Что же касается убийцы Мирбаха Якова Блюмкина, то он не только остался на свободе, но и продолжал служить в ЧК! Его лишь на время убрали на Украину, а затем он вернулся в Москву, был принят в коммунистическую партию. И продвинулся до поста начальника контрразведки ВЧК! После гражданской войны он учился в академии генштаба, успешно прошел партийную “чистку”, организованную для удаления примазавшихся “попутчиков”. Заседание, на котором рассматривали Блюмкина (кстати, вместе с Тухачевским), вели председатель Центральной Контрольной Комиссии Сольц и члены ЦКК Караваев и Филлер. Но поддержать своего сотрудника не поленился прийти сам Дзержинский! И выступить не поленился, дал Блюмкину самые блестящие характеристики. Поэтому о таких “мелочах”, как левоэсеровское прошлое и убийство Мирбаха, у ЦКК даже вопросов не возникло. Блюмкин выполнял ответственные задания в Иране, Монголии, на Ближнем Востоке. И карьера его оборвалась только в 1929 году, когда он погорел на связях с высланным Троцким и был расстрелян…
В общем, не знаю, как у вас, а у меня из совокупности приведенных фактов напрашивается один единственный вывод. Что весь “левоэсеровский мятеж” являлся грандиозной провокацией и не более того. Только таким образом факты увязываются воедино. Конечно, не исключено, что большую часть повстанцев использовали “втемную”. Подобрали соответствующий контингент, подогрели настроения. Но подобный заговор вряд ли можно было бы подготовить действительно втайне — в Москве, под носом у всех властей! И чтобы в целом полку чекистов не нашлось ни одного стукача?! Поэтому Александрович должен был погибнуть, он слишком много знал. Вероятно, такая же судьба ждала командира полка Попова, но он успел удрать к Махно. Причастность к провокации объясняет и временную отставку Дзержинского.
Зачем же все-таки понадобилось убивать Мирбаха? Нельзя ли было обойтись как-то иначе, без международных осложнений? Придумать что-то другое? Тут однозначного ответа нет. Первая версия — желание лишить левых эсеров народной поддержки. Вот, мол, еле из войны с немцами вылезли, а они снова хотят вас в войну втянуть. Вторая версия — учли антисоветскую позиция посла. В этот момент в правительстве Германии боролись две линии политики в отношении России. Продолжать поддержку большевиков либо свергнуть их? Мирбах был сторонником второй точки зрения. Нельзя отбрасывать и вероятность того, что он погиб в результате совместных действий немецких и советских спецслужб. Поскольку многие высокопоставленные чины германской разведки и генштаба придерживались прежней линии, что надо делать ставку на коммунистов. И Мирбах им серьезно мешал противоположными докладами.
Наконец, напрашивается версия, что большевики как раз и хотели добиться более активной немецкой поддержки и даже военного вмешательства. Напугать Берлин, что при перевороте в Москве немцам снова придется вести войну не на один, а на два фронта. И добиться, чтобы прислали хотя бы тот самый “волшебный” батальон, легко превращаемый в дивизию, о котором Садуль предупреждал Дзержинского с Троцким. В обстановке лета 1918 г., когда красные терпели поражения на Дону, Волге, в Сибири, кадровая германская дивизия в Москве была бы ох как кстати!.. Не эту ли комбинацию сорвал Вацетис, за несколько часов подавивший “мятеж” и не давший как следует постращать Германию и выпросить у нее помощь?
Но нас, конечно, в большей степени интересует участие во всех этих делах Свердлова. И вот что интересно — в провокации по разгрому левых эсеров явно участвовали многие видные коммунисты: Троцкий, Дзержинский, Ленин, Вацетис. Однако Мария Спиридонова почему-то обрушила основную ненависть на Якова Михайловича. И прилепила ему прозвище “черный железный дьявол”. Да, так она назвала того самого Якова Михайловича, который в ноябре 1917-го был для левых эсеров милым и дипломатичным партнером в переговорах, который и обеспечил коалицию, а в итоге — победу революции. Который и в дальнейшем умел находить взаимопонимание с левыми эсерами — при разгоне Учредительного Собрания, при изгнании из ВЦИК других фракций.
Обратим внимание еще на некоторые моменты. Работа по созданию первой Советской Конституции началась 30 марта 1918 г. Комиссия по ее выработке была сформирована 1 апреля. Председатель комиссии — Свердлов. А в состав ее вошли Аванесов, Бердников, Покровский, Стучка, Курский, Петровский, Рейснер и др. В основном — люди Свердлова. Конституция была принята, как уже отмечалось, 10 июля, и провозглашала коммунистическую партию правящей. Эта Конституция фактически узаконила однопартийное правление. Значит… еще в период ее разработки заведомо предполагалось сокрушить левых эсеров.
