В июле 1999 г. студенты начали выступления в разных университетах. В течение недели между молодежью и силами режима продолжалась жестокая конфронтация. Она началась с полицейского рейда в студенческое общежитие – так власти отреагировали на демонстрацию группы студентов Тегеранского университета, которые выступали против закрытия одной из газет. Волнения продолжались несколько дней без какой-либо внешней поддержки, но затем «Пасдаран» все же захватил студенческие городки и посадил в тюрьму десятки участников протеста12. Один из студентов, Акбар Мохаммади, был даже приговорен к смертной казни, однако позже ее заменили 15 годами лишения свободы. В 2006 г. он умер в тюрьме «Эвин» после голодовки – Мохаммади перестал принимать пищу, потому что ему отказывали в медицинской помощи, несмотря на то, что он страдал от телесных повреждений, причиненных пытками.
В период «реформаторского» правления Хатами государственные боевые отряды по-прежнему занимались политическим сыском и искоренением любых форм несогласия. Но студенческое движение не угасло. Многие его участники уехали из страны и сформировали в эмиграции молодое поколение диссидентов. Иранская демократия обзаводилась сторонниками за границей, чтобы опереться на их поддержку во время будущих выступлений.
Удары Бен Ладена по Нью-Йорку и Вашингтону 11 сентября 2001 г. запустили волну перемен, начиная со смены режима в Афганистане. «Талибан» пал, на смену ему пришла постепенно крепнущая афганская демократия. Пусть она далека от совершенства, пусть все еще находится под угрозой – но тем не менее она внушила трепет тегеранскому режиму и подхлестнула революционные настроения среди молодежи и женщин. Многие участники иранских подпольных движений задавались вопросом: если джихадистский режим в Афганистане удалось свергнуть, то почему нельзя уничтожить такой же фашистский, по сути, режим в Иране? Разумеется, «Пасдаран» тоже быстро осознал последствия теракта 11 сентября и падения талибов – активисты, которые могли снова взбудоражить студенческую среду, отслеживались и устранялись.
Демонстрации возобновились к концу 2002 г., когда студенты массово встали на защиту преподавателя Хашема Агаджари – власти обвинили его в богохульстве и приговорили к казни. Более 10 тыс. студентов собрались в Тегеранском университете, чтобы поддержать профессора Агаджари, который осмелился «поставить под вопрос власть духовенства в Исламской Республике». А в июне 2003 г. тысячи студентов вышли на улицы Тегерана с антиправительственными лозунгами13. Они проводили параллель между террористическими группами и иранским деспотическим режимом. Толпы собравшихся скандировали: «Нет, нет «Талибану» – от Кабула до Тегерана»! Иранские студенты хотели показать всему миру, что аятоллы и их «Пасдаран» представляют собой хомейнистскую разновидность салафитского «Талибана». Талибов прогнали из Афганистана, «Пасдаран» ожидала та же участь. Революционное движение в стране жаждало полной политической трансформации системы, а не просто отдельных реформ. Люди хотели дышать свободно, а не биться в темном подземелье за каждый глоток воздуха.
Вдохновленные падением двух тоталитарных режимов к востоку и западу от Ирана, студенты начали координировать действия с помощью современных средств – мобильных телефонов, Интернета и спутниковой связи. Тем временем студенты, высланные из страны в 1999–2005 гг., взаимодействовали с чиновниками, прессой и представителями общественного мнения, формируя у тех реальное представление о демократическом движении на их родине. В среде иранских активистов-эмигрантов появилось много новых имен, и среди них Амир Фаршад Эбрахими, который покинул лагерь защитников режима и примкнул к зарубежным диссидентам. Еще мальчиком он был послан воевать, потом отсидел в тюрьме из-за своих политических взглядов. Амир Фаршад заявил, что кровавый разгром противников режима подтолкнул его к разоблачению своих бывших коллег по «Ансар э-Хезболле»XLVI, которые участвовали в побоище14. Заметным активистом из университетской среды был и Амир Фахравар, в прошлом президент Национального студенческого союза. Сбежав от преследований «Пасдарана», он рассказал о страшной системе тотального угнетения свобод в Иране15.
