В августе 1960 года в Загорске начались огневые испытания ракеты Р-16. Двигатели Глушко на несимметричном диметилгидразине и азотном тетраксиде работали устойчиво. В то же время новые кислородные двигатели на стендах в ОКБ-456 для Р-9 начинала трясти и разрушать «высокая частота».
Неприятности, сопровождавшие начальный период отработки кислородных двигателей для Р-9, сторонники Глушко объясняли принципиальной невозможностью на данном этапе создания мощного кислородного двигателя с устойчивым режимом. Даже не желавший открыто включаться в споры Исаев в приватной беседе со мной сказал примерно следующее: «Дело не в том, что Глушко не хочет. Он просто не может и не знает пока, как сделать устойчивым процесс на кислороде в камерах таких больших размеров. И я не знаю. И, по-моему, никто пока не понимает истинных причин появления высокой частоты».
По поводу выбора компонентов топлива Королев и Глушко никак не могли прийти к согласию. Когда была получена информация о том, что в «Титане-1» американцы используют жидкий кислород, Королев и на Совете главных, и в переговорах по «кремлевке» говорил, что это подтверждает правильность нашей линии при создании Р-9. Он считал, что мы не ошиблись, выбрав Р-9А на кислороде, а не Р-9Б на высококипящих компонентах, на чем настаивал Глушко.
Однако в конце 1961 года появилась информация, что та же фирма «Мартин» создала ракету «Титан-2», предназначенную для поражения важнейших стратегических объектов. Автономная система управления «Титана-2» обеспечивала точность стрельбы 1,5 км при дальности 16 000 км! В зависимости от дальности головная часть комплектовалась зарядом мощностью от 10 до 15 мегатонн.
Ракеты «Титан-2» размещались в одиночных шахтных пусковых установках в заправленном состоянии и могли стартовать через минуту после получения команды. Американцы отказались от кислорода и использовали высококипящие компоненты. Одновременно поступили данные о снятии «Титана-1» с вооружения в связи с невозможностью сокращения времени готовности из-за использования жидкого кислорода. Теперь уже злорадствовал Глушко.
Отношения между Королевьм и Глушко никогда не были дружескими. Конфликт по выбору двигателей для Р-9, начавшийся в 1958 году, в последующем привел к обострению и личных, и служебных отношений, от чего страдали как они оба, так и общее дело.
Между тем строительство технической и стартовой позиций для Р-16 заканчивалось. Это были так называемые «сороковые площадки». Подогреваемый Неделиным Янгель стремился выполнить обязательства по началу летных испытаний Р-16 досрочно еще в 1960 году. Но спешка есть спешка.
24 октября 1960 года при подготовке к первому пуску ракеты Р-16 произошла катастрофа, тяжелейшая в истории нашей ракетной техники. Об этом я подробно писал в книге «Ракеты и люди. Фили -Подлипки — Тюратам». Несмотря на моральный удар и людские потери, коллектив ОКБ-586 нашел в себе силы в декабре 1960 года успешно закончить летные испытания Р-14.
Разрушенная после взрыва и пожара стартовая площадка № 41 для ракеты Р-16 была восстановлена за три месяца.
Систему управления доработали и «вылечили» от роковых ошибок уже под руководством нового главного конструктора Владимира Сергеева. До катастрофы он работал начальником отдела у Пилюгина. После гибели Коноплева Сергеев согласился с предложением ЦК занять в харьковском НИИ-692 место погибшего. Пилюгин и специалисты соседних харьковских заводов оказывали коллективу, который принял Сергеев, большую помощь. Это позволило быстро оправиться от потрясения и через три месяца снова начать летные испытания.
В январе 1961 года я с Виктором Кузнецовым поехал на сороковые «янгелевские» площадки. Нас пригласил новый председатель Государственной комиссии по продолжению испытаний Р-16 генерал-лейтенант Андрей Илларионович Соколов. Со времени нашей совместной работы в Пенемюнде в 1945 году мне приходилось с ним встречаться много раз. Я и многие мои знакомые считали его жестким и требовательным генералом, но думающим, умеющим слушать и без признаков начальственного самодурства.
В то время Соколов был начальником НИИ-4 — головного института ракетных войск. Оказавшись председателем Госкомиссии вместо погибшего Главного маршала артиллерии Неделина, он захотел посоветоваться со специалистами «со стороны» перед новым этапом испытаний такой опасной ракеты.
