Дарья Сергевна сидела мрачная и злобно молчала, искоса поглядывая на ненавистную Марью Ивановну. Сколько ни сидела она в каморке, сколько ни подслушивала, не могла понять хорошенько, о чем говорит барышня с Дуней. Всем было тоскливо.
Первый заговорил, наконец, Марко Данилыч, нельзя ж было хозяину при такой гостье молчать. Однако разговор не вязался. Марья Ивановна была задумчива и в рассеянье иногда отвечала невпопад. Жаловалась на нездоровье, говорила, что голова у ней разболелась.
Марко Данилыч стал беспокоиться, за лекарем хотел посылать, но Марья Ивановна наотрез отказалась от всякого леченья.
- В саду долго вчера сидели,- сказал Марко Данилыч,- а было сыровато. Дело ваше нежное, господское, много ли вам надо, чтобы простудиться.
- Нет, это бывает со мной,- молвила Марья Ивановна, взявшись руками за голову.- Здоровьем-то ведь я не богата. Пойду лучше прилягу. Умеешь делать горчичники, Дунюшка?
- Умею,-- ответила Дуня.
- Сделай мне, пожалуйста,- сказала Марья Ивановна.- Прощайте, Марко Данилыч. Обойдется, бог даст, и без доктора. В Дуниной комнате Марья Ивановна прилегла на диване. В самом деле, она чувствовала себя не совсем хорошо. Дуня уселась возле нее на скамеечке и полными любви взорами уныло глядела на больную наставницу.
Марья Ивановна в эти дни возбудила в душе Дуни сильное, ничем неудержимое стремление к таинственной вере, которую она называла единою истинной. Взросшая на строгом соблюденье внешних обрядов, привыкшая только в них одних видеть веру, молодая впечатлительная девушка, начитавшись мистических книг, теперь равнодушно стала смотреть на всякую внешность. Дарья Сергевна еще до приезда Марьи Ивановны с ужасом стала замечать, что Дуня иной раз даже спать ложится, не помолившись. Не раз журила ее за то, и Дуня не оправдывалась, ссылаясь на забывчивость. С приездом Марьи Ивановны стала она еще равнодушнее к обрядам, хоть та сама не раз говорила ей, что должна непременно их соблюдать, не навести бы домашних на мысль, что хочет она идти "путем тайной веры к духовному свету".
И то говорила Марья Ивановна, что в церковных обрядах ничего худого нет, что они даже спасительны для тех, кто не может постигнуть "сокровенной тайны", открытой только невеликому числу избранных.
- Обещали вы, душечка Марья Ивановна, рассказать мне о "живом слове",сказала Дуня, сидя на скамеечке возле Марьи Ивановны.- Или, может быть, вам тяжело теперь говорить?
- Изволь, мой друг - ответила Марья Ивановна.- Расскажу кое-что, насколько ты сможешь понять. Помнишь ли, говорила я тебе про людей, просветленных благодатью, озаренных неприступным духовным светом. Своей жизнью и стремленьем к духовному получают они блаженство еще здесь на земле. Сам бог вселяется в них, и что они ни говорят, что ни приказывают, должно исполнять без рассужденья, потому что они не свое говорят, а вещают волю божию. Их речь и есть "живое слово". Перед тем, как говорить, они приходят в восторг неописанный, а потом читают в душе каждого, узнают чужие мысли и поступки, как бы скрытно они ни были сделаны, и тогда начинают обличать и пророчествовать... Увидишь таких.
Задумалась Дуня, ни слова не молвила в ответ. Разгорелась у ней душа, и чувствовала она неодолимое желанье как можно скорей увидать этих чудных людей и услышать живое их слово.
- Помнишь ли, Дунюшка, еще в прошлом году ты меня спрашивала, что такое значит "духовный супруг",- продолжала Марья Ивановна.- Тогда я не сказала тебе, потому что ты не поняла бы моих слов, а теперь; как ты прочитала столько полезных книг и приняла сердцем все в них написанное, понять ты можешь, хоть покамест и не все еще. Слушай. Ежели кто проникнет во всю "сокровенную тайну", ежели кто всю ее познает и будет к ней "приведен", тот вступает в супружество с тем пророком, который его принял, или с тем человеком божиим, на которого ему укажет пророк. В духовное супружество вступает, не в плотское.
Между людьми, познавшими "тайну", есть и мужчины и женщины, они водятся духом, они обитаемы богом. Такие мужчины приводят в тайну женщин, женщины мужчин. Это и есть "духовное супружество". Оно вечно. Плотское супружество длится до смерти жены или мужа, духовное не прекращается во веки веков. Оно сохраняется в будущей жизни, и нет конца ему... Тут великая премудрость... Нельзя постичь ее умом человеческим, нельзя ирассказать обыкновенным словом.
- Стало быть, у духовного супруга бывает по нескольку жен?- спросила удивленная Дуня.
