Ознакомительная версия.
О цареубийстве написано очень много литературы. И объективной, и фантастической, и лживой. Писали те, кто действительно пытался разобраться в обстоятельствах преступления. Писали любители «желтых» сенсаций. Писали те, кто стремился запутать истину. В советской время писали сами цареубийцы, оспаривая друг у друга сомнительную «честь» — кто именно пустил пулю в государя, кто в наследника, кто в царицу или царевен. Самое полное и объективное, на мой взгляд, исследование, с детальным разбором всех версий, свидетельств, обстоятельств преступления, осуществил О. А. Платонов («Терновый венец России. История цареубийства», М., 2001). Повторять здесь его аргументы, доказательства, рассуждения, выводы, конечно, не имеет смысла. Интересующиеся вполне могут ознакомиться с книгой сами. К тому же, исследование Платонова, как и многие другие работы, посвященные цареубийству, сами по себе представляют солидные, объемные труды.
Тема моей книги иная. Она — только об одном преступнике. Совершившем не единственное, а многочисленные злодеяния. Но поскольку цареубийство занимает среди них чрезвычайно важное место, я позволю себе описать его хотя бы кратко, в общих чертах. И сразу отмечу, что процитированный выше В. Г. Орлов допустил неточность. К смерти Николая Александровича и его семьи приложил руку не только Свердлов. А и многие другие закулисные круги, как отечественные, так и зарубежные. Однако чтобы увидеть это, надо возвратиться несколько назад, в март 1917 года.
Тут обращает на себя внимание и позиция масонского Временного правительства, и позиция союзников. Так, после отречения Николая II английский король Георг V все же счел своим долгом направить царю личную сочувственную телеграмму. Но она попала в руки посла Бьюкенена и… так и не была вручена. Посол не вручает телеграмму своего короля! С простым чисто человеческим участием. Объясняя, что она «не санкционирована правительством». А позиция британского правительства, как мы помним, была иной. С радостью «до неприличия», с заявлением Ллойд Джорджа, что одна из целей войны достигнута.
Российское же Временное правительство действовало подло, исподтишка. Царь поехал в Ставку, а заговорщики по предложению Керенского принимают решение арестовать его. Для чего в Могилев были направлены комиссары Бубликов, Вершинин, Грибунов и Калинин. Причем генералу Алексееву было сообщено, что эти лица командируются лишь для «сопровождения» государя. В знак внимания к отрекшемуся властителю. Об аресте становится известно только 21 марта, когда Николай Александрович уже сел в поезд, чтобы ехать к семье в Царское Село.
Где, по инициативе председателя Петросовета масона Чхеидзе была предпринята первая попытка убить царя — для этого был направлен отряд во главе с С. Д. Мстиславским (Масловским). Но охрана из «георгиевцев» не пустила террористов к Романовым. В это же время правительство Г. Е. Львова обсуждало вопрос, что делать с царем? Далеко не все были настроены так радикально, как Чхеидзе. Сам же Николай II высказал Львову пожелание выехать в порт Романов (Мурманск) для отправки оттуда в Англию, а после войны в качестве частного лица поселиться в Ливадии. И правительство, вроде бы, согласилось, сочтя это отличным выходом из положения. Даже Керенский хвастливо заявил, выступая в Москве: «Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправлен в Англию» (правда, он двурушничал, одновременно соглашаясь и с Чхеидзе). Временное правительство обратилось к Великобритании с просьбой принять царя и прислать за ним крейсер. И 23 марта Бьюкенен сообщил о положительном решении…
В апреле положение Николая II и его семьи стало ухудшаться. Заговорили уже о суде над ним. И группа патриотических настроенных офицеров и бывших охранников царя подготовила побег через финскую границу в Швецию — сделать это было еще очень легко. Но царь отказался. Он знал о своей невиновности и не хотел стать беглецом, подвергать семью неудобствам и риску. А может, помнил историю французской революции, когда как раз бегство дало якобинцам повод для осуждения короля, и опасался провокации. Он ожидал возможности выехать официально. Как писал воспитатель наследника П. Жильяр: «Мы думали, что наше заключение в Царском Селе будет непродолжительным, и нас ждет отправка в Англию».