Подъем гражданского общества
В 2003–2005 гг. спецслужбы Хаменеи изо всех сил старались сдержать нарастающие волнения в стране, которые могли вылиться в масштабный бунт среди молодежи и других слоев общества. Иранские женщины – самая опасная часть населения с точки зрения авторитарной элиты – были настоящей мишенью для режима. Ряд феминистских мероприятий привлек к ним внимание международных наблюдателей. 8 Марта 2003 г., в Международный женский день, в тегеранском парке Лалех прошла большая демонстрация женщин. Это было первое женское выступление с 1980 г. – тогда иранки пытались протестовать против принудительного ношения хиджаба, введенного хомейнистами. В том же году в Культурном центре «Шафах» было организовано женское собрание в стиле Гайд-парка. Затем состоялась первая онлайн-конференция иранских феминисток, посвященная гендерным стереотипам «хорошей матери», «хорошей дочери» и «хорошей жены». В 2004 г. около 60 % иранских студенток присоединилось к «Женской интеллектуальной коалиции». 12 июня 2005 г. две тысячи женщин вышли на демонстрацию перед Тегеранским университетом, требуя равенства перед законом.
Протестное движение рабочих Ирана не так бросалось в глаза, хотя начиная с 1979 г. они были среди самых активных противников режима. Чтобы контролировать рабочих, над ними были поставлены «Исламские трудовые советы», которые в законодательстве назывались идеологически ориентированными ячейками. Взаимодействуя с социалистическими организациями и независимыми светскими силами, иранские трудовые объединения никогда не подчинялись хомейнистам. Они критиковали Трудовой совет при правительстве за то, что он не старался расширять права рабочих, за то, что противостоял идее создания независимых рабочих объединений. Рабочие Ирана, хотя и лишенные политического голоса, оставались самым сплоченным и широким блоком гражданского общества и сопротивлялись контролю со стороны исламистов. Как ни странно, западные СМИ либерального и левого толка долго игнорировали оппозиционные настроения рабочих. А ведь учителя, таксисты, водители автобусов, рабочие-нефтяники участвовали в забастовках16. И несмотря на огромные нефтяные барыши, в целом иранская экономика не демонстрировала блестящих успехов в том числе и потому, что нижний сегмент среднего класса и рабочие не поддерживали Исламскую Республику.
Однако в стране был небольшой слой безработной провинциальной молодежи, который и питал боевые отряды «Пасдарана». Малообразованных и далеких от политики сельских жителей увозили прямо из деревень, и они пополняли ряды военного ополчения, которое режим посылал на подавление народных восстаний. Тем не менее среди жителей провинции эти сторонники хомейнистов были в меньшинстве. Большинство же молчаливо осуждало духовенство, которое свернуло земельную реформу, в свое время начатую свергнутым шахом.
Тем временем на периферии среди национальных меньшинств зрели центробежные настроения, направленные против курса тегеранских властей. Неперсидская часть населения раньше хранила верность трону Пехлеви в форме символической «иранской федерации», и восстание в этой среде было бы самым опасным для власти мулл. После того как в 1980-х гг. «Пасдаран» жестко подавил выступления курдов, арабов, белуджей и азербайджанцев, те всеми силами стремились восстановить свои культурные и политические права. Сотни активистов, вынужденных покинуть страну, организовали неправительственные общественные организации и создали веб-сайты, чтобы донести до международного сообщества информацию о притеснении своих народов. Если собрать вместе всех недовольных властью Хаменеи, то получалось, что его не поддерживало большинство иранцев. На одни только этнические меньшинства приходится около 35 % населения страны. Среди персов, особенно проживающих в городах, львиная доля женщин, молодежи и рабочих также были против правящей исламистской элиты. Но, несмотря на то что большинство населения Ирана отвергало джихадистский режим, внешний мир игнорировал эту ситуацию – или его заставляли делать это. Вдобавок в Иране, как и в Советском Союзе и странах Восточной Европы, было невозможно точно выяснить истинное отношение народа к власти. Иранским студентам и другим оппозиционным группам потребовались годы на то, чтобы Запад узнал о негативном отношении к правительству страны огромной части ее населения.
Тегеранский режим, разумеется, не хотел, чтобы информация о реальном положении дел просочилась в международные средства массовой информации. О том, что «Пасдаран» боролся с антеннами спутниковой связи, стало известно лишь благодаря оппозиции. «Они сбивали «тарелки» с военных вертолетов», – сообщил мне лидер иранских оппозиционеров в эмиграции Саид Ганджи. «Тегеран упорно обвинял заграничные СМИ в том, что они пляшут под дудку американских агрессоров», – говорит Алиреза Джафарзадех, иранский эксперт Fox News, который раскрыл местонахождения ядерных объектов в стране. Медийная война между властью и оппозицией разгоралась все сильнее, особенно после 2003 г., когда был свергнут Саддам Хусейн. Тегеран усилил свою пропаганду, особенно через свой арабский канал Аl Aalam TV, английский спутниковый канал Press TV, а также высококлассный пресс-отдел ливанской «Хезболлы».
