Страна действительно раскололась, но не потому, что капиталисты рыдали об отобранных фабриках, а помещики – об отобранных землях. Совершив свой переворот, большевики попросту без всякого права отняли власть у единственного легитимного органа – Временного правительства, которое должно было созвать Учредительное собрание и уже на нем, с депутатами от всей страны, решить, какую страну желает иметь ее народ. Эта идея о созыве Учредительного собрания обитала и в головах практически всех революционеров, но только не большевиков. Тех не интересовало, в какой стране хочет жить народ. В какой стране захотят они, большевики, – в такой и народ жить будет. А ведь даже многие враги революции признали бы решения Учредительного собрания, если бы оно, конечно, состоялось, как было объявлено в феврале 1917 года.
Большевики вместо Учредительного собрания созвали Съезд Советов, который автоматически исключил из процесса народного волеизъявления всех, кто мог помешать. Ради победы большевиков по всей территории России была объявлена диктатура пролетариата. Керенский пробовал лечить слабость власти Директорией (по той же французской модели), Ленин – уже диктатурой. И по мере упрочения своей диктатуры он начал избавляться от возможных соперников – анархистов, меньшевиков и эсеров. У последних ему удалось переманить практически весь электорат – крестьян. Лозунги эсеров о «земле – крестьянам» были использованы, а сами эсеры стали одними из первых жертв большевистской революции.
В 1918 году, когда формально был заключен сепаратный мир с немцами, верные старому режиму генералы стали собирать для борьбы с узурпаторами власти военные силы – так возникло Белое движение, и началась война с красными – Гражданская война. Плохо обученные и плохо экипированные красные части стали терять город за городом. 25 июля, дабы лишить Белое движение «иконы контрреволюции», большевики расстреляли царскую семью, но это лишь разогрело страсти. Осенью 1918 года и белые, и красные объявили о казнях по условиям военного времени – начался красный и белый террор.
В 1918 году, когда формально был заключен сепаратный мир с немцами, верные старому режиму генералы стали собирать для борьбы с узурпаторами власти военные силы – так возникло Белое движение, и началась война с красными – Гражданская война.
Трудно сказать, кто в деле уничтожения себе подобных был более жесток, – зверств хватало и с той, и с другой стороны. Красные ввели для обеспечения своей армии и начинающих голодать городов с «движителем революции» рабочим классом продразверстку, белые для обеспечения своих добровольцев ввели реквизиции. Оба действия различались мало чем: в села являлись вооруженные люди и забрали все продукты подчистую. Красные отбирали у крестьян лошадей для нужд Красной, белые – для нужд Белой армии. Красные расстреливали по классовому признаку, подозревая любое интеллигентное внешне лицо в сотрудничестве с белыми, белые расстреливали по столь же сомнительным признакам. Красные пытали и мучили своих жертв в чрезвычайных комиссиях, белые пытали и мучили в военных следственных комиссиях. Страдательным элементом в противоборстве двух идей выступал народ.
Поскольку власть переходила в руки как эстафетная палочка, при ее смене все, кто прежней власти оказывал поддержку, попадали в расстрельные списки. Так городских обывателей и крестьян и доводили все эти власти до мятежей и восстаний.
А кроме красных и белых были еще петлюровцы, для которых все, кто не говорил на мове, были «врагами и жидами»; «черные», которые называли себя анархистами и коими руководил Нестор Махно, и всякие прочие «зеленые», известные только по именам своих атаманов, то есть чистые разбойники. Неудивительно, что «страдательный элемент» сначала наивно бросался к белым, красным, зеленым или иным, а потом, накушавшись досыта реквизициями, принудительным обеспечением бесплатного постоя и физическим насилием, передавался любой другой стороне. Поскольку власть переходила в руки как эстафетная палочка, при ее смене все, кто прежней власти оказывал поддержку, попадали в расстрельные списки. Так городских обывателей и крестьян и доводили все эти власти до мятежей и восстаний.
Год 1918. Июльские восстания против красных
Победившие в войне большевики позднее очень не любили вспоминать восстания, организованные против них. Но такие восстания происходили. И не так уж их было мало. Первый крупный мятеж против большевиков устроили летом 1918 года в Москве левые эсеры. До той поры они даже занимали руководящие посты в Советах, многие работали в московской чрезвычайке, но с большевиками у них возникли непреодолимые разногласия: им не понравилось заключение Брестского мира с Германией, а также введение продразверстки и основание в селах комбедов (комитетов бедноты).
