- Он мог бы дать мне знать, придет он или нет... одно только слово, чтобы я подождала его. Он мог быть здесь раньше меня. Назначенный час прошел уже.
Впрочем, она была не уверена в этом... она только думала. Быть может, она ошиблась и напрасно обвиняет его. Она вынула часы и при свете луны взглянула на них.
- Прошло десять лишних минут, а его нет здесь. И никакого ответа на мое письмо! Но он должен был получить его... Джулия не могла не положить его в дупло! Кто мог его вынуть оттуда? О, как это жестоко! Он не пришел... Надо возвращаться домой.
Она закуталась с головой в плащ и собралась уходить, но вдруг остановилась и стала прислушиваться. Нет, ничего... никаких шагов... ничего, кроме чириканья цикад и крика сов. Она пошла прочь от дерева, но не успела еще выйти из-под ветвей его, как снова остановилась. Она услышала треск хвороста... шелест листьев... чьи-то тяжелые шаги... шаги мужчины, а вдали увидела неясные очертания человека, приближающегося по направлению к ней.
"Его, наверное, что-нибудь задержало... серьезное дело", - подумала она. Обида и досада ее проходили по мере того, как человек приближался к ней; но, как уважающая себя женщина, она решила не сразу проявлять свою радость, а напротив, дать ему почувствовать, что она снисходит к нему и прощает его.
- Наконец-то вы явились! - крикнула она. - Удивляюсь, право, как вы решились на это. "Лучше поздно, чем никогда!" Ошибаетесь, сэр, по крайней мере, относительно меня. Я здесь давно уже и не желаю быть дольше. Спокойной ночи, сэр!
Она плотнее закуталась в плащ и сделала вид, что хочет уйти. Подходивший к ней ускорил шаги, стараясь перерезать ей путь. Несмотря на темноту, она видела ясно, что руки его с мольбой протянуты к ней... Она замедлила шаги, готовая все простить и броситься ему на грудь.
- Как жестоко так мучить меня! Чарльз! Чарльз! Зачем это?
Не успела она окончить фразу, как на лицо ее легло облако, более мрачное, чем облака, когда-либо заволакивавшие солнце. Только теперь, выйдя из-под магнолии, узнала она при свете луны того, кто стоял против нее. Это был не тот, кого она ждала.
- Вы ошиблись, мисс Армстронг! Меня зовут не Чарльз, а Ричард. Я Ричард Дерк.
Ричард Дерк вместо Чарльза Кленси!
Она не упала в обморок, не покачнулась даже. Она не была женщиной, способной потерять сознание. Ничем не выказала она даже самого обыкновенного волнения.
- Да, сэр! - спокойно сказала она ему, - если вы Ричард Дерк, так что же из этого? Ваше присутствие не имеет никакого отношения ко мне и не дает вам никакого права задерживать меня. Я желаю быть одна - и прошу вас оставить меня.
Холодный тон поразил его. Он надеялся, что она, обескураженная его внезапным появлением и тем, что он увидел ее в таком костюме, испугается и смутится. Досада и неудовольствие, слышавшиеся в тоне ее голоса, заставили его опустить руки и отступить в сторону.
- Простите, мисс Армстронг, если я побеспокоил вас, - сказал он. - Уверяю вас, что это произошло совершенно случайно. Я слышал, что вы покидаете нас... что вы уезжаете завтра утром... я шел к вам, чтобы проститься. Жаль очень, если случайный мой приход сюда и встреча с вами могут показаться преднамеренными. Еще более сожалею я, если присутствие мое помешало вашим планам... быть может, свиданию. Вы ждали кого-нибудь, не правда ли?
Возмущенная таким вопросом, девушка с минуту молчала, а затем сказала:
- Если бы даже и так, сэр, то кто вам дал право задавать мне подобные вопросы? Я сказала вам, что желаю быть одна.
- О, если вы этого желаете, я должен повиноваться и избавить вас от своего неприятного, по-видимому, присутствия. Я говорил уже вам, что шел к дому вашего отца, чтобы проститься с вашей семьей. Вы, следовательно, не сейчас идете домой... Быть может, у вас есть какое-нибудь поручение, я могу передать его, если желаете.
В словах этих звучала несомненная ирония, но Елена не обратила на это никакого внимания. Она думала о том, что могло задержать Чарльза Кленси и достойна ли оправдания причина этой задержки. Она все еще надеялась, что он придет, и несколько раз украдкой всматривалась в лес.
- Кстати об ошибке вашей, мисс Армстронг, - сказал Дерк, заметивший эти взгляды. - Мне кажется, вы приняли меня за какого-то Чарльза. Я никого не знаю в этой местности, кто бы носил имя Чарльза, кроме... кроме Чарльза Кленси. Если вы ждали здесь именно его, то я могу избавить вас от необходимости ждать его дольше... Он наверное не придет.
- Почему вы это думаете, мистер Дерк? Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что это мне известно, - отвечал он небрежно.
- Каким образом?
