Еще одной школой для американских военных были бесконечные стычки с индейцами, постоянно происходившие на западной границе. И хотя они еще меньше походили на грядущую кровопролитную борьбу Севера и Юга, чем война с Мексикой, все же и индейские войны внесли свой маленький вклад в полупустую копилку боевого опыта армии США. Именно там, на великих равнинах, американская пехота приучалась к долгим изнурительным маршам по пересеченной местности под палящим солнцем.
Правда, при этом пехотинцы старались не отдаляться от своего обоза, который легко мог стать добычей индейцев, и в результате привыкли к обилию провианта, а значит, не умели затягивать пояса. Эта привычка сказалась затем и на офицерах, которые в годы гражданской войны, находясь в более населенных, чем прерии, местах, все равно продолжали таскать за собой громоздкие фургоны, напоминавшие цыганский табор.
Наиболее благотворное влияние индейские войны оказали на американскую кавалерию, определив, по сути, как ее лицо, так и тактику, которую она впоследствии с успехом использовала. Индейцы, несмотря на свое слабое вооружение и полное отсутствие организации, были хитрыми и опасными противниками. Сабельные атаки в сомкнутом конном строю, общепринятые в те время в Европе, против индейцев были так же эффективны, как стрельба из пушки по воробьям. Сабля, оставаясь основным оружием европейского кавалериста, для американского драгуна являлась лишним предметом снаряжения, ибо сблизиться с индейцем на расстояние сабельного удара было все равно, что поймать руками летящую птицу. Чтобы сабля не путалась в ногах и вообще не мешала в бою, ее часто приторачивали к седлу или даже [36] сдавали в обоз. Основным оружием американского кавалериста стали карабин и револьвер, и, надо сказать, что этим оружием кавалеристы пользовались мастерски. Они могли вести прицельный огонь и в пешем порядке, и прямо с седла, с несущейся вскачь лошади.
Кстати, эти лошади подходили для классического кавалерийского боя не больше, чем их седоки. Невысокие и невзрачные на вид животные зато превосходно двигались. Отличаясь редкой выносливостью и удивительней неприхотливостью, они легко переносили форсированные конные переходы, в которых им приходилось везти на себе не только [37] всадников, но и навьюченные боеприпасы и продовольствие, ибо обычно кавалерия выступала в походы без обозов. Добиваясь таким образом быстроты маршей, драгуны неожиданно обрушивались на стоянки враждебных индейцев и огнем своих карабинов и револьверов уничтожали их. Подобная метода ведения боя, казавшаяся европейцам дикой, была общепринята в Америке, и обе стороны, сражавшиеся в гражданской войне, охотно ее переняли. Однако речь об этом пойдет ниже.
Артиллерия вообще была редким гостем на великих равнинах, но все же и ей нет-нет, да и случалось принимать участие в походах против индейцев. Благодаря этим походам она приобрела столь необходимую в боевых условиях мобильность и маневренность. Правда, в стычках с краснокожими артиллерия как таковая почти не участвовала, зато самим артиллеристам приходилось браться за карабин и револьвер, овладевая таким образом полезными навыками.
Что касается офицеров-артиллеристов, то именно им, отдавая должное способностям и знаниям, часто поручали командование экспедициями, и лучших «курсов повышения квалификации» придумать было нельзя. [38]
Тем не менее, каким бы ни был опыт регулярной американской армии — богатым или бедным, на ход боевых действий гражданской войны США он оказал незначительное влияние. Регулярные вооруженные силы были слишком немногочисленны, почти всю тяжесть войны вынесли на себе иррегулярные формирования, составлявшие основу армий как Севера, так и Юга. Эти иррегулярные части, разумеется, не были изобретением гражданской войны.
Так называемые полки местной милиции существовали в каждом штате задолго до 60-х. Они подчинялись губернатору, который производил все назначения от лейтенанта до полковника. Президент тоже имел над этой милицией определенную власть и в случае необходимости мог использовать ее для решения национальных задач. В таком случае милиция выходила из-под юрисдикции губернатора и передавалась в федеральное подчинение. Впрочем, в каком подчинении она бы ни была, толку от местной милиции не прибавлялось. Когда-то она действительно сыграла свою роль. Но к началу гражданской войны милиция выродилась в чисто формальную организацию.
