Ознакомительная версия.
Следует заметить, что непринятие в подданство России относилось только к одним коренным черкесам; о приглашении же в Россию живших за Кубанью татар и ногайцев было даже настаивание со стороны правительства, как это видно из письма генерала Хорвата кошевому Чепеге 22 сентября 1796 года, по поводу перехода на нашу сторону 74 душ ногайцев с мурзой Смаил-Агой. Эти выходцы объявили, что они бежали от абазинцев, забравших всех жителей из деревни Адады, близ Анапы, в плен, в числе которых и они (ногайцы) находились.
Где были поселены выходцы, сведений не отыскано; но известно, что вышедшие из-за Кубани на черноморскую землю в 1800 году 46 душ ногайцев были приведены к присяге и водворены в Гривенском черкесском ауле.
Мирная жизнь черноморцев не была по сердцу неприязненному нам абазинскому племени. Абазинцы начали враждовать на приверженных нам закубанцев, в особенности начали мстить батыр-гирейцам, как пользовавшимся особенным благоволением русских государей. 25 июня 1796 года абадзехи, собравшись в числе 12 тысяч, намеревались сначала разорить аулы преданных нам бжедухов и потом вторгнуться в пределы Черноморского войска. Батыр-Гирей, узнавши о замыслах своих врагов и общих врагов Черномории, дал об этом знать кошевому атаману Чепеге и просил вооруженной помощи. Чепега отрядил к нему десять старшин, сотню казаков и одно орудие, под начальством войскового полковника Еремеева. Отправившись за Кубань, Еремеев присоединил к своему отряду всех вооруженных черкесов из владений Батыр-Гирея, принял над ними главное начальство и стал, со всеми силами, лагерем между реками Супом и Псекупсом в ожидании дальнейших событий.
29 июня наши аванпосты дали знать, что абадзехи, показываясь толпами, готовятся к нападению. Тогда полковник Еремеев, посоветовавшись с Батыр-Гиреем, решился предупредить абадзехов стремительным на них натиском. Более четырех часов продолжался кровопролитный бой. Благоразумные распоряжения Еремеева, личная храбрость Батыр-Гирея и губительный картечный огонь нашего орудия решили сражение в пользу нашу. Дравшиеся с ожесточением абадзехи, несмотря на численное свое превосходство, не устояли, дрогнули и бежали. Разбитый наголову неприятель потерял до 1000 человек убитыми и до 2000 ранеными; 300 пленных и 800 лошадей. С нашей стороны ранены были прапорщик Блоха и восемь казаков, из черкесов же Еремеева убито и ранено до 200 человек. С ними пал и храбрый их предводитель князь Батыр-Гирей.
Поражение абадзехов и помощь, оказанная черноморцами преданным нам горским племенам, возбудили зависть и неудовольствие между немирными горцами. Они стали приготовляться к общему нападению на кордонную линию с целью разгромить пограничные поселения Черномории. Анапский паша, узнав о намерении горцев, вызвал в Анапу двух абазинских султанов — главных возмутителей и казнил их. Братья этих султанов поклялись отомстить паше. Они взволновали все горские племена, собрали до 20000 человек, разграбили сначала Пашинский поселок, у Кизилташского лимана, забрали в нем всех жителей, а потом подступили и к самой Анапе, чтобы разорить ее до основания. Несколько дней Анапа находилась в блокаде; слабый гарнизон принужден был запереться в крепости; турки уже терпели недостаток в пресной воде; к счастью их, подоспели подкрепления из Трапезонта и из других турецких крепостей. Скопище черкесов разбрелось по горам; но анапский паша пошел по следам их и жестоко наказал в самых местах их жительства.
С этого времени черкесы начали постоянно тревожить черноморскую кордонную линию, и хотя казаки разбивали шайки, прогоняли хищников за Кубань, однако не всегда можно было подстеречь замыслы коварных неприятелей. В темные ненастные ночи, пробираясь между казацкими секретами в наши пределы, черкесы воровали скот, уводили наших в плен или убивали и увечивали несчастные жертвы. Бывали примеры, что пленникам, которых нельзя было перевезти за Кубань, черкессы подрезывали ножные жилы и бросали их в кубанских плавнях [206]. Если же кого уводили в горы, то там ожидали его все ужасы плена у дикарей.