Второй момент — те самые карточки большевистской фракции съезда, по которым 6 июля “своих” выпускали из Большого театра. Это был первый и единственный случай, когда на съезд Советов для делегатов разных фракций отпечатали разные карточки. Прежде мандаты были одинаковыми, а тут вдруг — разными. Отпечатали-то заранее. И, как видим, пригодилось. Что ни говори, а Яков Михайлович был человеком очень обстоятельным и предусмотрительным.
И, между прочим, Роберт Вильтон, побывавший в это время в России, участвовавший в расследовании цареубийства и других зверств на Урале, вообще приходил к выводу, что “поначалу в большевистском режиме доминировал не Ленин (Ульянов), председатель Совнаркома, а Свердлов… председатель всесильного ВЦИК”. Что ж, в значительной мере с ним можно согласиться. Ленин-то был идейным “знаменем”, партийным лидером, главой правительства. Но реальных рычагов и механизмов власти правительство по-прежнему еще не имело! На местах единственными структурами, осуществлявшими фактическое управление, оставались подконтрольные Свердлову Советы.
Правда, существовали уже и другие структуры. Партийные. Военные — подчиненные Троцкому. И ЧК — подчиненные Дзержинскому. Но вся связь с партийными механизмами велась через Секретариат, и тоже была завязана на Свердлова. Механизмы военной власти только еще отлаживались и были слабыми, завися от местных Советов. А органы ЧК повсюду создавались самими Советами и были очень тесно с ними взаимосвязаны. Вот и судите, кто же реально “доминировал” в России в июле 1918 года…
Глава 23
ПУТЬ К ЦАРЕУБИЙСТВУ
Не успела Москва успокоиться после встряски “левоэсеровского мятежа”, как ее всколыхнуло новое известие — убит император Николай II… Приведу два свидетельства, как информация об этом преступлении поступила в советское руководство. Нарком Милютин записал в дневнике: “Поздно возвратился из Совнаркома. Были “текущие” дела. Во время обсуждения проекта о здравоохранении, доклада Семашко, вошел Свердлов и сел на свое место на стул позади Ильича. Семашко кончил. Свердлов подошел, наклонился к Ильичу и что-то сказал.
— Товарищи, Свердлов просит слово для сообщения.
— Я должен сказать, — начал Свердлов обычным своим тоном, — получено сообщение, что в Екатеринбурге по постановлению областного Совета расстрелян Николай… Николай хотел бежать… Чехословаки подступали. Президиум ВЦИК постановил одобрить…
Молчание всех…”
А вот еще одно свидетельство:
“В июле 1918 года, когда я опрашивал агентов в здании ЧК, посыльный принес телеграмму, адресованную Дзержинскому, который находился рядом со мной. Он быстро прочитал ее, побледнел, как смерть, вскочил на ноги и воскликнул: “Опять они действуют, не посоветовавшись со мной!” — и бросился из комнаты. Что случилось?
Вся ЧК была взбудоражена. Крики, возгласы, звонки слились в единый гвалт! Люди звонили куда-то, курьеры бегали по коридорам, автомобили громыхали и неистово гудели. Дзержинский поспешил в Кремль. Что же, ради всего святого, случилось?
На следующий день мы узнали новость. Императорская семья была расстреляна без ведома ЧК! Самовольно, по указанию Свердлова и кого-то из высших бонз в Центральном Комитете коммунистической партии…”
Автор второго свидетельства — Владимир Григорьевич Орлов. И поскольку его информация представляет определенную ценость для темы нашей книги, стоит представить его подробнее. Он был юристом, судебным следователем, в начале ХХ века работал в Польше. И как раз он вел дело Дзержинского в 1912 году. Да так раскрутил, что накопал ему на 20 лет каторги. В Первую мировую служил в военной контрразведке следователем по особо важным делам, проявил себя великолепным профессионалом. Действительный статский советник. Состоял в уже упоминавшейся особой комиссии генерала Батюшина, расследовал дело сахарозаводчиков. И после Февральской революции не сел за решетку только благодаря тому, что находился в командировке.
Был убежденным монархистом и антикоммунистом. После Октября, когда генерал Алексеев ехал на Дон начинать борьбу с большевизмом, он поручил Орлову остаться в Питере и создать разведывательную сеть. Что Владимир Григорьевич и сделал. Благодаря покровительству генерал-лейтенанта Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, прежде руководившего русской контрразведкой, устроился на советскую службу. Возглавил Центральную уголовно-следственную комиссию Петрограда. И в один прекрасный день… лицом к лицу столкнулся с Дзержинским. Который сразу его узнал. Орлов счел — конец. Но Феликс Эдмундович пожал ему руку и сказал: “Это очень хорошо, Орлов, что вы на нашей стороне. Нам нужны такие квалифицированные юристы, как вы”.