- Что ж из того,- сказала Марья Ивановна.- Ведь это не плотские муж с женой. Не телесная между ними связь, а духовная. Все равно, что союз бестелесных ангелов. Тебе пока еще это непонятно, но, когда познаешь "сокровенную тайну", будет ясно как день. Тут творится божие дело, а не вражье. Враг в человеке только телом владеет, оттого что им оно сотворено, а богу принадлежит им созданная душа. Потому плотское супружество - служение врагу, а духовное - служение богу. Для того-то и надо всю свою жизнь хранить девство, чтобы не поработить себя врагу погубителю, для того-то и надо свое тело всяческими изнурять трудами, мучить его постом, страданьями... Тело враг твой, оно - темница твоей души, ломай ее, разрушай, освобождай из нее свою душу. Но лишений и трудов еще мало, для спасения надо непременно проникнуть "сокровенную тайну", тогда только можешь бога вместить в себя.
А вместишь - тогда уж враг тебе не страшен и плоть над тобой владеть уж не может. Праведницей станешь, и не будет в тебе греха, не будет над тобой ни власти, ни закона, потому что "праведнику закон не лежит". Будешь свободна все делать, будешь блаженна и здесь, на земле, будешь блаженна, как ангел небесный, будешь райские радости видеть, будешь сладкое ангельское пение слышать.
В это время за перегородкой возле дивана послышался какой-то шорох. Вздрогнула Марья Ивановна.
- Что это? - спросила она.
- Должно быть, мыши,- спокойно ответила Дуня.- Тут каморка есть, в ней никогда никого не бывает. Тетенька Дарья Сергевна иногда ставит там кое-что из съестного. Тем и развела их. А вы разве боитесь мышей?
- Не мышей я боюсь, а людей, не подслушал бы кто,- сказала Марья Ивановна.
- Кому же подслушать? - с улыбкой молвила Дуня.- - Никогда тут никого не бывает. Да и услыхал бы кто - разве поймет?
Марья Ивановна успокоилась.
- Ах, милая моя, дорогая Марья Ивановна,- после короткого молчанья, нежно ласкаясь к ней и целуя руку, заговорила Дуня.- Хоть бы глазком взглянуть на тех чудных людей, хоть бы словечко одно услышать от них.
- Имей терпение, мой друг, сказала Марья Ивановна. - Ждать недолго, если ты твердо решилась "идти на путь" и принять "сокровенную тайну".
- Всей душой хоть сейчас,- вся дрожа от волненья, ответила Дуня.- Покажите их мне, Марья Ивановна, ради Христа,- покажите... Все сделаю, все, что нужно...
- Как же это сделать? - в раздумье сказала Марья Ивановна.- Разве вот что... Отпустит ли тебя Марко Данилыч погостить ко мне ну хоть на месяц, хоть на три недели?.. Я бы тебе показала.
- Не знаю,- грустно ответила Дуня.- Кажись бы, отчего не пустить? Сам он тоже собирается ехать на месяц... Попросите, Марья Ивановна, вас-то он послушает...
- Попробую...- сказала Марья Ивановна.- А теперь почитай мне, Дунюшка, что-нибудь из "Таинства креста" (Мистическое сочинение Дю Туа. Перевод на русский язык И. Ястребцова напечатан в 1820 году в Петербурге.), а я буду тебе пояснять, что ты не вдруг поймешь.
* * *
Все утро просидела в каморке Дарья Сергевна, жадно прислушиваясь к словам Марьи Ивановны, но никак не могла взять в толк, о чем та говорила. Поняла только, что речь идет о вере и что Марья Ивановна чем-то смущает Дуню, в иную веру, что ли, хочет ее свести. В какую же? "Конечно, в никонианство, в свою смущенную великороссийскую церковь,- догадывалась Дарья Сергевна.- Ох, господи, господи!.. И отца убьет и себя на веки вечные погубит!.. Ох, уж эта проклятая Марья Ивановна!.. А насчет замужества уж так темно, так мудрено говорит, что и понять невозможно... Господи, господи!
Принесло же эту еретицу на нашу беду - совсем расстроит она Дунюшку, сгубит ее, сердечную!.. Да еще в гости зовет к себе. Нет, беспременно обо всем расскажу Марку Данилычу. А как не примет он слов моих?.. Она и его-то ровно околдовала. Что ни скажет, окаянная, то у него и свято... А все же попытаюсь, будь что будет, а уж скажу непременно".
И тотчас же решилась поговорить с Марко Данилычем.
Все еще волновали Смолокурова привезенные Корнеем вести. Пленный брат из ума не выходил, а любовь к дочери и жадность к деньгам не позволяли решиться на выкуп. А тут еще Дарья Сергевна со своими опасеньями.
- Свободно вам, Марко Данилыч? - спросила она, осторожно входя в его комнату.- Мне бы чуточку поговорить с вами.
"Не проболтался ли Корней? - подумал Марко Данилыч, и вся кровь бросилась ему в голову.- За жениха не пришла ли просить?"
С нетерпеньем вскинул он на Дарью Сергевну горевшие, как уголь, глаза.
