В США первые самостоятельные дипломатические акции английских колонистов были рассмотрены в уже упоминавшейся нами статье А. Баффинтона (этому же была посвящена и его диссертация, к сожалению, оставшаяся неопубликованной).[77] Кроме Баффинтона специально данным сюжетом никто из американских историков не занимался, однако еще в середине XIX в. Дж. Г. Палфри в своем фундаментальном труде по истории Новой Англии стюартовской эпохи, уделил определенное внимание описанию первых самостоятельных шагов администрации Массачусетса на дипломатическом поприще.[78]
Для рассмотрения внешнеполитического и дипломатического аспектов англо-французского соперничества в Северной Америке важное значение имеют работы о правовых и идеологических аспектах колониальной политики. Специалисты в данной области традиционно уделяли основное внимание возникшим еще во времена Колумба дискуссиям по поводу «прав» европейцев на захват индейских земель и на порабощение / вытеснение / истребление самих индейцев, а также папскому «разделу мира». Вопросы, касающиеся обоснования именно английских и/или французских притязаний на земли Северной Америки, межколониальных границ и т. п. привлекали их гораздо в меньшей степени. Вплоть до последнего десятилетия XX в. единственным исключением здесь была монография британского историка К. Кнорра, однако в ней «колониальные теории» рассматриваются прежде всего в контексте англо-испанских отношений (а также внутриполитического развития Англии).[79] Об англо-французском соперничестве вообще и на интересующем нас континенте в частности Кнорр упоминает лишь мимоходом.[80] Кроме этой работы можно отметить лишь небольшие разделы в исследованиях французских историков-правоведов А. Жиро[81] и П. Гонидека,[82] статью их английского коллеги Э. Чейни[83] и ряд публикаций американского специалиста У. И. Уошбёрна.[84]
Лишь в последнее время историки начали проявлять интерес к данной теме. В монографии Э. Пэгдена с символичным названием «Властелины всего мира» рассматривается испанская, французская и британская «имперская идеология» XVI-XVIII вв.[85] Однако британский исследователь отталкивается от весьма спорного утверждения, что «с первых десятилетий XVI в. современный мир был подчинен борьбе между тремя главными европейскими державами — Испанией, Францией и Британией — за контроль над Новым Светом», и что при этом Америка была «главным театром этой борьбы».[86] Его коллега П. С ид посвятила свое исследование интересной, хотя и достаточно узкой проблеме — церемониям вступления во владение, практиковавшимся европейцами на начальном этапе их колониальной экспансии.[87]
Для изучения процесса формирования английской и французской стратегии по отношению к колониальным проблемам, а также для рассмотрения различных аспектов прямых межколониальных конфликтов и контактов важное значение имеют работы об отдельных участниках этого процесса: государственных деятелях, колониальных администраторах, военных, предпринимателях и т. п. Наиболее ценной из них является пользующаяся известностью книга Дж. М. Уоллера, посвященная Сэмюэлу Ветчу — одному из главных вдохновителей и организаторов наступательных операций, предпринятых Лондоном в Северной Америке на заключительном этапе Войны за испанское наследство, пожалуй, самому яркому представителю экспансионистски настроенной колониальной верхушки британских колоний начала XVIII в.[88] Большой интерес представляют жизнеописания таких личностей, как основатель Новой Шотландии сэр Уильям Александер,[89] английские колониальные губернаторы и администраторы Томас Донган,[90] Джозеф Дадли,[91] Роберт Ливингстоп,[92] Уильям Фипс,[93] лорд Корнбери.[94] Французская сторона представлена биографиями «Отца Новой Франции» Самюэля де Шамплена,[95] авантюриста Шарля де Ля Тура, бывшего одно время губернатором колонии Акадия,[96] губернаторов Канады графа де Фронтенака (особенно монография У. Дж. Эклза)[97] и Филиппа де Водрёя,[98] героя Новой Франции «канадского Байяра» Пьера Ле Муана д'Ибервиля.[99]
