Ознакомительная версия.
Но в течение предшествующих пятнадцати лет Христодулос был главным лицом на Сицилии после графа и стал первым в блестящей череде сицилийских адмиралов, которые прославили свою страну и завещали свой титул миру.
Для историка первые годы правления Рожера представляют неразрешимую проблему. Источники столь малочисленны и содержащиеся в них сведения настолько недостоверны и малозначимы, что у нас нет надежды составить на их основе ясную картину. Только случайно, как в иерусалимском эпизоде, когда внешние связи Сицилии приводили ее в соприкосновение с сообществами, чей корпус источников более обширен, тонкий луч света пробивается сквозь мглу и позволяет нам увидеть на мгновение процветающую и быстро развивающуюся страну; в целом же этот период истории, вплоть до того момента, пока местные хронисты не начинают связный рассказ, представляется нам в образе еще затянутого дымкой, но уже сияющего летнего утра, когда сумеречный туман рассеивается, чтобы уступить место сверкающему хрустальному полдню.
Для молодого графа это, наверное, было счастливое и многообещающее время; он наблюдал, как возрастают еговласть и богатство, учился ими пользоваться и наслаждаться и постепенно узнавал о собственных замечательных дарованиях. Разумеется, проблемы также возникали, и одной из главных являлся папа. Урбан умер в 1099 г., через две недели после того, как крестоносцы вошли в Иерусалим, но, по иронии судьбы, прежде чем весть о победе достигла Рима. Ему наследовал добродушный тосканский монах Пасхалий II. Говорили, что, когда Вильгельму Руфусу Английскому сказали, что новый папа напоминает по характеру архиепископа Ансельма, король воскликнул: «О боже! Тогда он не очень хорош» — замечание, хотя по-своему примечательное, едва ли справедливое по отношению к обоим священнослужителям. Пасхалий, возможно, отличался мягкостью нрава, вероятно, ему не хватало принципиальности, которая позволила бы ему выстоять после того, как западный император Генрих V заточил его на два месяца вместе с шестнадцатью кардиналами в 1111 г.,[80] но он не был слабым, и он определенно не собирался хранить молчание, пока юный граф Сицилии присваивает себе привилегии, принадлежащие престолу святого Петра.
Рожер со своей стороны с самого начала держался крайне высокомерно. Уже в 1114 г. он сместил архиепископа Козенцы; у нас также есть основания считать, что он забыл об обещании, которое дал его отец в 1098 г. в обмен на легатские привилегии, что латинское духовенство на Сицилии будет подчиняться отныне только каноническому праву. К 1117 г. его отношения с папой еще ухудшились, поскольку именно Пасхалий настоял на изгнании его матери из Иерусалима, а значит, был наравне с Балдуином ответствен за ее унижение. В это время между Палермо и Римом шла довольно оживленная переписка, в ходе которой папа, по-видимому, постарался ограничить права, предоставлявшиеся по условиям соглашения 1098 г. Послание, которое он написал Рожеру по этому поводу, однако, сознательно написано в столь туманных выражениях, что скорее порождает проблемы, нежели их решает, и вдохновляет читающих на разнообразные спекуляции, даже в большей степени, чем заявление Урбана. Детальное обсуждение этой проблемы, к счастью, не входит в компетенцию историка,[81] достаточно сказать, что у нас нет никаких доказательств того, что в оставшиеся двадцать семь лет своего правления Рожер обращал на папское письмо хоть малейшее внимание.
Но скоро перед молодым графом встала более серьезная и неотложная проблема, на сей раз созданная им самим. Сознавая свое растущее могущество, уверенный в превосходстве на море, Рожер вскоре начал бросать алчные взоры на юг, в сторону африканского побережья. Сицилия поддерживала прекрасные отношения с Зиридами в Африке со времен его отца: Рожер I был связан договором с Темимом, князем Махдии, и отказался, по крайней мере в одном случае — во время подготовки пизанско-генуэзский экспедиции 1086 г., — напасть на него. Позже война между Зиридами и берберским племенем Бени-Хаммад опустошила большую часть плодородных североафриканских побережий и Сицилия экспортировала избытки зерна в пораженные голодом области на очень выгодных условиях. В обмен на остров стало поступать больше арабских товаров, и к тому времени, когда сын Темима Яхья умер в 1116 г., сицилийские торговцы прочно обосновались в Махдии и дружественные сицилийские и сарацинские суда непрерывно сновали туда-сюда через узкое море.