Никакие диалоги с большевиками результатов не дали. Так что 6 июля эсер Андреев с помощью Блюмкина попросту застрелил в Москве немецкого посла Мирбаха, а после теракта укрылся в штабе отряда ВЧК, которым руководил его товарищ по партии Попов. На требование Дзержинского выдать убийцу Попов ответил отказом. К зданию штаба он стянул бронетехнику и человек 800 матросов и солдат. Ленин, узнавший, что опора революции, чрезвычайка, взбунтовалась почти в полном составе, пришел в ярость. А эсеры захватили большевистских заложников и заняли здание Главпочтамта, откуда начали рассылать свои воззвания к гражданам. На их сторону перешли почти все воинские части, стоявшие в Москве, но активных военных действий эсеры не предпринимали, только оборонялись.
Против них были задействованы единственные верные большевикам войска – латышские стрелки Вацетиса. Утром 7 июля они начали штурм штаба и подавили мятеж примерно через час. Разумеется, после этого конфликта левые эсеры сразу стали не союзниками, а врагами. Двенадцать наиболее активных руководителей восстания были тут же расстреляны, а успевшие скрыться – приговорены к расстрелу или тюрьме заочно.
Первый крупный мятеж против большевиков устроили летом 1918 года в Москве левые эсеры. До той поры они даже занимали руководящие посты в Советах, многие работали в московской чрезвычайке, но с большевиками у них возникли непреодолимые разногласия.
Тремя днями позже из солидарности с московскими товарищами поднял мятеж в Симбирске левый эсер Муравьев, на тот момент командующий Восточным фронтом, который объявил, что разрывает условия Брестского мира и объявляет войну Германии. Мятеж подавили хитростью: заманили Муравьева на совещание и там пристрелили, но перед немцами пришлось оправдываться и объявить Муравьева агентом Антанты и врагом народа (!).
С левоэсеровскими выступлениями совпадает по времени и крупный антисоветский мятеж в Ярославле (6– 21 июля). Организатором мятежа стал член Союза защиты Родины и свободы полковник Перхуров, ярый монархист. Повстанцы надеялись свергнуть большевиков, отменить диктатуру пролетариата, вернуть демократические свободы, разорвать унизительный Брестский мир и созвать наконец-то Учредительное собрание, которое определит порядок управления государством. Силы их были невелики – около 700–800 человек, все – добровольцы.
6 июля, аккурат в день московских событий, Перхурову удалось захватить большую часть города, разоружить Особый коммунистический отряд и взять в плен многих ярославских большевиков. Он отменил все декреты советской власти, разогнал советские учреждения и восстановил действовавшие при Временном правительстве. В то же время Перхуров объявил себя главнокомандующим и начал набор добровольцев в армию. Таковых записалось около 6000 человек. На сторону повстанцев встало множество горожан, которые шли защищать свои дома и свои семьи.
С левоэсеровскими выступлениями совпадает по времени и крупный антисоветский мятеж в Ярославле (6—21 июля). Организатором мятежа стал член Союза защиты Родины и свободы полковник Перхуров, ярый монархист.
Для большевиков Ярославское восстание стало пренеприятнейшим сюрпризом. К городу начали срочно стягивать верные части. Пришлось изыскивать резервы, поскольку одновременно восстали также Рыбинск и Муром, но там мятеж удалось подавить уже к 9– 10 июля. К Ярославлю подогнали несколько бронепоездов и подвезли артиллерию, начался артобстрел. Кроме того, красные использовали несколько самолетов и сбрасывали на повстанцев бомбы. В городе рушились дома, пылали пожары. Но, сколько ни обстреливали город и ни забрасывали его бомбами, повстанцы не сдавались. В ярости осаждающие решили стереть Ярославль с лица земли: они разбили город на квадраты, отметили те, где «угнездились» повстанцы, и начали планомерный артобстрел. В результате центральная часть города превратилось в руины, уцелело не больше пятой части зданий. Очень предусмотрительно в начале этого обстрела красные уничтожили пожарную каланчу и водонасосную станцию – город остался без воды, пожары тушить было нечем. И все равно город держался.