Существенно короче список работ, посвященных европейским чиновникам и непосредственно связанных с принятием решений в сфере колониальной политики (здесь можно назвать лишь отдельные статьи об Уильяме Блэтуэйте и семье Поншартренов[100]). Безусловно, чрезвычайно велико число публикаций об английских и французских монархах и государственных деятелях рассматриваемого нами периода, однако «заморская» проблематика занимает там в целом весьма незначительное место.[101]
Важным «действующим лицом» истории Северной Америки колониального периода были индейцы — непременные участники практически всех англо-французских конфликтов на этом континенте. Специфику отношений подданных двух колониальных держав в Северной Америке невозможно рассматривать без учета индейского фактора. Из работ по индеанистике стоит отметить увидевшие свет в 70-80-е годы XX в. исследования Ф. Дженнингза, предпринявшего попытку пересмотреть провиденциалистскую (а по отношению к индейцам откровенно расистскую) концепцию Паркмена и показать роль индейцев, прежде всего Лиги ирокезов, в событиях, происходивших в колониальной Северной Америке в XVII — первой половине XVIII в. и в первую очередь в англо-французском соперничестве.[102] В своих работах Дженнингз успешно соединил традиционные приемы исторического исследования с антропологическим подходом и элементами этноистории. К интересующему нас периоду относится его монография с красноречивым названием «Сомнительная империя ирокезов».[103] Ценный фактический материал собран также такими специалистами, как М. Дэннис, Д. Р. Сноу, Ж. А. Брандау, К.-Дж. Дженен, Л.-П. Дерозье, Р. Голдстейн.[104]
Англо-французские отношения и англо-французское соперничество было тесно связано со многими процессами, происходившими в колониальных империях Лондона и Парижа в XVII — начале XVIII в. Понять специфику отношений английской Америки и метрополии помогают работы К. Уббелоде, Ф. Хаффендена, Дж. М. Созина,[105] отношения английских колоний друг с другом были рассмотрены Г. М. Уордом;[106] процесс зарождения и развития национального самосознания английских поселенцев — К. Брайденбо и Э. Марьентра.[107]
Следует упомянуть о трудах американских, канадских, английских, французских специалистов по истории отдельных колоний и регионов, являвшихся ареной и/или участниками межколониальных контактов и столкновений: Нью-Йорка,[108] Южной Каролины,[109] Массачусетса,[110] Нью Гемпшира,[111] Новой Англии в целом,[112] Акадии — Новой Шотландии,[113] Ньюфаундленда,[114] Луизианы,[115] района Гудзонова залива (в последнем случае — одноименной компании).[116]
Общие работы. Из массы трудов общего характера по истории США и Канады, английской и французской внешней и колониальной политики, международных отношений и т. п. выделим прежде всего наиболее крупные комплексные исследования, затрагивающие среди прочих и те сюжеты, которые так или иначе относятся к теме нашего исследования, а также публикации, содержащие четко выраженные оценки и интерпретации интересующих нас событий.
В исследованиях по колониальному периоду истории США англо-французское соперничество, в основном, сводилось и сводится к отдельным батальным эпизодам «французских и индейских войн» (таково устоявшееся совокупное название боевых действий в Северной Америке в ходе четырех общеевропейских войн конца XVII — первой половины XVIII в., в которых участвовали Англия и Франция и которые затронули их колонии). При этом данные эпизоды, как правило, изображаются и трактуются в вышеупомянутом «паркменовском» духе. Безусловно, прежде всего это характерно для американской историографии, где такой подход в значительной степени объясняется традиционной, идущей еще от авторов первой половины — середины XIX в. установкой на создание «национальной истории», показывающей зарождение и развитие американского общества и государства и подчеркивающей их уникальность и исключительность.[117] Соответственно французские колонии рассматривались и рассматриваются многими историками США исключительно как источник постоянной угрозы для английских поселенцев, для всего «американского эксперимента».
