Многие чудеса в житиях русских святых связаны со спасением иноков от голода. И дело здесь не в том, что агиографы списывали их друг у друга, — просто такова была реальность: именно голод представлял собой наибольшую опасность для существования обителей. В художественной литературе и киноискусстве сложилось превратное представление о жизни русских монастырей: иноки будто бы питались семгой и стерлядью и не заботились ни о чем мирском. Однако реальная жизнь была более прозаична и требовала от людей повседневного постоянного напряжения, можно даже сказать, героизма. Только самые крупные монастыри, такие, как Кирилло-Белозерский, Троице-Сергиев, Иосифо-Волоцкий (и то на поздних этапах своей истории), не испытывали голода. Остальные обители, особенно расположенные на Крайнем Севере (в Архангельской области, в Карелии и других областях), все время ощущали эту опасность. Артемиево-Веркольский монастырь находится на реке Пинеге в Архангельской области; даже в XIX веке эта обитель испытывала постоянные трудности с пропитанием. «Расположенная в… глубоком уединении, среди безмолвных и глухих лесов в безплодной, безлюдной и холодной местности, обитель чужда не только каких-либо избытков, но даже лишена бывает по временам и необходимаго к своему существованию, особенно же чувствуется большой недостаток в рыбе и овощах», — грустно заметил автор описания Веркольской пустыни в 1880 году. «Хотя при монастыре есть и поля и луга, но они по причине песчаного грунта не приносят большой пользы, тем более что здесь бывает всего почти только три месяца в году благоприятной погоды для посева и сенокоса, а затехМ наступает осеннее ненастье и зима с вьюгами. Да и в эти три летние месяца редко когда руки успевают снять хлеб и скосить траву; по большей части от ранних холодных утренних морозов гибнет еще на корню и хлеб, и трава, и овощь, и таким образом обитатели должны оставаться без хлеба, а скот без корма. По окончании даже и счастливой уборки хлеба все-таки полученных продуктов редко, а даже можно почти сказать и никогда, недостает для годового продовольствия, ибо северный климат не благоприятствует растительности. После кратковременной трехмесячной своей улыбки природа по-прежнему погружается в девятимесячный непробудный сон, так что в начале октября здесь уже все покрыто снегом; солнце, почти не сходившее в летнее время с горизонта, является на несколько часов, но потом мало-помалу и это делается реже, так что половину зимы его и вовсе не видно. Воцаряется везде глубокое безмолвие и мертвая тишина, которая и нарушается только или звоном убогаго монастырскаго колокола, призывающего иноков на молитву, или шумом от буйнаго ветра и вьюги, или же, наконец, резким криком какой-либо плотоядной птицы и воем зверей от голода и холода…. В тоскливое осеннее и зимнее время суровость северной природы несколько смягчается еще зеленью неувядаемых сосен и елей. Но когда и она покрывается изморозью и снегом, тогда природа становится еще угрюмее» (Описание Веркольской пустыни. С. 2–3). «Путь к обители крайне затруднителен и пролегает местами едва ли не по тропинкам, проложенным ногами оленя, а потому обитель редко бывает кем-либо посещаема и остается чрез это без всякой сторонней помощи» (Там же. С. 1). Можно себе представить, какой тяжелой была жизнь монахов этой обители в XVI столетии.
И в таком состоянии находились почти все монастыри Русского Севера. Как-то в очередной раз случился сильный голод в монастыре преподобных Вассиана и Ионы Пертоминских. Когда ситуация достигла критической точки и братия уже хотела разойтись, монастырскому старцу Дионисию во сне явились преподобные и сказали: «Не скорбите, братия, что постигла вас хлебная скудость, и не расходитесь». Спустя некоторое время в монастырь пришли иноки Кандалажского монастыря и предложили пертоминским монахам забрать их рожь. Они рассказали, что ночью их корабль «нанесло на камень» и они едва сами спаслись. На корабле оказалось 120 мер хлеба, и братия Пертоминского монастыря кормилась им целых полтора года (РНБ. Сол. № 182/182. Л. 193 об. — 194). В другой раз, во время безденежья, монахи не знали, как расплатиться с работниками монастыря. Когда братия после вечерни вышли из церкви, то в сумерках увидели какую-то странную гору, возвышавшуюся на берегу. Когда подошли поближе, то оказалось, что на берег выбросило огромного кита. Монастырь продал 230 пудов китового сала за 500 гривен, и обитель была надолго обеспечена (Там же. Л. 195 об. — 196). Из-за скудости монастырской пашни и угодий в монастыре голодали не только люди, но и скотина. Во время сильной бескормицы трудник Никита, ухаживавший за скотом, день и ночь просил пертоминских чудотворцев о помощи. Как-то раз, когда он задремал, ему явились во сне преподобные Вассиан и Иона и сказали, в каком селе можно купить сено «малою ценою». Посланные монахи действительно купили 90 возов сена по такой дешевой цене, по какой раньше никогда не покупали: за воз платили всего по шесть денежек (Там же. Л. 202 об.).
