Позднее появилось мнение, что у покойных китайцев есть еще одна душа, живущая в поминальной табличке на семейном алтаре. Но в эпоху Шан-Инь считалось, что душ только две, причем и те имеются далеко не у всех. Простолюдинам «шэнь» не полагалась, поэтому и особых жертвоприношений их покойники не требовали, а интересы духа «гуй» не шли дальше удовлетворения самых простых потребностей; кроме того, этот дух не мог оказать реального влияния на земную жизнь своих потомков. У людей познатнее имелся не только «гуй», но и помнящая о своих потомках «шэнь». Однако и она была не бессмертна и достаточно скоро уходила в небытие. Таким образом, интересы живых людей на Небе могли представлять лишь «шэнь» царей-ванов, которые обладали не только бессмертием, но и значительным влиянием в небесной иерархии. И для того, чтобы они использовали это влияние на благо живых, им следовало приносить достойные жертвы, в том числе и человеческие. Забота об усопших властителях была направлена на благо всего государства, и поэтому размах ей тоже был придан поистине державный. Он подтверждается не только надписями на гадательных костях, но и многочисленными археологическими находками.
Еще на заре Шанской династии во дворце поселения Эрлитоу заживо закапывали в землю людей. Археологи обнаружили могилы шириной всего 32 сантиметра, а в них — скелеты с заломленными назад руками, видимо, они были связаны. При раскопках городища Чжэнчжоу — столицы раннеиньского государства — была найдена платформа из слоев утрамбованной земли, площадью 340 квадратных метров. В ее основании лежали многочисленные человеческие черепа.
Более десяти гигантских крестообразных подземных усыпальниц было найдено в Аньяне. Глубина их превышает десять метров, площадь крупнейшей из них —380 квадратных метров. Погребальные камеры шанских владык были заполнены бронзовым оружием, драгоценной утварью, золотыми и нефритовыми украшениями. Отдельно погребены повозки с лошадьми и возничими. Ученые подсчитали, что для строительства каждого из этих сооружений требовалось не менее семи тысяч человеко-дней. В усыпальницах, помимо самих почивших ванов, лежали скелеты сотен людей. А снаружи простирались целые кладбища: могилы обезглавленных военнопленных с руками, связанными за спиной. Тысячи их голов были погребены в отдельных ямах.
О том, что жертвы были в основном военнопленными, говорит анализ их останков: если собственно шанцы, найденные в обычных могилах с инвентарем и оружием, отличались антропологической однородностью, то в жертвенных захоронениях можно встретить людей самых разных национальностей. Рабский труд тогда еще не находил массового применения. По-видимому, охранять и кормить большое количество подневольных работников было не всегда выгодно, но при этом всегда опасно. Есть данные, что пленников могли использовать на каких-то трудоемких разовых работах: сооружении гигантских гробниц, ликвидации последствий наводнений — но потом их рано или поздно убивали в угоду ритуалу, а возможно, и за ненадобностью. Пленных могли привлекать и к весенним земледельческим работам, после окончания которых они участвовали в обряде плодородия и приносились в жертву в рамках ритуала «священного брака». Известна такая надпись эпохи Шан-Инь: «Ван повелел многим цянам совершить обряд плодородия на полях».
Ритуальные захоронения эпохи Шан-Инь встречаются не только в мавзолеях ванов, но и в значительно более скромных гробницах. Вероятно, эти гробницы принадлежали главам знатных, прежде всего жреческих родов, которые брали с собой в загробный мир по несколько рабов.
С приходом к власти династии Чжоу, сменившей Инь в одиннадцатом веке до н. э., обычай человеческих жертвоприношений начинает понемногу выходить из употребления. Первым властителем, который, как сообщает предание* «не принимал человеческих жертвоприношений», был основатель чжоуской государственности Чжоу-гун.
Одно из последних массовых человеческих жертвоприношений в Китае было совершено в 621 году до н. э.: с правителем Мугуном было похоронено 177 человек. Но Мугун был владыкой вассального царства Цинь, которое просвещенные чжоусцы считали «полуварварским». Впрочем, даже его земляки осудили правителя. Главный историограф императорского дворца «Отец китайской историографии» Сыма Цянь, живший на рубеже 11–1 веков до н. э., писал:
«На тридцать девятом году правления Мугун умер и был похоронен в Юн. С ним принесли в жертву и захоронили сто семьдесят семь человек. В числе захороненных с покойным находились трое верных слуг дома Цинь из рода Цзы-юй-Янь-си, Чжун-хан и Чжэнь-ху. Цинь-цы, скорбя об ушедших, сложили в их честь песню «Иволга»… А благородные мужи сказали: «Циньский Мугун расширил земли и увеличил число наших владений… Но то, что он не стал главой союза владетельных князей, также сообразуется с обстоятельствами. Ведь он умер, покинув свой народ, более того, взял еще и своих верных чиновников с собой в могилу. Между тем прежние ваны, умирая, оставляли все-таки потомкам моральные нормы, завещали выработанные ими законы. Как же Мугун мог взять в могилу лучших людей и верных слуг, тех, по ком так скорбят байсины (знать. — О. Я.)?»