Правда, милиционеры все же собирались, но не чаще 1–2 раз в год для того, чтобы пройти торжественным маршем под звуки оркестра по улицам родного городка и закончить день ко всеобщему удовольствию за праздничным столом. За это будущий герой гражданской войны полковник 55-го Нью-йоркского милиционного полка французский эмигрант Режи де Тробрианд называл себя и своих людей «вилочной гвардией». На Юге, где белое население опасалось восстания рабов, милицию старались поддерживать в более боеспособном состоянии, но и там она была далеко не на высоте.
Одним словом, Америка середины 19-го века оставалась невоенной страной. Имевшихся в ее распоряжении вооруженных сил как, регулярных, так и милиционных, было явно недостаточно, чтобы вести крупномасштабную и многолетнюю войну. На практике это означало, что обеим воюющим сторонам предстояло начинать с нуля, т. е. заново создавать свои армии. И хотя в конце концов это строительство было завершено, сам процесс проходил сложно и потребовал большого напряжения сил. [39]
Глава 2
Армии Севера и Юга. Организация и система комплектования
Несмотря на отсутствие опыта и немногочисленность подготовленных военных кадров, недостатка в главном, а именно: в потенциальных солдатах, горящих желанием сражаться, по крайней мере, в начале войны, ни Союз, ни Конфедерация не испытывали. Правда, и в этом отношении северные штаты обладали громадным перевесом. К 1861 году там проживало около 4 миллионов белых мужчин в возрасте от 15 до 40 лет, пригодных в строевой службе, в то время как на Юге их насчитывалось всего 1140 тысяч человек. При этом полностью свои живые ресурсы Конфедерация использовать так и не смогла. За все годы войны в армиях Юга служил 1 миллион жителей, но общая численность ее вооруженных сил, достигнув к 1862 году своего пика, неуклонно сокращалась. К началу 1863 года в строю оставалось лишь 230 тысяч человек, а к концу 1864 года — 100 тысяч. Север, напротив, постоянно наращивал свою мощь. Уже четыре месяца спустя после начала войны армия Союза выросла в 27 раз. А к концу 1865 года под ее знаменами собралось 1 556 000 человек — по тем временам огромное количество. [40]
Но, уступая Северу в количественном отношении, Юг превосходил его качеством и быстротой работы своей военной машины. Там власть предержащие с первых же дней поняли серьезность положения и еще до начала гражданской войны приступили к созданию вооруженных сил Конфедерации. Уже 6 марта 1861 года, т. е. более чем за месяц до того, как пушки генерала Борегара открыли огонь по форту Самтер, Джефферсон Девис обратился к губернаторам штатов с призывом предоставить в распоряжение правительства 100 тысяч добровольцев сроком службы на 1 год.
К тому времени население Юга было уже вполне готово к этому призыву. Во всех городах и деревушках Конфедерации с самого начала 1861 года лихорадочно создавались вооруженные формирования, как правило, роты. Иногда их основой служила старая милиционная организация, но в большинстве своем они создавались заново. Схема их организации была примерно одной и той же по всему Югу.
Как правило, формирование поручалось какому-нибудь местному авторитету, нередко ветерану Мексиканской войны или выпускнику Вест-Пойнта. Рекруты собирались вместе в назначенный день и час, принося с собой все оружие, которое они только могли достать, — от охотничьих ружей и дуэльных пистолетов до ножей Боуи и сабель времен Войны за независимость.
Затем по старой демократической традиции, бытовавшей испокон века в американской милиции, избирались офицеры, причем выбор добровольцев не обязательно падал на самых богатых и знатных земляков. Немало было состоятельных плантаторов, пожертвовавших значительные суммы на организацию рот, а затем скромно уступивших командные посты своим менее зажиточным, но более опытным и образованным товарищам.
Следующим немаловажным шагом был выбор названия роты, и тогда склонность американцев к показному блеску и громким словам давала о себе знать в полной мере. Не было на Юге такого графства, которое не могло бы похвастаться своими «Истребителями варваров янки», «Южными мстителями», «Героями Дикси» или «Убийцами Линкольна». Встречались, правда, и более оригинальные названия: «Бульдоги [41] Южной Флориды», «Желтые куртки из Клейтона», «Молотильщики из Таллапузы» и «Головорезы из Чикасоу».