- Я встретил Чарльза Кленси сегодня утром, и он сказал, что собирается уезжать, да он и собрался уже, когда мы встретились. Какое-то любовное дело, как мне кажется... Маленькая интрижка с красивой креолкой, которая живет где-то по ту сторону Натчеза. Он показал мне мимоходом вашу фотографию, которую вы послали ему. У него была и фотография креолки. Вы удивительно похожи. Мы чуть не поссорились с ним из-за этого. Он утверждал, что она красивее вас. Я не согласился с ним и готов спорить с ним снова, если он и дальше будет утверждать, что не вы самая красивая женщина в штате Миссисипи.
Сердце девушки готово было разорваться на части. Она отдала всю свою душу Кленси... написала ему об этом, призналась ему, а он так насмеялся, так надругался над нею! Променять ее, дочь гордого плантатора, на какую-то креолку. "О, Боже!" - воскликнула она, но не с мольбой к Всевышнему, а с гневом и негодованием.
Дерк подумал, что настала самая благоприятная минута, и бросился перед ней на колени.
- Елена Армстронг! - воскликнул он. - Как можете вы любить человека, который смеется над вами? Тогда как я... я люблю вас страстно... до безумия... больше своей жизни. Теперь еще не поздно изменить ваше решение... Никакой перемены не будет... Вы не уедете в Техас. Дом вашего отца по-прежнему будет принадлежать вам и ему. Скажите, что вы согласны быть моей женой, и все будет по-старому.
Она терпеливо до конца выслушала его монолог. Кажущаяся искренность его поразила ее, хотя она не могла понять почему, да, собственно говоря, и не думала об этом... Нерешительность ее была просто машинальная и длилась она всего только минуту, а затем в душе ее снова зашевелились муки ревности... Слова Дика Дерка не были для нее бальзамом, они, напротив, еще сильнее увеличили ее горе. Она ответила ему тем же словом, повторив его трижды, и затем, не удостоив его даже взглядом, она плотнее завернулась в плащ и быстро удалилась.
Униженный, пришибленный, погруженный в отчаяние, он не посмел следовать за ней и остался у подножия магнолии, в дупле которой звучало на все лады последнее ее слово: "никогда... никогда... никогда!"
VII
Синий Билль входил в негритянский квартал осторожно, крадучись и то и дело оглядываясь назад. Собаку он нес по-прежнему под мышкой, из боязни, чтобы она раньше времени не выдала кому-нибудь его прихода. Ему повезло, он никого не встретил, благополучно пробрался в свой дом, где находилась его жена Феба и несколько полуголых негритят, которые наперебой спешили взобраться к нему на колени, когда он уселся на свое место. Такое быстрое и неожиданное его возвращение домой с пустой охотничьей сумкой и собакой под мышкой поразило Фебу.
- Что с тобой, Билли? Что так скоро домой? Ни опоссума, ничего. И собаку на руках принес... Час тому только назад вышел из дому и пришел с пустыми руками. Скажи, что с тобой случилось?
- Ах, Феба! Что ж, что скоро пришел... Странная ты! Светло, думаешь, ночью!.. Сразу так тебе и набрел на опоссума.
- Слушай, Билли! - сказала ему черная супруга, кладя руку на плечо и пристально глядя ему в лицо. - Не дело ты говоришь и неправду сказал мне.
Синий Билль чувствовал себя, как преступник, под пристальным взглядом Фебы, но тем не менее продолжал молчать.
- У тебя есть тайна. Билль! - продолжала его лучшая половина. - Тайна, да! По глазам твоим вижу... Ты никогда так не смотрел, ты сам не свой. Такой ты был, когда обманывал меня... когда ухаживал за смуглой Бетой.
- Ах, что ты говоришь, Феба! Никакой тут нет смуглой Беты... Ей-Богу, никакой.
- А кто тебе говорит, что есть? Нет, Билли, я знаю, что все прошло теперь... Я сказала только, что ты был такой, когда Бета водила тебя за нос. Я сказала, что ты сам не свой... Что-то с тобой случилось; скажи лучше всю правду.
В продолжение всего этого монолога Феба не спускала пристального взгляда с лица своего супруга. Но Синий Билль, как истый африканец, был непроницаем, подобно сфинксу, и стойко выдерживал инквизиторский взгляд своей жены. Только после ужина, когда он вполне насытился, смягчилось его сердце, а с вместе тем развязался и язык, и он, укладываясь спать, рассказал все, что с ним случилось, а затем вынул из кармана письмо и передал ей на рассмотрение.
Когда-то Феба, в дни молодости, была горничной у белой госпожи, которая жила в Старой Виргинии. Затем ее продали на Запад, и она попала к Эфраиму Дерку, который низвел ее до степени обыкновенной дворовой невольницы. Первый владелец выучил ее читать, и в памяти ее до сих пор еще настолько сохранились следы этого обучения, что она могла разобрать переданное ей письмо. Взяв конверт, она прежде всего заинтересовалась вложенной туда фотографией, несколько минут внимательно рассматривала ее и, наконец, сказала:
