Интересным вопросом задался Виктор Нюхтилин в книге «Мельхиседек». Наткнувшись на известные казусы, вроде: «Топливные элементы были еще во времена до Рождества Христова. Их откопали археологи. Заполняй их сейчас кислотой, и они дают ток. Аккумуляторы пришлось заново изобретать к 20 веку». Или «Число «пи» также появилось в Европе 17 веке, а Египет также знал зачем-то об этом числе» и т. д., автор был поражен тем, что на этом наука перестала развиваться: «эти знания стали единственным научным багажом человеческой цивилизации на целых (вы не поверите!) 1500 лет!».
Ну, положим, поверим то мы этому легко, ибо это так и есть, и тайны особой тут нет — пришедшее христианство откинуло цивилизацию на эти полторы тысячи лет, «тоже мне бином Ньютона» (с) Булгаков. В аналогичных наблюдениях, кстати, недостатка нет — даже в христианских источниках можно прочитать, что «Поначалу система Коперника вообще описывала движение планет менее точно, чем теория Птоломея» (диакон Кураев). Да и вообще «К 1500 г. европейская астрономия едва достигла такого уровня, чтобы понять и оценить птоломеевское наследие» (он же). А можно вспомнить, что на протяжении 2 тысяч лет никто (до Галилея) не удосужился проверить законы падения тел, сформулированные Аристотелем. О том, что средневековье ничем цивилизацию не обогатило, еще Ле Гофф писал, да и не просто не обогатило, а «Раннее Средневековье знало даже определенный регресс в этой области по сравнению с Римской империей» (Ле Гофф). Мягко Ле Гофф пишет. Это не регресс был, а деградация. И касалась она не только науки, а всех сторон жизни — это в Риме до христианства была канализация, а в средневековом Париже ночные горшки уже на головы прохожим выливали. И выпускали законы, чтобы перед выливанием граждане трижды кричали: «Осторожно, выливаю!» Не помогало.
А что до науки и техники, так и это Ле Гофф описал: «Из числа собственно «средневековых изобретений» два самых впечатляющих и революционных восходят в действительности к античности. … Так, водяная мельница была известна в Иллирии со II в. до н. э., а в Малой Азии с I в. до н. э. Она существовала в римском мире, ее описывает Витрувий. … Средневековый плуг также почти несомненно происходит от колесного плуга, описанного еще в I в. Плинием Старшим. … В течение долгого времени на средневековом Западе не было написано ни одного трактата по технике; эти вещи казались недостойны пера …. Совокупность технических недостатков, трудностей, узких мест — вот что прежде всего держало средневековый Запад в примитивном состоянии. Совершенно очевидно, что в широком плане ответственность за эту бедность и технический застой нужно возложить на социальные структуры и ментальные установки».
Ле Гофф осторожен и «политкорректен» — то что «социальные структуры и ментальные установки» именно христианские он не подчеркивает, впрочем это и так понятно. А какие еще?
То, что христианские средние века (именно христианские, у арабов, скажем, в это время с наукой все обстояло неплохо, все будущее Возрождение на их наработках и выросло) ничего науке и культуре не дали, видят многие: «Почему в христианскую эпоху (в средние века) почти ничего не изобреталось? Да очень просто — изобретешь, а тебя сразу заподозрят в «хтонической сущности» и на костер. Даже обычные мельники и кузнецы считались подозрительными лицами». Вдумчивый Гирин, хотя и писал об ЛСД, не обратил внимания, почему именномельники (куда больше кузнецов) стали не только «подозрительными», но и такими постоянными персонажами фольклора, как «мельник-колдун». Ибо тогда люди видели, что все странные вещи происходили вокруг мельниц, там где ЛСД, точнее LSA из спорыньи, и начинала свой страшный путь. Чем дальше от мельниц, тем меньше «чудес».
В. Нюхтилин же из-за того, что в Египте, якобы, были батарейки, сделал престранный вывод: «Такие опережающие на тысячи лет знания человек мог только получить сверху». Ошибка, приводящая к такому странному выводу — в априорном принятии посылки: в XVI–XVII вв. эти знания «вовремя», а раньше — «опережающие». Отсюда и постулирование лишней сущности — некоего Бога или высшей силы. Откуда такое навешивание ярлыков «рано-вовремя», непонятно. То есть, если китайцы еще до рождения Христа туалетом пользуются, и, простите, задницу специальными бумажками подтирают, а христиане туалетную бумагу придумают только в XIX веке, то надо ли делать вывод, что такое умение у китайцев — «опережающее»? Погорячились, видно, китайцы, или какой другой бог подсказал (хотя у них и бога то нет..). Но наблюдения автора о развитии науки в XVI–XVII вв. заслуживают внимания:
А вот после падения Рима, когда начался такой бардак в Европе, что все решалось только качеством оружия — ни одной научной мысли не работало на эту потребность, от которой зависела жизнь или смерть целых народов. И только когда все успокоилось и стабилизировалось, и, главное, тогда, когда власть духовная подмяла под себя власть светскую, а римский Папа был заинтересован во всем, но только не в развитии науки или в том, чтобы вокруг что-нибудь менялось, и проявлял этот свой неподдельный интерес, инквизицией, кострами и судилищами, именно тогда взорвался вулкан научной мысли, который в течение 150 (!) лет 16–17 веков полностью перевернул весь мир и создал современную цивилизацию.
Помимо того, чтоисторические условия были не только не связаны с этим переворотом, они были напрямую против самой науки (сожжены «Законы» Плифона, книги Пьетро Помпонацци (этому — поделом!), «Христианство без тайн», запрещены общественный деятель Анджей Моджиевский и историк Жак де Ту, Джордано Бруно сожжен, Галилей засужен, Тихо де Браге запрещено работать, казнены Этьенн Доле, Томас Мор, философ Джулио Ванини и т. д. и т. д.), потому что в 1555 году был подписан Аугсбургский мир, провозгласивший принцип «Чья власть, того и религия». Согласно условиям этого документа Германия отпала от Ватикана, авторитет католической церкви сильно пошатнулся, и последовала реакция в виде цензуры и инквизиции.
Никак не связана была сама Европа и географически с тем, что в ней произошло в 16–17 веках. По всей человеческой логике все это должно было произойти в свободных Китае или Индии, которые в то время значительно опережали европейцев во всех областях знаний и дружили с арабами, которые знали алгебру и с которыми европейцы разговаривали тогда только на мечах и арбалетах. Почему именно в Европе и почему именно в 16–17 веках — никаких причин и базы для объяснения этому нет. Это еще одна причина для нас относить возникновение европейской научной цивилизации к перевороту именно мышления, что не обходится без Его перепайки схем нашего сознания, поскольку никакими другими причинами нельзя объяснить, почему именно в это время и именно европеец стал мыслить научно. А именно это и произошло. И мы это сейчас докажем.
Перейдем к конкретным фактам и убедимся сами. Заранее предупреждаем, что здесь будет не 4, и даже не 8, и совсем не 25 или 29 имен. Будет больше. И вспомним, что все эти имена появились и создавали науку в течение коротких 150 лет, до которых 1500 лет не было вообще никого!
Далее автор действительно долго, подробно и убедительно доказывает, приводит имена, прослеживает развитие науки, что, правда, сродни выражению «ломиться в открытую дверь» — ведь никто и не спорит. Можно, конечно, вспомнить отдельных мыслителей и раньше — первосхоласта Эуригена там или Оккама — но, действительно, единицы. За это обозначение проблемы скажем автору спасибо и простим веру в какого-то абстрактного бога и в прибор супругов Кирлиан. И, действительно, никаких вразумительных объяснений причин развития науки именно в Европе XVI–XVII вв. пока никем не предложено.
2. Возможная причина
Просьба ко всему нижеизложенному относиться, как к вольной спекуляции на тему. Ибо гипотеза не фальсифицируема, то есть проверить ее все равно не возможно. Но тем не менее, лучше ли не иметь вообще ни какой? Итак, в сжатом виде, В. Нюхтилин постулирует, что «в течение 150 (!) лет 16–17 веков … было создано около — 1200 (одна тысяча двести!) наук!» и этот «вулкан научной мысли … полностью перевернул весь мир и создал современную цивилизацию».
Согласимся с этим наблюдением. Выводы же автора об отношении к такому странному процессу некоего Бога мы отложим, как нам завещал Лаплас (легендарный диалог между Наполеоном и Лапласом. Наполеон: — Ньютон в своей книге говорил о боге, в Вашей же книге я не встретил имени бога ни разу». Лаплас: — Сир, я не нуждался в этой гипотезе). Идея Бога при объяснении явлений может возникать, только если нет более простого и естественного объяснения (бритва Оккама). А такое объяснение вполне может быть.
Эта странная эпоха охоты на ведьм и одновременного развития науки и культуры часто вызывала удивление. Налицо какая-то нестыковка. Еще Вольтер поражался, что «ведьм судили грамотеи века, окончившие университеты». Стандартная цитата из многочисленных сегодняшних статей на эту тему: «Охота на ведьм в Европе поднимала в народе злобу, ненависть и страх по отношению к церкви. Она совпадала с эпохой Возрождения и выражала в себе противостояние «новых веяний» сил прогресса и старых верований и устоев».
