Но германскому солдату предстояло куда более тяжелое испытание по сравнению с тем, что ему уже пришлось перенести. «Кого боги желают наказать, — гласит древняя мудрость, — того они лишают разума», и в июне 1941 года Гитлер отдал своим войскам приказ вторгнуться в Россию. Гитлеру, который любил сравнивать себя с Наполеоном, была известна ужасная русская зима, но, начав эту кампанию, он был уверен в ее скоротечности. И снова бронированные клинья, глубоко вонзившись в советскую территорию, кроили и кромсали ее, разрезая и окружая громадные сосредоточения русской плоти и крови. Но все шло как-то не так! Окруженные части, которые должны были трепетать от ужаса и погибать, продолжали сражаться, наносили контрудары и порой, в свою очередь, прорывались сквозь немецкие порядки. Захваченные территории мало что значили на гигантских русских равнинах, и хотя урон, который несли русские, был значительным (в августе Москва признала потери 600 000 человек, 5000 танков и 4000 самолетов), но и германские потери были огромны, причем здесь не было ни Седана, ни Дюнкерка, а лишь километры и километры пыльных дорог — и новые массы русских.
И стали явью многие обстоятельства, о возможности появления которых германские военачальники страшились даже думать, но зима застала вермахт в нескончаемой битве с могучим и несгибаемым врагом. Рассказывают, что 10 сентября 1914 года, когда германское поражение на Марне стало очевидным, Мольтке сказал кайзеру: «Война нами проиграна». Несколько сложнее сказать, когда же Германией была проиграна Вторая мировая война: то ли тогда, когда захватчики увидели (всего лишь на несколько мгновений) шпили московских церквей; то ли тогда, когда в воздухе закружились первые снежинки русской зимы; или, возможно, в тот самый момент, когда был отдан судьбоносный приказ, двинувший немецкие войска на Русскую землю.
Германскому солдату — сражавшемуся сначала с уверенностью в победе, затем с мрачными предчувствиями и, наконец, с отчаянием в душе — еще предстояло одержать победы во многих сражениях и захватить значительные пространства. Но песок веков в часах уже истекал. Держался бастион Великобритании, и тучи его бомбардировщиков превращали ночи немцев в сплошной ужас; громадные арсеналы Нового Света ковали оружие и выпускали боеприпасы в немыслимых ранее количествах; и первые части американских армий уже пересекли океан. На растянувшихся фронтах, окруженный ненавидящим оккупированным населением, атакуемый с земли и с воздуха, с полыхающими в тылу пожарами, германский солдат продолжал сражаться. Там, где не хватало подготовки, опыта или воинской гордости, их место занимал фанатизм. Но ничто уже не могло остановить неумолимый ход истории. На этот раз не было отступления по приказу на землю фатерланда; не было торжественной встречи героев у Бранденбургских ворот. На всех направлениях союзники теснили германские силы, и некогда непобедимый вермахт, с его разбитыми армиями, с его потопленными кораблями, с его сбитыми — или прикованными к земле из-за отсутствия горючего — самолетами, в конце концов капитулировал. Третий рейх распался в хаосе крови, предательства и ненависти.
Содрогнувшийся от ужаса мир не желал проводить различий между деяниями собственно армии, гестапо и войск СС. Смрад крематориев Берген-Бельзена и Аушвица затмил личное мужество и высокие военные качества немецкого солдата. И ныне народы Европы, которые страдали слишком много и слишком часто, не приходят в восторг при виде того, как германские юноши со стальным взором обучаются военному делу под руководством американских инструкторов, — Красная Шапочка учит Волка кусаться!
Древняя история России, как и начало становления всех других стран, изобиловала кровопролитными междоусобицами. Известно крайне мало о ранних этапах существования славянской нации — но начало ее государственности обычно связывается с именем вождя викингов Рюрика, который в 862 году принял предложенное ему покровительство над славянскими племенами, обитавшими вокруг Ладожского озера. Это вполне вписывалось в феодальную традицию — встать под руку сильного сюзерена (хотя и иностранца), который мог бы отразить посягательства других завоевателей на эти земли и привнести некое подобие порядка в жизнь разъединенных племен.
