Олег Романько - Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945

Ознакомительная версия.

В начале 1944 года в Белоруссии возникла идея отправить в Германию группу юношей, которые после нескольких месяцев подготовки должны были вернуться на родину в качестве молодых офицеров. До сих пор неизвестно, от кого исходила подобная инициатива, однако можно не сомневаться, что без согласия или даже прямого задания фон Готтберга здесь не обошлось. Так или иначе, Центральный штаб СБМ занялся вербовкой добровольцев, в результате которой сто из них прибыли 16 апреля 1944 года в подготовительный лагерь Мульте (Германия). Как известно, вскоре началось отступление немцев из Белоруссии. Поэтому уже летом группа была расформирована: большую часть курсантов передали в 30-ю гренадерскую дивизию войск СС, а некоторых из них – во временное распоряжение Рабочей группы СБМ[629].

Следующую категорию белорусской молодежи в рядах германских вооруженных сил составили так называемые «помощники люфтваффе». О них и о роли СБМ в их судьбе было уже достаточно сказано выше. Здесь следует только отметить, что к осени 1944 года их было уже около 5 тысяч человек[630].

Наконец, последнюю группу военной молодежи – членов СБМ – составляли эвакуированные в июле 1944 года курсанты Минской офицерской школы БКА. По дороге в Германию большая часть этих юношей вернулась домой, некоторые погибли, и только 110 – 120 человек добрались до места концентрации остатков белорусских добровольческих формирований в районе Плоцка (Польша). После кратковременной подготовки их также включили в 30-ю дивизию войск СС и отправили во Францию[631].

В целом все эти группы членов СБМ насчитывали от 4500 до 5 тысяч человек. Если же к этому количеству прибавить контингент Рабочей группы, то в результате окажется, что осенью 1944 года численность эсбээмовской молодежи на территории Германии составляла 10 – 11 тысяч юношей и девушек разных возрастов[632]. По сути, эта численность не менялась до самого конца военных действий. Менялась только сфера применения белорусской молодежи. Как известно, в начале 1945 года немецкая военная промышленность была уже почти уничтожена союзнической авиацией, в результате чего значительно уменьшились потребности заводов в рабочей силе и часть молодежи могла быть направлена в армию. Согласно воспоминаниям Барановича, официального набора в войска СС – главного на тот момент «потребителя» иностранных добровольцев – из лагерей Рабочей группы СБМ не проводилось. И все-таки в феврале немцы привезли из Дессау в Берлин 200 юношей, которых должны были подготовить для обороны столицы Германии. Военными инструкторами этой роты были унтер-офицеры войск СС и руководители СБМ, а общий надзор за ними осуществляли Менцель и Баранович. Уже после войны последний писал, что «ни один из этих юношей или руководителей СБМ не хотели оборонять Берлин. Однако другого выхода мы не имели»[633].

Следует сказать, что руководство БЦР также имело свои виды на эсбээмовскую молодежь. Например, его президент Островский связывал с ней организацию белорусской армии. Так, выступая на съезде молодежных руководителей, который проходил 16 – 17 ноября 1944 года в Драйсигакере, он заявил: «Возможно, в скором времени часть из вас мы призовем в Белорусский легион, который будет, безусловно, под политическим руководством только и исключительно БЦР, а в операционном плане будет подчиняться немецкому главному командованию»[634]. Что из этого легиона вышло, было показано в предыдущей главе. Забегая же несколько вперед, можно сказать, что белорусская молодежь не очень стремилась в него попасть.

Выше уже было достаточно сказано о тех попытках, которые предпринимал Гиммлер, чтобы подчинить все антикоммунистические национальные комитеты власовскому КОНР. 30 марта 1945 года дошла очередь и до молодежи. В этот день в отделе Никкеля состоялось совещание представителей молодежных организаций народов СССР и их немецких кураторов. Справедливости ради стоит сказать, что в принципе никакого совещания и не было. Все присутствующие просто получили машинописный документ, который оказался проектом объединения их организаций под эгидой Союза молодежи народов России (СМНР) – молодежного крыла КОНР. Обсуждению проект не подлежал. Однако этот план так и остался на бумаге: вскоре начался штурм Берлина, да и самого власовского комитета уже давно в столице Германии не было. Интересно, что в числе прочих участников этой встречи был и М. Ганько. Неизвестно, почему немцы решили действовать через него. К этому времени он уже вряд ли считался руководителем СБМ и не имел никакой возможности повлиять на своих бывших подчиненных[635].

