спасшись вплавь, а его войска капитулировали, на помощь Людовику неожиданно пришли местные феодалы, чтобы отомстить гугенотам, обложившим их налогами. Ярость вновь прибывших передалась и солдатам короля: началась жуткая резня. Королевские военачальники пытались ее остановить, но приказов никто не слушал. Уцелевшие гугеноты сбились в кучу, ожидая решения своей участи. Вглядевшись в их лица, Людовик узнал нескольких офицеров, бывших при Сен-Жан-д'Анжели и давших клятву более не обращать оружия против короля. Поколебавшись, Людовик приказал считать офицеров военнопленными, а солдат выкупил у собственного войска и у местного ополчения. Горстку из них повесили, а остальных отправили на каторгу: «Пусть лучше отправляются на галеры, чем в ад». Продвигаясь дальше в Лангедок, королевские войска разграбили Негрепелис и перебили его население. Оправданием им служило то, что в прошлом году жители города вероломно убили пятьсот человек оставленного здесь королевского гарнизона.
Захватив несколько небольших крепостей в Лангедоке, Людовик изолировал Монпелье – опорный пункт герцога де Рогана, однако предводитель гугенотов был слишком умен, чтобы запереться в осажденном городе. Со своим летучим отрядом он наносил королевской армии неожиданные удары и исчезал. Армия огрызалась, словно большой неповоротливый зверь, но оставалась на месте.
Тем временем отдельные протестантские военачальники стали переходить в стан короля – правда, не бесплатно. Герцог де Ла Форс открыл Людовику ворота города Сент-Фуа, получив взамен двести тысяч экю и маршальский жезл. Герцог де Шатильон тоже сдался и стал маршалом.
Жак-Номпар де Комон, герцог де Ла Форс (1558—1652), чудом выжил во время Варфоломеевской ночи, притворившись убитым; вся его семья погибла. Затем он служил Генриху Наваррскому Один из его восьми сыновей, Анри-Номпар де Комон, маркиз де Кастельно, был крестником Генриха IV. В 1621 году он вместе с отцом оборонял Монтобан и убил герцога Майенского, но затем примирился с королем и следовал за отцом во всех походах. Его старший брат Жан де Комон де Ла Форс, маркиз де Монпульян, в свое время состоял в окружении дофина Людовика и пал жертвой интриг братьев Люиней, вынудивших его примкнуть к бунту протестантов. Он тоже сражался при Монтобане и умер от ран.
Наконец 18 октября 1622 года в Монпелье, взятом с большими потерями, был заключен мир. Людовик XIII подтвердил Нантский эдикт. Кроме того, мятежники получили амнистию и право посылать своих депутатов в парламенты. Взамен они должны были разрушить недавно построенные укрепления, лишившись, таким образом, восьмидесяти крепостей и сохранив за собой лишь Ла-Рошель и Монтобан. Со своей стороны король тоже обязался разрушить форт Луи под Ла-Рошелью, однако не торопился исполнять обещание. Формально католики и гугеноты были уравнены в правах, но, например, герцог де Ледигьер стал коннетаблем лишь после того, как перешел в католичество.
Анри де Роган не оставлял своих замыслов – создать при поддержке Англии и Испании гугенотскую республику во Франции, возглавить которую собирался сам. Гугенотов во Франции было около миллиона, то есть двенадцатая часть населения.
В начале 1625 года Роган направил королю жалобу по поводу нарушения некоторых статей договора Монпелье, но Людовик отверг ее. Через год брат Рогана Субиз захватил острова Ре и Олерон перед входом в бухту Ла-Рошели, но они вскоре были возвращены под власть короля: голландский адмирал Олтен (протестант!) нанес поражение Субизу вынужденному бежать в Англию. 5 февраля 1626 года при посредничестве английского короля был заключен новый мир с гугенотами: Людовик не передал им форт Луи, а на островах Ре и Олерон разместил усиленные гарнизоны. Ларошельцы должны были принять постоянного королевского комиссара, не препятствовать исповеданию католицизма и разрушить форт Тадон, оборонявший Ла-Рошель с суши.
Фаворит английского короля герцог Бекингем жаждал войны с Францией – в том числе по личным мотивам, о которых мы уже говорили. 27 июня 1627 года он вывел из Портсмута эскадру в составе 90 кораблей и с экспедиционным корпусом в 10 тысяч человек. Через месяц он высадился на острове Ре; бой принял маршал де Туара.