Войсковое начальство употребляло все меры предосторожности на границе для охранения наших прикубанских поселенцев, которые, в свою очередь, научились тщательнее оберегать свою селитьбу и из среды себя составляли ночные вооруженные обходы вокруг своих жилищ. Принято было за правило, чтобы все отправлявшиеся к прибрежью Кубани останавливались на ночлеги только в кордонах, и потому нередко еще до заката солнца люди всех сословий, пола и возраста приходили ночевать на посты. Все жившие вблизи границы, и на самой границе, были вооружены. Много помогали казакам преданные России закубанские владельцы: они удерживали подвластных им народов и других горцев от участия в грабежах, отбирая у разбойников угнанный скот и награбленное имущество, отнимая пленных и тем старались сохранить мир и дружбу с черноморцами. Однажды князь Ахмет-Калеобатов, по извещению кордонного старшины, поймал преступника из своих черкесов, воровавшего на нашей стороне скот. Закованного в железа он представил его в Ольгинский пост и требовал казни вора; но как начальник кордона на это не согласился, то князь Калеобатов велел своим черкесам снять с разбойника железа, связать ему руки и бросить с большого обрыва в Кубань, что и было исполнено на глазах кордонного начальника [207].
Неприязненные действия закубанцев вынудили кошевого атамана Чепегу вступить в сношения с анапским пашой. В письме от 21 августа 1796 года, изложив все преступные действия черкесов против русских и сославшись на существовавшие трактаты с Турцией, просил пашу принять деятельные меры к обузданию подвластных ему горцев. Паша обещал употребить все средства к удержанию горцев от набегов в наши пределы, сам иногда извещал постовых начальников о намерениях хищников прорваться чрез кордонную линию, и, если верить его письмам, то и наказывал виновных; но он или не хотел, или не мог водворить спокойствия на границе. Дошло до того, что однажды черноморцы решились сами наказать закубанцев; взяли взвод артиллерии, переправились за Кубань и, соединившись с преданными нам бжедухами, жестоко потрепали шапсугов.
Шапсуги обратились к защите анапского паши. Саид-Мустафа-паша, приняв их сторону, потребовал объяснения от кошевого атамана Черноморского войска, поставляя на вид, что переход казаков за границу, с вооруженной силой, и сношения их с подвластными Порте бжедухами могут повлечь за собой разрыв дружбы между обеими державами. Генерал Чепега отвечал, что закубанская экспедиция была вынуждена преследованием за Кубань злодействовавших на нашей стороне горцев, и что этот случай не может относиться ко вреду всего черкесского народа; напротив, беспорядки, производимые азиятцами на границе, и убытки, причиненные ими черноморцам, требуют безусловно прекращения своеволия горцев. Чепега прибавил, что если и впредь будет продолжаться бездействие турецкой власти в удержании горцев от набегов на кубанскую границу, то это послужит явным нарушением договоров между Турецкой и Российской империями.
Смерть кошевого Чепеги прервала переписку с анапским пашой, и черкесы в наступившем 1797 году еще более стали тревожить кордонную линию. В особенности зимою целыми сотнями нападали азиятцы на наши посты и пикеты, пробираясь по льду чрез Кубань в скрытных местах. Бдительная кордонная стража отражала злодеев, но все это стоило жертв со стороны казаков.
Возобновились жалобы нашего войска анапскому паше о своеволии закубанских горцев; требовалось возвращение наших пленных и заграбленного у черноморцев имущества, но все представления войскового начальства разрешались в большинстве случаев пашою тем, что он созывал черкесских старшин в Анапу, объявлял им о претензиях черноморцев и о требуемом удовлетворении. черкесы отвергали обвинения, или же возвращали какую-нибудь безделицу из награбленной добычи.
Такое положение дел на Кубани было доведено до сведения нашего посланника при Константинопольском дворе, тайного советника Виктора Кочубея. Он потребовал у блистательной Порты удовлетворения за причиненные горцами убытки Черноморскому войску; Порта же предъявила донесение анапского паши, что живущими на расстоянии 350 верст от Кизилташа казаками и кабардинцами захвачено пленных черкесов и их имущества вчетверо более, чем они взяли у русских, и что кроме того какой-то начальник, с казаками, захватил будто бы у горцев 5000 баранов [208]. Чтобы уличить анапского пашу в несправедливых показаниях, Виктор Павлович Кочубей потребовал объяснения от Черноморского войскового правительства и, получив донесение, что указываемая Осман-пашою местность захвата у черкесов баранов принадлежит не Черноморскому войску, а Астраханской губернии, и находится насупротив Усть-Лабинской крепости, где расположен Семейный Кубанский полк, да и кабардинцы не соседи Черноморскому войску [209]. Имея в руках такой документ, тайный советник Кочубей возобновил пред Константинопольским диваном требование об удовлетворении претензии Черноморского войска за убытки, нанесенные подвластными Порте закубанскими народами.
Ознакомительная версия.