Подчеркнем, СБМ не являлся обычной организацией, которые во множестве возникали на оккупированных советских территориях в годы войны. Не был он и исключительно продуктом немецкого политического руководства. Поэтому оценивать его роль и место в истории Белоруссии периода оккупации, а также степень эффективности является очень трудным делом. В целом имеются две точки зрения на историю этого союза – советская и белорусская националистическая. Причем последняя точка зрения неоднородна и также довольно сильно поляризована.

Первый взгляд на этот союз неоригинален и не отличается от тех характеристик, которые давала советская пропаганда и историческая наука всем без исключения националистическим организациям, которые возникали на оккупированных территориях. Все они, и в том числе СБМ, квалифицируются как вражеские, так как «играли подлую роль помощников и соучастников оккупантов, грабителей и душителей белорусского народа»[636].

Националистический взгляд на СБМ более интересен хотя бы уже потому, что неоднороден. Оценивая место союза в истории белорусского национального движения в годы войны, лидеры националистов в целом признают его положительную роль, однако с некоторыми оговорками. Так, некоторые из них, главным образом представители «третьей силы», считают, что «многие руководители этой организации быстро научились низко кланяться немцам и не слушаться советов белорусских руководителей»[637].

Причины этого они видят в том, что все высшее руководство СБМ обучалось в Германии и что немаловажную роль в их подготовке играл Ф. Акинчиц – «отец белорусского национал-социализма» и сторонник самого тесного сотрудничества с немцами. По воспоминаниям одного из слушателей курсов в Альбертине, Ганько как-то спросил его, как тот смотрит на будущее Белоруссии, и, когда услышал в ответ, что через призму белорусской идеи, остался недоволен. «Вот Украина тоже хотела независимости, а в результате уже почти занята вся Красной армией», – ответил он[638]. И такие взгляды на обустройство Белоруссии, ее внутреннего управления и армии Ганько сохранил до самого своего последнего дня на посту шефа-руководителя СБМ.

Если посмотреть на историю союза еще под одним углом зрения, то, конечно, нельзя не согласиться с тем, что это было значительное достижение немецкой оккупационной администрации и лично генерального комиссара Кубе, в частности его политической линии. Дав разрешение на создание СБМ, немцы получили в свои руки сильное пропагандистское оружие, с помощью которого они надеялись повлиять на настроения белорусского народа и особенно его самой активной части – молодежи. Создание СБМ дало повод для начала мощной пропагандистской кампании, в которой подчеркивалось, что Гитлер теперь рассматривает белорусский народ как «позитивный элемент Новой Европы», раз оказывает такое доверие и выражает симпатию его молодежи[639].

Роль немцев в создании СБМ была, конечно, значительной. Однако можно впасть в другую крайность, если оценивать его как «чисто немецкую затею». В сущности, это была единственная легальная организация, которой разрешалось воздействовать на население в белорусском национальном духе. И в этом смысле такая организация не имела прецедента на территории Белоруссии, а динамика ее развития и практическая деятельность с осени 1943 по весну 1945 года свидетельствует о том, что идея Кубе попала на хорошо подготовленную почву.

Среди «восточных» народов, представители которых служили в войсках СС, белорусы стали последними, кто получил такое право. В силу целого ряда причин (как политических, так и военных) история белорусских эсэсовских формирований началась фактически на заключительном этапе войны – летом 1944 года. Однако документы сохранили как минимум два примера обращений белорусских общественно-политических деятелей к немецким властям, где они поднимали вопрос о создании отдельных частей, которые бы находились в подчинении командования войск СС. В сентябре 1942 года с инициативой создания Белорусского легиона войск СС выступил проживавший во Львове (Украина) В. Федоров[640]. Целью легиона должна была быть борьба с советскими партизанами. Свое предложение Федоров написал на имя фюрера СС и полиции округа «Львов» польского Генерал-губернаторства, а тот, в свою очередь, передал этот документ в Берлин. В конце концов он оказался на столе у Гиммлера, который в письме от 9 января 1943 года дал понять, что СС не нуждается в услугах Федорова. Не было нужды и в новых белорусских добровольцах – на тот момент они в достаточном количестве и так служили во «вспомогательной полиции порядка». Тем не менее следует сказать, что этот факт не был главной причиной отказа Гиммлера. Как известно, полицейские власти стремились свести к минимуму роль белорусских националистов в деле создания добровольческих формирований[641].

Ознакомительная версия.