…Герцог Ангулемский, командующий королевскими войсками под Ла-Рошелью, с удивлением смотрел на истощенного человека в одной рубашке, который едва держался на ногах. Это был Пьер Ланье – один из трех солдат из гарнизона Туара, которому удалось добраться вплавь до «большой земли» (второй утонул, третьего убили англичане). Он снял с шеи шнурок, на котором болтался жестяной патрон от мушкета, отковырял воск, вынул изнутри маленькую, скатанную в трубочку бумажку и протянул герцогу. Это было шифрованное письмо от Туара: «Если вы хотите удержать форт, пришлите лодки не позднее 8 октября, ибо 8-го вечером мы все умрем с голоду». Ришелье послал в форт Сен-Мартен тридцать пять плоскодонок с провизией и одеждой. Англичане их окружили, но двадцать пять лодок все-таки прорвались. В начале ноября французы выбили англичан с острова; Бекингем вернулся домой. Пьер Ланье получил от короля пожизненную пенсию в сто экю.
Открыв огонь из пушек по королевским войскам, ларошельцы поставили себя в положение врагов Франции и союзников англичан. Было решено начать правильную осаду города, но для этого надлежало блокировать его и с суши, и с моря. Королевская армия насчитывала девять полков, то есть около двенадцати тысяч человек. С флотом дело обстояло хуже: испанцы обещали семьдесят кораблей, и те в самом деле подошли к бретонским берегам, но не двигались дальше под различными предлогами. Ришелье ожидал около двадцати кораблей из Нидерландов.
Еще в первую, неудачную осаду 1621 года итальянец Помпео Таргоне предложил преградить доступ в порт плавающими батареями, установленными на связанных цепью понтонах. Теперь он снова вернулся к этому плану, с жаром расхваливая его достоинства. Ришелье весьма скептически отнесся к этой идее; герцог Ангулемский, не желавший делить власть с кардиналом, тотчас поддержал итальянца.
Таргоне утверждал, что сооружение его преграды обойдется в 40 тысяч ливров. Ришелье был обеспокоен непомерными расходами на осаду: только на море приходилось тратить по двести двадцать пять тысяч ливров в месяц. А еще жалованье солдатам и офицерам, бесплатный хлеб, закупка теплой одежды и обуви в преддверии зимы… Обирать местное население солдатам было строжайше запрещено. Кардинал занял миллион ливров под свою личную ответственность на военные нужды.
Баррикаду Таргоне в щепки разнесло приливом. Но на столе у Ришелье лежал чертеж дамбы по проекту инженеров Метезо и Тирио: от мыса Корей до форта Луи вбить длинные опорные столбы, соединить их наискось бревнами такого же размера, а промежутки завалить большими камнями, скрепленными илом. В середине оставить небольшое отверстие, чтобы проходила вода во время приливов и отливов, перед ним затопить набитые камнями корабли. Это было грандиозное сооружение: ширина канала составляла полторы тысячи аршин, в своем основании дамба была шириной в шестнадцать аршин, в верхней части – в восемь.
Все расходы инженеры взяли на себя; в качестве рабочей силы использовали солдат. Строительство началось 30 ноября 1627 года. Несколько раз недостроенную дамбу разметало приливом. Ларошельцы, взобравшись на крепостную стену, осыпали строителей насмешками. Впрочем, и сами осаждавшие не были уверены в успехе. «Вот увидите, мы окажемся достаточно безумны, чтобы взять Ла-Рошель», – говорил маршал Бассомпьер. Зимой дороги раскисли, обозы застревали в пути, жалованье и провиант не доставляли вовремя. Ларошельцы отваживались на вылазки, и застигнутые врасплох солдаты несли потери. К тому же, несмотря на строжайшее соблюдение правил гигиены, за которым следили капуцины отца Жозефа, войска стали косить болезни.
И все же дамба возводилась; удалось перехватить несколько легких судов с провизией для осажденных. На насыпи разместились 11 фортов и 18 редутов, а на пушках кардинал приказал выгравировать надпись «Ultima ratio regis» – «последний довод королей».
Ришелье убеждал короля, что осаду нельзя снимать ни в коем случае. Взяв Ла-Рошель, можно будет перенести войну в Англию; в противном случае англичане объединятся с гугенотами, Лотарингией, Савойей и Священной Римской империей против Франции.
Ларошельцы не сдавались. В марте они выбрали своим мэром и главнокомандующим Жана Гитона – бывалого моряка, адмирала ларошельского флота. Собрав городскую знать в Ратуше, он показал всем длинный и острый кинжал и заявил, что пронзит им любого, кто заговорит о сдаче, и велел убить им себя самого, если он хотя бы заикнется о капитуляции. Агенты отца Жозефа устроили несколько покушений на Гитона, но ему удалось избежать их. Попытка Луи де Марильяка проникнуть в город через сточные канавы также окончилась неудачей.