Но решение об отправке «зависло». Обставлялось все новыми формальными препятствиями. То Временное правительство указывало, что Николай Александрович еще нужен в России, объяснить те или иные документы для следственной комиссии. То англичане поднимали мелочные вопросы, что Временное правительство должно обеспечить финансирование проживания Романовых в их стране. А у царя денег не было! Все свои личные средства, находившиеся на его банковских счетах, около 200 млн. руб., он в годы войны пожертвовал на нужды раненых, увечных и их семей. Наконец, всплыла и проблема безопасности путешествия. Британцы, мол, согласны прислать крейсер, но с тем, чтобы не рисковать жизнью Романовых (и крейсером). Нужны, дескать, гарантии противников. Через датского посла Временное правительство запросило немцев. И германское командование в данном случае повело себя благородно. Дало заверения: «Ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью».
Но… когда и этот вопрос был утрясен, британское правительство спустило все на тормозах. В связи со страстями, разгорающимися вокруг фигуры царя, с агрессивной позицией Петросовета, министр иностранных дел Милюков снова обратился к Бьюкенену с просьбой ускорить отъезд. И вдруг получил странный ответ. Что «правительство Его Величества больше не настаивает на переезде царя в Англию». (Как будто оно прежде «настаивало»!) А дальше — больше. Преемнику Милюкова на посту министра иностранных дел, Терещенко, была вручена нота, что для Романовых исключается возможность поселиться в Англии до тех пор, пока не кончится война. В частности, там говорилось: «Британское правительство не может посоветовать Его Величеству (т. е. Георгу V) оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны».
Вот так! Николая Александровича, столько сделавшего для союзников, до конца сохранявшего рыцарскую верность им, голословно и огульно обвинили в прогерманских симпатиях! Словом, союзнички расплатились «сполна». Кстати, после войны британцы напрочь открестились от всех этих фактов. Отреклись совершенно голословно — дескать, не было, и все. А Ллойд-Джордж в опровержение эмигрантских обвинений писал: «Романовы погибли из-за слабости Временного правительства, которое не сумело вывезти их за границу». (Все свидетельства о переговорах и переписка по поводу выезда царя за рубеж в советских архивах сохранились. Их приводит, например, бывший посол в Англии В. И. Попов в своей книге «Жизнь в Букингемском дворце»).
Ну а правящие заговорщики оказались в неопределенном положении. Хотели переложить вопрос на другие плечи — не получилось. А следственная комиссия Временного правительства несмотря на всю пристрастность, на попытки натяжек, подтасовок, перелопатив горы документов, допросив сотни свидетелей и обвиняемых, ни единой зацепки об «измене» Николая Александровича и Александры Федоровны найти не смогла. Вынуждена была развести руками — никаких оснований для замышлявшегося суда нет.
Раз уж не сладилось с Англией, царская семья обратилась с просьбой отправить ее в Крым, в Ливадию. Царевич Алексей был слаб здоровьем, нуждался в лечении. И вместе с сестрами недавно перенес корь в тяжелой форме. Это обращение подтолкнуло новое решение. Керенский пообещал Романовым исполнить просьбу. Но на совещании четверых министров-масонов, Львова, Терещенко, Некрасова и Керенского, даже без привлечения других членов кабинета, было постановлено — отправить в Тобольск. Романовы собирались, до последнего дня были уверены, что едут в Крым. И были вдруг ошарашены новостью — не в Крым, а в Сибирь. Куда их и отправили втихаря, в ночь на 1 августа.
Вместе с царской семьей добровольно поехали близкие ей люди и до 40 человек прислуги. Поселились в Тобольске под контролем комиссара Временного правительства Панкратова и охраны из гвердейцев-георгиевцев под командованием полковника Кобылинского. Осенью правительству Керенского стало совсем не до царя. А потом власть сменилась.
Большевики тоже сперва загорелись идеей устроить над царем широкое публичное судилище. Троцкий даже сам вызывался быть обвинителем. Но когда органы юстиции изучили материалы, собранные следственной комиссией Временного правительства, вышел «пшик». Стало ясно, что «красивого», разгромного процесса не получится, только осрамишься. И вопрос был отложен «на потом» как далеко не самый насущный. В Тобольске комиссара Панкратова сменил латыш-большевик Дуцман от Западносибирского областного Совета. Среди солдат царской охраны была создана партийная коммунистическая ячейка.
Ознакомительная версия.