Соколов провел нас на техническую позицию, где шли испытания первой прибывшей из Днепропетровска ракеты Р-16. Он сказал, что, несмотря на круглосуточный режим, им установлена четкая сменность и персональная ответственность при появлении замечаний, все процессы испытаний детально и жестко регламентируются документами и подписями ответственных лиц — военных и представителей промышленности. «Принуждать к жесточайшей дисциплине при испытаниях мне не потребовалось, — говорил Соколов. — После октябрьской катастрофы у людей появилось собственное стремление к порядку и внимание ко всем мелочам».
Несколько часов, проведенных на технической позиции Р-16, убедили меня в том, что по крайней мере организация всех испытательных работ здесь теперь лучше, чем в нашем «первом» управлении. Поясняю, что основными структурными военными подразделениями на полигоне были испытательные управления, каждое из которых ведало тематикой одного из главных конструкторов. Начальником «первого», королевского, управления был Анатолий Кириллов, а новым начальником «второго», янгелевского, был назначен переведенный из Капъяра Александр Курушин.
2 февраля 1961 года был проведен первый после катастрофы пуск доработанной Р-16. Участвовавший в нем Иосифьян рассказывал, что он боялся за самочувствие Янгеля больше, чем за провал пуска. В основном пуск был успешным. Большую ошибку по дальности для первого раза, учитывая, что не все еще доработано по электромагнитной совместимости, можно было простить.
Далее летно-конструкторские испытания проходили настолько уверено, что главком Москаленко с подачи Соколова и Янгеля предложил уже в апреле поставить Р-16 на дежурство в «полном боевом снаряжении», пока, правда, на стартах наземного варианта.
Полностью летные испытания ракеты Р-16 наземного базирования были закончены только в феврале 1962 года. Тогда же на полигоне в Тюратаме было закончено строительство боевых шахт и начались летные испытания Р-16 шахтного старта.
Далекому от ракетной техники читателю считаю нужным объяснить, что одной из эксплуатационных особенностей современных ракет дальнего действия является их значительно большая зависимость от «земли», чем у крылатых летательных аппаратов.
Самолетам для взлета и посадки нужна всего-навсего горизонтальная площадка — аэродром. На заре авиации самолетам вовсе не требовались бетонированные взлетные полосы, вполне годился лужок протяженностью в сотню метров.
Баллистические ракеты дальнего действия (БРДД) всех поколений нуждаются в сложном наземном стартовом оборудовании. Конструктор ракеты в отличие от конструктора самолета с первых дней проектирования и до начала летной эксплуатации или установки ракет на боевое дежурство не может ни защитить свой проект, ни провести летные испытания без совместной работы с конструктором наземных систем. Обязательным является условие совместной разработки ракеты и «земли» как единого комплекса. То же относится и к морским ракетам. В этом случае роль «земли» выполняет подводная лодка.
Проблема ракетной «земли» усложнилась не только с появлением тяжелых межконтинентальных ракет, но и с обострением «холодной войны». Каждая из противостоящих сторон опасалась первой подвергнуться ракетно-ядерному нападению. При этом считалось, что ракетный агрессор нанесет удар не только по важнейшим жизненным центрам страны, но прежде всего постарается уничтожить все разведанные стартовые системы ракет противника, упреждая возможность ответного удара. Ответный удар возмездия предусматривается всеми теоретиками ядерной стратегии. Концепция ответного удара предъявляет конструкторам боевых ракетных комплексов два взаимно противоречащих требования.
Первое. Ракеты для ответного удара должны быть пущены, как только станет известно, что ракеты противника уже стартовали. В этой ситуации возникает острейший дефицит времени. В доракетные времена сторона, подвергнувшаяся нападению, имела для подготовки ответного удара дни, в крайнем случае часы. Сама по себе подготовка нападения с помощью обычных вооружений при современных средствах разведки должна быть обнаружена по крайней мере за несколько часов. Принятие на вооружение БРДД коренным образом меняет стратегию. Если нападающий располагает десятками или сотнями ракет, находящимися на боевом дежурстве в течение месяцев и даже лет, время их пуска нельзя предугадать.
Средства противоракетной обороны на обнаружение, распознавание, передачу достоверной информации затратят основную долю из тех тридцати минут, которые нужны ракетам агрессора, чтобы достигнуть цели. С учетом времени, необходимого на принятие решения об ответном ударе и передачу приказа командованию Ракетными войсками стратегического назначения, самим ракетам на подготовку и покидание своих пусковых установок остается несколько минут. Первое требование сводится к тому, чтобы ракеты нападающей стороны поразили уже опустевшие пусковые установки.
