могли покупать британские товары, а поселенцы — платить британские налоги. В Северной и Южной Америках, как полагал видный политический деятель лорд Рокингем [190], Британия имеет настоящие «налоговые копи». В этой системе Канаде отводилась важная роль. Ее рыба и меха должны были приносить огромное богатство. Китовый жир для освещения, китовый ус для корсетов, а также изделия железоделательного завода в Сен-Морисе должны были вносить свою лепту в торговлю империи. Конопля и лен, выращенные в долине реки Св. Лаврентия, сократят зависимость Британии по этим статьям от иностранных государств. Древесина из канадских лесов будет поставляться в Вест-Индию. Кроме того, как восторженно указал лорд Шелбурн [191] из Совета по торговле [192], мирный договор 1763 г. дал Британии возможность «обеспечивать одеждой множество индейских народов, не считая 70 тыс. акадийцев [он имел в виду франкоканадцев], которые в таком холодном климате должны ежегодно изнашивать британских изделий на все 200 000 ф. ст.».
Этот грандиозный план меркантилистов, основанный на убеждении в том, что краеугольный камень империи — это самодостаточность, и разработанный в соответствии с предписаниями, которые предоставляли британским коммерсантам монопольные торговые права в пределах всей империи, был поколеблен Американской революцией. Признав огромный вклад тринадцати колоний в общий баланс имперской торговли, лорд Шелбурн высказал опасение, что с их потерей «Солнце славы Англии <…> закатилось навеки». Шотландский экономист Адам Смит не был с ним согласен. Опубликованный в 1776 г. его труд «Исследование о природе и причинах богатства народов» бросал вызов самим принципам ограничений и монополий, которые лежали в основе преобладавших представлений об империи. Но поддержки А. Смитом свободной торговли между народами было недостаточно, чтобы покончить с привычными доктринами. При помощи тех коммерсантов, чьи состояния были нажиты при старой системе, британские политики постарались сделать империю образца 1783 г. не менее самодостаточной, чем ее предшественница. Колонии в составе Британской Северной Америки должны были заменить Новую Англию, Нью-Йорк и Пенсильванию в качестве поставщиков в Вест-Индию; морские припасы — особенно пенька для канатов и белая сосна для мачт — должны были поставляться из Нью-Брансуика и из долины реки Св. Лаврентия, а не из Мэна и Массачусетса. Растущее население Британской Северной Америки должно было потреблять британские промышленные товары, а иностранные суда и купцы не должны были допускаться в порты колоний.
Такой коммерческий проект было проще вообразить, чем реализовать. Британская Северная Америка не могла прокормить саму себя, не говоря уже о поставках в Вест-Индию. Поэтому при необходимости на рынки Нью-Брансуика и Новой Шотландии позволялось поступление зерна, скот и лес из США, и лучшее, что могла сделать верховная власть, — это использовать для транспортировки только британские корабли. Таким же образом американские морские припасы, древесина, скот, мука и зерно попадали на британские острова Вест-Индии, а ром, сахар, патока, кофе и другие товары, производившиеся на этих островах, могли отправляться на британских кораблях в Соединенные Штаты. И даже такой компромисс тем не менее был выгоден для северных колоний. В конце XVIII в., когда порты Вест-Индии были открыты для американских судов, расстроенные чиновники из Новой Шотландии отмечали, что «Капиталы <…> уменьшаются, <…> [их] купцы как можно быстрее выходят (из бизнеса. — Ред.) и <…> [их] интересы повсеместно страдают…»
Еще одну брешь в бастионе имперской самодостаточности пробила контрабанда. Американские рыболовы, получив разрешение сушить свой улов на протяженных, сильно изрезанных берегах Новой Шотландии, полуострова Лабрадор и островов Мадлен, развернули здесь бурную незаконную торговлю такими товарами, как чай, ром, сахар и вино. По мнению одного из купцов Новой Шотландии, пострадавшего от этой торговли, в 1787 г. в их колонии трудно было найти хотя бы один дом, в котором бы не было «американского тюка». Двадцать лет спустя губернатор Ньюфаундленда подсчитал, что 90 % патоки, потреблявшейся в колонии, поступает нелегально из Вест-Индии через Соединенные Штаты. В начале XIX в. развитию черного рынка много способствовало появление на нем гипса из Новой Шотландии, который во все больших количествах обменивался на контрабанду в приграничных водах, между островков в заливе Пассамакуодди. Чиновники пытались «отвадить [американских] Негодяев» от берегов, но дело осложнялось силою обстоятельств и готовностью контрабандистов считать себя «то британскими подданными, то, буквально на следующий день, гражданами Соединенных Штатов, в зависимости от того, как им было выгодно».
В Англии трудности сохранения замкнутой, самодостаточной империи становились все яснее. Рост населения и усиливавшаяся урбанизация вызвали сомнения в способности страны кормить себя. После 1795 г. целая серия неурожайных лет привела к подъему цены на хлеб. В случае отсутствия поставок зерна из-за границы голод казался неминуем. Однако колонии не были готовы производить его в достаточном количестве. В разных колониях урожайность и соответственно цены сильно колебались, а высокая стоимость перевозки зерна через Атлантику обычно поглощала те тарифные преимущества, которые предоставлялись Британией зерну из колоний.
Тем не менее события разворачивались так, что Британии пришлось сохранять верность принципиально закрытой торговой системе. Возобновление войны между Британией и Францией в 1803 г. заставило каждую из сторон организовать блокаду ряда европейских портов. Когда американские корабли, направлявшиеся в Европу, были захвачены британцами, президент США Томас Джефферсон наглухо закрыл гавани своей страны. Это немедленно избавило американских торговцев и судовладельцев от конкуренции в регионе, оставив судам Британской Северной Америки только гавани Карибского бассейна. Но когда шхуны и сани, принадлежавшие несогласным с такими мерами американцам, повезли на север муку, поташ и другие товары, чтобы наполнить трюмы судов Британской Северной Америки, у купцов не было больших трудностей с комплектованием. Их задача стала еще проще, когда в Британской Северной Америке было создано несколько «свободных портов», где британские и американские суда могли торговать определенными товарами. Благодаря этому в Нью-Брансуике и Новой Шотландии наблюдался расцвет деловой активности. Вплоть до начала 1820-х гг., когда эта схема утратила силу, Приморские колонии извлекали экономическую выгоду из своей важнейшей роли в трансатлантической торговле.
В то же самое время блокада [193], организованная Наполеоном I Бонапартом, серьезно мешала масштабной торговле древесиной в Северной Европе (на Балтике), от которой очень сильно зависела быстро развивавшаяся экономика Британии. Резко взлетевшие цены быстро уравновесили высокую стоимость перевозки в больших объемах лесоматериалов через Атлантику. Поставки древесины из Британской Северной Америки в Англию за пять лет начиная с 1804 г. увеличились в тысячу раз. Это, безусловно, была торговля «в тепличных условиях», ставшая возможной в силу особых обстоятельств. Неудивительно, что ее участники старались обезопасить свой бизнес. Когда им удалось получить тарифные преференции, которые давали производителям из колоний весомое преимущество над их иностранными конкурентами, лес из Британской Северной Америки стал продаваться на полностью защищенном рынке. Последствия