Однажды на всей территории Поморья случился сильный голод, так как несколько^ет подряд овощи и хлеб побивало морозом. Подошли к концу запасы хлеба и в обители преподобного Трифона Печенгского. Положение осложнялось тем, что в монастыре собралось множество лопарей, надеявшихся здесь спастись от голода. Тогда преподобный Трифон принял необычное решение. Взяв с собой нескольких монахов, он ушел в земли Великого Новгорода и здесь, переходя из города в город, из села в село, просил милостыню на монастырь. Все собранное он посылал в свою обитель, как «кокошъ (курица, это сравнение из Жития святого. — Е.Р.), собирая семена» и кормя своих птенцов. Так продолжалось восемь лет, в итоге преподобному удалось спасти братию и монастырь.
В 1672 году в окрестностях Сийского монастыря стояла дождливая холодная погода, грозившая всеобщим неурожаем, а значит, и голодом. В разгар бедствия одному из работников монастыря Ивану Тырыданову явился преподобный Антоний Сийский и повелел передать игумену Феодосию, чтобы тот устроил крестный ход к так называемому Угловатому озеру, находившемуся за восемь верст от монастыря. Еще преподобный заповедал всем жителям тех мест строго соблюдать постные дни — среду и пятницу и все посты. Игумен дважды ходил крестным ходом к Угловатому озеру. Здесь с 1668 года стояла часовня в честь Животворящего Креста Господня в память о том, что сюда в 1520 году пришел преподобный Антоний и впоследствии неподалеку основал свой монастырь. Вскоре установилась прекрасная погода, и урожай в том году был как никогда изобильным. Третий крестный ход игумен Феодосий совершил 7 июля и служил в часовне благодарственный молебен за избавление от неурожая. С тех пор в Антониево-Сийском монастыре ежегодно в этот день совершался крестный ход от монастыря к Угловатому озеру.
Помимо неблагоприятных климатических условий, составлявших серьезную угрозу монастырскому существованию, русским монахам, как и всей Руси, приходилось жить, созидать и молиться в ожидании постоянной угрозы вторжений иноплеменников. Неоднократно вражеские нашествия полностью разоряли обители, враз губя то, что созидалось веками. Мало какие монастыри избежали этой горькой участи. Столичные обители, монастыри пограничного Севера, дремучих заволжских лесов и центра Руси в любой момент могли услышать у своих ворот топот копыт и разноязыкую речь.
В 1530 году Вологда и ее окрестности подверглись нападению татар. Тогда были разорены монастыри преподобных Иннокентия и Корнилия Комельских, Павла Обнорского и другие вологодские обители. Когда слух о погроме соседних обителей дошел до монастыря преподобного Корнилия, братия спросили святого, что им делать: бежать или остаться, уповая на милость Божию. Любопытен ответ преподобного Корнилия. Он сказал, что нехорошо самому себя ввергать в беду, ведь и Христос как Всесильный Бог мог все сотворить, но когда возникла опасность для Его жизни, ангел повелел Святому семейству бежать в Египет. По совету святого братия монастыря «сотворила человеческое», то есть поступила, как все обычные люди — бежала в Белозерье, на реку Ухтому (ГИМ. Увар. № 107. Л. 246).
В 1590 году, в царствование царя Феодора Иоанновича, шведами был сожжен старый Печенгский монастырь. Неподалеку от обители, там, где был погребен преподобный Трифон, находился скит, при котором жили иеромонах Иона и один из монастырских служебников. Шведы сожгли храм Успения, стоявший над мощами преподобного, замучили монаха Иону и скитского служебника. Семь дней они таились, не смея напасть на монастырь. Но в самый праздник Рождества Христова, когда заканчивалась литургия, внезапно появились на территории обители. Сначала убили всех бывших вне церкви, потом ворвались в храм. Здесь сщи предали мучительной смерти всех монахов и служебников, особенно мучили игумена Гурия и диакона, добиваясь от них монастырской казны. После кровавой расправы шведы подожгли обитель. Когда монахи, отсутствовавшие в монастыре по разным делам, вернулись на пепелище, они собрали остатки обгорелых тел, отслужили панихиду и погребли с честью погибших иноков. В то Рождество погибло 54 монаха и 65 трудников. Вновь строить монастырь на этом месте было опасно, так как Россия находилась в состоянии постоянной войны со Швецией. Иноки написали письмо царю Феодору Иоанновичу, и тот повелел поставить монастырь в крепости города Кола (РНБ. Сол. № 188/ 188.Л. 21–21 об.).
