Ознакомительная версия.
Реакция на события 28 октября властей и общества совершенно различна. Власти, хотя и реформаторские, которые возглавлял Дубчек, применили дубинки, а общественность, не парализованная Московским протоколом, выражала солидарность с манифестантами. Так, 31 октября в Праге собрался актив писателей, который принял Соглашение о солидарности. Этот документ, который в последующие дни обсудили некоторые творческие союзы, рассматривался в качестве платформы совместных действий культурного и гражданского фронтов. Суть его сводилась к следующему: никто не может преследоваться за свои убеждения и взгляды[89]. Тем самым недовольная часть общества в преддверии прогнозировавшегося «закручивания гаек» властями приступила к выработке превентивных мер и со своей стороны.
Между тем октябрьский разгон демонстрантов не снизил накала протестных настроений в чехословацком обществе. 6–7 ноября в Праге, Братиславе, Брно, Чешских Будеёвицах и других городах началась новая волна демонстраций студентов, против которых полиция снова применила силовые средства: дубинки, слезоточивый газ и брандспойты[90]. По словам главы правительства О. Черника, «вышедшие на улицы 8 тыс. человек начали строить баррикады»[91]; в одной только Праге полиция задержала 176 чел.[92].
На фоне эскалации массовых протестов началась подготовка к очередному ноябрьскому пленуму ЦК КПЧ, на котором должна была «произойти решающая проба сил, выяснение соотношения реформаторской и консервативной фракций в высшем эшелоне партии»[93]. В ходе подготовки к пленуму ЦК КПЧ для Кремля стало ясно, что с командой Дубчека общий язык найти будет трудно. Это следует из указаний, которые Политбюро ЦК КПСС направило 11 ноября находившемуся в Праге заместителю министра иностранных дел В. В. Кузнецову и послу СССР в ЧССР С. В. Червоненко к беседе с А. Дубчеком по проект у доку ментов плен ума[94]. В Москве считали, что решения ноябрьского пленума ЦК КПЧ должны послужить основой активизации борьбы за упрочение социалистического строя[95].
В условиях присутствия советских войск, легализованного советско-чехословацким Договором о временном пребывании советских войск на территории ЧССР от 18 октября 1968 г. в ходе «нормализации», по-другому и быть не могло. Вряд ли удивительным считалось то, что после ноябрьского пленума продолжится открытая борьба двух политических платформ: сторонников демократии («правые», «правые оппортунистические силы») и приверженцев реставрации политической системы по советской модели («левые», «здоровые марксистско-ленинские силы»)[96]. Ожидалось другое: если в первый лагерь прибудут немногие лица, потерпевшие поражение, то во второй придут те, кто считался победителями.
Решительная позиция молодежи расходилась с установками не только консервативной части партийно-государственного аппарата, но и с позицией коммунистов-реформаторов, которые находились под жестким прессингом Москвы. Чрезмерно активные протестные действия молодых людей в их планы не входили и входить не могли, поскольку они квалифицировались Московским протоколом как контрреволюционные. Именно поэтому активизация молодежи не оставалась без внимания высшего государственного руководства.
Примечательной чертой данного периода можно назвать то, что после подавления октябрьских и ноябрьских протестов студентов власти решили изменить тактику (не исключено, что под давлением коммунистов-реформаторов в партийно-государственном руководстве) и в целях исключения в дальнейшем подобного рода инцидентов решили пойти на диалог с ними.
Первая встреча председателя ЦК НФ ЧССР Э. Эрбана, сменившего на этом посту Ф. Кригеля, с членами президиума Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии состоялась 12 ноября 1968 г. На ней Эрбана проинформировали о создании в Праге Комитета действий студентов, который намеревался в ближайшие дни осуществлять координацию и руководство студенческим движением в Праге. В качестве одной из ближайших акций Комитета называлась подготовка к 17 ноября – Международному дню студентов. Согласно планам Комитета действий, студенты намеревались отметить эту памятную дату – 29‑ю годовщину подавления студенческой манифестации гитлеровцами – траурным шествием.