Но торговли для Рожера было недостаточно: его мысли обращались к завоеванию, ибо как иначе мог он утвердить себя в качестве правителя, достойного своего отца, своего дяди и своего имени Отвиль? Все, что ему требовалось, — это найти подходящий предлог, и в 1118 г. случай представился. Некий Рафи-ибн-Маккан-ибн-Камил, описываемый Амари как наполовину правитель, наполовину узурпатор африканского города Габеса, построил и снарядил большую галеру, чтобы самому получать прибыль от торговли. Яхья не возражал против этого и даже снабжал Рафи железом и древесиной для постройки судна, но его сын и наследник Али оказался не столь благодушным. Провозгласив, что торговые перевозки — прерогатива правителя, он предупредил Рафи, что его корабль будет конфискован, как только он покинет гавань, и в подтверждение своей угрозы послал десять собственных судов в Габес. Оскорбленный Рафи обратился к Рожеру. Он написал, что первым рейсом его судно должно было отправиться в Палермо, с грузом подарков в знак того высокого уважения, которое он всегда питал к графу Сицилии. Угрозы Али, таким образом, были оскорбительны не только для него, Рафи, но и для Рожера. Безусловно, за них следовало отомстить.
Рожер, без сомнения, воспринял заявление о подарках с тем скептицизмом, которого оно заслуживало. Он слишком долго жил среди арабов, чтобы покупаться на подобные вещи. Тем не менее уговаривать его не пришлось. Вскоре двадцать четыре его лучших военных корабля появились у Габеса, Али ждал их и следил за их приближением. Его боязливые советники убеждали его любой ценой сохранить союз с Сицилией, но он их не стал слушать. Он пошел на принцип и не собирался отступать. В ту же ночь нормандцы высадились, Рафи принял их хорошо и устроил в их честь большой пир, но едва они расселись за столом, двери резко распахнулись и в помещение ворвались воины Али с мечами в руках. Сицилийцы были застигнуты врасплох и не могли сопротивляться. Они едва сумели вернуться на свои корабли и, растерянные и униженные, отправились домой в Палермо. Али выиграл первый раунд.[82]
Отношения между Сицилией и Зиридами резко ухудшились. Али начал с того, что бросил в темницу всех сицилийских купцов, находившихся на его территории, конфисковав их собственность. Правда, вскоре в качестве редкого для него проявления доброй воли он их отпустил, но Рожер немедленно потребовал дальнейших уступок, на которые, как он наверняка знал, Али не пойдет, а в случае отказа пообещал предпринять масштабную морскую атаку на Махдию. Али ответил неясными намеками на возможное совместное нападение на Сицилию силами его самого и его соседей альмаровидов, которые к тому времени контролировали южную Испанию и Португалию, Балеарские острова и всю Северную Африку к западу от Алжира. Война каралась неизбежной, и приготовления велись всерьез. Они еще продолжались, когда в июле 1121 г. Али внезапно умер. Его сыну Хасану едва исполнилось двенадцать лет, и государственные заботы были возложены на главного евнуха; возникшие в результате беспорядки — поскольку сарацинские эмиры были не более склонны к послушанию, чем нормандские бароны — привели к общей смуте, как это не раз происходило в южной Италии и в других местах. Если бы Рожер ударил в тот момент, Северная Африка оказалась бы в его руках, но он упустил свой шанс. По причинам, которые мы сейчас разбирать не будем, он как раз Г. тогда собрался совершить первый серьезный набег на Апулию, а к тому времени, когда он перегруппировал свои силы, ситуация в Махдии изменилась.
Апулийскую авантюру Рожера, как мы увидим в следующей главе, ни в коей мере нельзя счесть безуспешной, и она, вероятно, отвлекла бы его на несколько лет от североафриканских проблем, если бы не новый, неожиданный поворот событий, который сразу опустил его с неба на землю. Летом 1122 г. сарацинский флот под командованием капера по имени Абу Абдулла ибн Маймун, находившегося на службе альморавидов, совершил налет на город Никотеру и соседние с ним деревни на Калабрийском побережье. Впервые кто-то покушался на собственные владения Рожера — и впервые с того времени, как его отец сорок лет назад заключил соглашение с султаном Темимом, враги явились из Африки. Должно быть, многие жители Никотеры еще помнили страшный рейд Бернаверта из Сиракуз в 1084 г., но этот набег был еще ужасней. Арабы разграбили весь город, женщин и детей увезли, чтобы продать в рабство, а всякую ценную вещь, которую, по тем или иным причинам, не смогли доставить на корабли, сожгли или уничтожили иным способом.
Ознакомительная версия.