Сыма Цянь сообщает в своей хронике, что «…на первом году правления Сянь-гуна (384 г. до н. э.) запретили приносить в жертву людей для сопровождения умерших». Впрочем, человеческие жертвоприношения, пусть редкие, случались до конца эпохи Борющихся Царств — почти до конца третьего века до н. э.
Эпоха Борющихся Царств закончилась с приходом к власти в 221 году до н. э. императора Цинь Ши-хуанди, объединившего Китай и основавшего империю Цинь. Император был новатором, максималистом и праведником. «Я преклоняюсь перед праведниками, поэтому я буду именовать себя «праведником»», — без ложной скромности заявил Цинь Ши-хуанди. Он затеял строительство Великой китайской стены и приказал сжечь все книги, которые ему не нравились (а нравились ему только трактаты по медицине, лекарствам, гаданиям на панцирях черепах и стеблях, по земледелию и разведению деревьев). Кроме того, он обожествил самого себя и построил себе гигантскую гробницу, периметр внешней стены которой составляет шесть километров. Сыма Цянь пишет:
«В девятой луне прах Ши-хуана погребли в горе Лишань. Ши-хуан, впервые придя к власти, тогда же стал пробивать гору Лишань и устраивать в ней склеп; объединив Поднебесную, он послал туда со всей Поднебесной свыше семисот тысяч преступников. Они углубились до третьих вод, залили стены бронзой и спустили вниз саркофаг. Склеп наполнили перевезенные и опущенные туда копии дворцов, фигуры чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки-самострелы, чтобы, установленные там, они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться в усыпальницу. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причем ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, на полу — очертания земли. Светильники наполнили жиром жэнь-юев (вид рыб. — О. И.) в расчете, что огонь долго не потухнет».
К этому времени китайцы уже давно признали, что идущая на Небо душа «шэнь» имеется у всех, в том числе и у самых безродных людей. «Шэнь» простолюдина не обладала бессмертием, но обладала достаточно долгим существованием, и, казалось бы, именно теперь человеческие жертвоприношения могли получить какую-то логику- ведь раньше было не вполне понятно, как лишенные «шэнь» слуги отправлялись за своим господином. Тем не менее ко времени правления Цинь Ши-хуанди заупокойные человеческие жертвы были уже непопулярны, и вопрос о загробных слугах императору пришлось решать по-новому.
Назвать императора гуманистом было бы трудно: предание гласит, что он велел живьем закопать в землю 460 конфуцианских ученых, с которыми у него случились философские разногласия. Император, в частности, был обижен на то, что он «весьма щедро одаривал» ученых, а «теперь, — заявил он, — они клевещут на меня, обвиняя в отсутствии добродетелей». Но был ли Цинь Ши-хуанди добродетелен или нет, на своих похоронах он все же решил заменить живых людей терракотовыми.
Вообще говоря, и статуэтки, и крупные скульптурные фигуры использовались в похоронном ритуале китайцев и раньше. Еще в одной из гробниц эпохи Шан-Инь, принадлежавшей, вероятно, верховной жрице, была найдена целая коллекция нефритовых фигурок, изображавших людей разных народов и разного общественного положения. Каменные изваяния было принято выстраивать вдоль дороги, ведущей к гробнице знатного человека. Но Цинь Ши-хуанди подошел к вопросу с воистину императорским размахом.
Он приказал вырыть неподалеку от своей гробницы одиннадцать подземных тоннелей и поместить в них изваянные из терракоты скульптуры воинов и приближенных. Общее количество их превышает восемь тысяч (раскопки еще не закончены); большую часть свиты составляют воины в боевом облачении, с терракотовыми лошадьми и деревянными колесницами, но раскопаны также статуи чиновников, музыкантов и акробатов. Все фигуры изваяны в полный человеческий рост и имеют индивидуальные черты лица. В древности терракотовые воины были снабжены настоящим боевым оружием, но спустя четыре года после смерти Цинь Ши-хуанди в стране вспыхнуло восстание. Бунтовщики вскрыли тоннели, в которых обитала глиняная армия, и изъяли оружие на нужды армии живой.