Из текста документа трудно судить о реакции Эрбана относительно студенческих планов. Похоже, он не стал брать лично на себя ответственность за подобного рода акции, пообещав организовать прием представителей студенчества высшим руководством ЧССР[97]. И, действительно, уже на следующий день, 13 ноября 1968 г., такая встреча состоялась. В ней приняли участие представители Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии, а также некоторых других чехословацких молодежных организаций, функционеров комитета КПЧ по высшему образованию и представители высшего партийно-государственного руководства. О ее серьезности свидетельствует не только место проведения (Пражский Град), но и состав участников переговоров со стороны руководства партии и государства (Свобода, Дубчек, Черник, Смрковский, Эрбан, Пелнарж). Председатель Союза студентов М. Дымачек изложил свое видение политической ситуации в стране, а затем представители высшего руководства ответили на вопросы студентов. На встрече, в частности, обсуждался и вопрос о проведении студентами 17 ноября памятной акции в Международный день студентов.
Как и следовало ожидать, отношение высших руководителей партии и государства (в том числе и коммунистов-реформаторов) к акции 17 ноября явилось однозначно отрицательным, хотя аргументация ими высказывалась различная. «Знаю, – сказал А. Дубчек, – что это будет не просто торжественный акт, но и выражение отношения к политической обстановке. Мы не можем считать это акцией в нашу поддержку»[98]. При этом Дубчек руководствовался следующими мотивами: студенческая организация не обладает достаточным опытом, чтобы не допустить выхода ситуации из-под контроля, предотвратить провокации и кровопролитие. Он выступил против публичных акций, поскольку «это не путь решения ситуации». Публичные выступления, по его словам, можно легко использовать в провокационных целях; они «могут вызвать тысячу вопросов, которые заведут в тупик международные переговоры»[99].
Можно предположить, что А. Дубчек опасался ответных жестких мер со стороны союзников по ОВД. Говоря о поступавших в органы высшей партийной и государственной власти резолюциях различных представителей общественности, он отметил, что «высоко их ценит» и что они служат ему «моральной поддержкой». Вместе с тем Дубчек советовал более взвешенно подходить к перечню вносимых в них требований. Так, идея организации общенародного обращения к правительству о безотлагательном начале переговоров о немедленном выводе войск из Чехословакии считалась нереальной, и народ, как подчеркнул Дубчек, «прекрасно это понимает»[100]. В этом случае он, скорее всего, высказывал свою реакцию и на «Открытое письмо» студентов от 7 ноября.
Черник в свою очередь пообещал, что в ЧССР уже никто не будет брошен в тюрьму по политическим мотивам. Вместе с тем он высказал следующее предостережение: против участников антигосударственных акций будут приниматься меры в соответствии с действующим законодательством[101].
На встрече студенты подняли вопрос и о создании советов трудящихся (заводские советы или рабочие советы, как их еще называли) на предприятиях. В ответ Дубчек заметил, что данный вопрос не проработан до конца из-за недостатка времени, не возразив против необходимости его окончательного решения. Тем самым из-за дефицита времени (а не по принципиальным соображениям) формирование рабочих советов временно блокировалось. Предполагалось снова вернуться к этой проблеме на пленуме ЦК КПЧ в декабре 1968 г. Получалось, что столь волновавший молодежь вопрос о заводских (рабочих) советах не закрывался окончательно и это не могло не вселять определенные надежды. Диалог, как тогда казалось, состоялся и даже стал приносить свои плоды, тем более, что студенты не поднимали на встрече вопрос о своем намерении проводить забастовки ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.
Впрочем, далеко не все студенты были довольны итогами встречи. Это, в частности, отразилось в тексте Соглашения о солидарности студентов, профессоров и работников вузов, подготовленном через два дня после беседы с лидерами государства Союзом студентов Чехии и Моравии 15 ноября 1968 г.[102]. Более того, уже ближайшие дни показали, что диалог с властью оказался всего лишь очередной иллюзией столь необходимого для общества консенсуса и вовсе не студенческая позиция послужила детонатором разраставшегося конфликта.
Ознакомительная версия.