Русские земли, не имеющие природных преград, были мечтой для завоевателей, вторгавшихся на них со всех сторон, — от варварских племен печенегов и мадьяр и до более цивилизованных (но не менее жестоких) тевтонов Запада. Образование и расцвет крупных торговых городов-государств — Киева, Новгорода, Смоленска, Ростова и других — привели к увеличению числа контактов с цивилизацией (такой, какой она была в то время) Западной Европы. Распространялось и влияние Византии — через торговлю и миссионеров греческой церкви. Это воздействие византийской цивилизации на русскую культуру имело далекоидущие последствия — и многие характерные ее черты, приписываемые восточному влиянию завоевателей-монголов, имели на самом деле византийское происхождение. Пышный придворный ритуал, изолированное положение женщин, интриги и тайны, всевластие императора и его приближенных отнюдь не были присущи монголам. Эти кочевники были, по крайней мере вначале, достаточно свободным и бесхитростным народом, а их женщины присутствовали с открытыми лицами на самых высоких советах этих степных племен. Тому, что кажется нам во многом странным и непонятным в России, мы обязаны грекам Восточной Римской империи, а не тем простым скотоводам, которые шли в ордах Субудая и Батыя.
В больших торговых городах, однако, царил дух свободы и независимости, появившийся здесь, возможно, частично от норвежского влияния, а также и от контактов с другими торговыми центрами Запада (Нарва была членом Ганзейской лиги, имевшей свои представительства в Пскове и Новгороде). Увы, этот дух свободы был в значительной степени уничтожен в период долгой ночи монгольского ига и в период постепенного распространения владычества Московского княжества. Князья, стоявшие во главе отдельных областей, из которых и образовалась Древняя Русь, не брезговали использовать монголов Золотой Орды в своих собственных целях, в особенности же этим отличались московские князья — они завоевывали доверие татар, действуя в качестве сборщиков дани для них, а потом часто втягивали их в свои феодальные междоусобицы. Так, под покровительством ханов росло и крепло Московское княжество; когда же пришло время сбросить иго татар, Москва оказалась способной занять лидирующее положение.
Избавиться от гнета монголов оказалось непросто, но начало этому процессу было положено князем Дмитрием Ивановичем, одержавшим значительную победу над татарами на Куликовом поле в верховьях Дона (1380), за что и получил прозвище Донской. Под предводительством нового хана, Тохтамыша, татары вскоре добились реванша, спустя два года разорив и спалив Москву и опустошив все ее окрестности. Но Тохтамыш, в свою очередь, потерпел поражение от своего былого союзника Тимурленга (Тимура Хромого, или Тамерлана, как называли его на Западе). Тимур тоже вдоволь пограбил русские земли, но Золотая Орда уже никогда больше не обрела свои былые мощь и единство. И все же лишь через девяносто лет московский князь Иван III разгромил резиденцию хана — Сарай. Этот процесс завершил первый русский царь Иван Грозный, при котором оплоты татар на Волге — Казань и Астрахань — были завоеваны и присоединены к России.
Воин XVII века
Армии тех древних времен были по своему характеру феодальными. Мелкопоместные землевладельцы по зову сюзерена являлись на сбор верхом и приводили с собой столько вооруженных верховых, сколько могли себе позволить, либо столько, сколько требовали их сюзерены. Имелись в армии также и отряды нерегулярной кавалерии: казаки, татары дружественных племен, башкиры и др. Входили в состав армий и толпы пеших воинов, главным образом плохо вооруженных крестьян. Армия обычно совершала переход, разделившись на пять частей: авангард, основные силы, правое и левое крыло, и арьергард. Каждым таким подразделением командовали двое воевод. Нерегулярные части действовали под предводительством своих собственных командиров, а казаки признавали только своих собственных атаманов.
Русский боярин XVI века
Вооружение и обмундирование армии было типично восточным — длинные кафтаны, высокие седла с короткими стременами, луки и колчаны, копья, кольчуги или пластинчатые доспехи. Артиллерии имелось очень мало, и находилась она под командованием иностранцев. В целом же армия, при всей ее живописности, была устарелой и неэффективной по западноевропейским стандартам.
В годы своего правления (1533—1584) Иван Грозный основал Национальную гвардию, называвшуюся стрельцами, вооруженную мушкетами и разновидностью алебард — бердышами. Эти люди не были наемниками, но солдатами, отдававшими службе не все свое время. Жалованье стрельцы получали не только наличными, но и в виде привилегий — например, беспошлинной торговли. Они делили свое время между боевой подготовкой, гарнизонной службой, полицейскими обязанностями и своими собственными занятиями (жили они не в казармах, а в собственных домах). Их занятие в качестве хранителей царского покоя было наследственным. Как и во всех подобных случаях, вооруженные силы такого рода имели тенденцию к ухудшению, поскольку все меньшее время уделялось боевой подготовке, а все большее — собственным занятиям. Кроме того, любая попытка каких-либо изменений воспринималась стрельцами как покушение на их права и привилегии и соответственно отвергалась.
