Ознакомительная версия.
Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх тщетно напоминал Федору о необходимости назвать имя преемника. Царь отмалчивался и ссылался на волю Божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона. По словам очевидцев, Федор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре» [18] .
Патриарх Иов, сыгравший ключевую роль в избрании Годунова на царство и сам ставший в результате одной из первых высокопоставленных жертв Смутного времени, писал о событиях, случившихся после смерти Федора Ивановича прямо противоположное: «Начиная с самого великого князя Владимира, ни один самодержец Великой России не скончался бездетным, ныне же, когда божиим пречистым провидением благочестивый царь и великий князь всея Руси Федор Иванович отошел к Господу, из-за грехов всего христианского православного народа не осталось благородных отпрысков царского корня, и царь вручил свой скипетр законной супруге своей, благоверной царице и великой княгине всея Руси Ирине Федоровне … Искусный же правитель упомянутый Борис Федорович вскоре повелел боярам своей царской думы целовать животворный крест и присягнуть благочестивой царице по обычаям их царских величеств; у крестного целования был сам святейший патриарх со всем освященным собором» [19] .
После смерти Федора бояре, опасаясь бедствий междуцарствия, решили присягнуть Ирине. Так они собирались воспрепятствовать вступлению на трон Бориса Годунова. «Преданный Борису Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест царице. Обнародованный в церквах пространный текст присяги вызвал общее недоумение. Подданных заставили принести клятву на верность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям . Под видом присяги церкви и царице правитель фактически потребовал присяги себе и своему наследнику… Испокон веку в православных церквах пели «многие лета царям и митрополитам». Патриарх Иов не постеснялся нарушить традицию и ввел богослужение в честь вдовы Федора. Летописцы сочли такое новшество неслыханным. «Первое богомолие [было] за нее, государыню, – записал один из них, – а преж того ни за которых цариц и великих княгинь Бога не молили ни в охтеньях [20] , ни в многолетье». Иов старался утвердить взгляд на Ирину как на законную носительницу самодержавной власти. Но ревнители благочестия, и среди них дьяк Иван Тимофеев, заклеймили его старания, как «бесстыдство» и «нападение на святую церковь» [21] .
Однако самостоятельное правление царицы не заладилось с первых дней. Уже через неделю после кончины мужа она объявила о решении постричься. В день ее отречения в Кремле собрался народ. Официальные источники позже писали, будто толпа, переполненная верноподданническими чувствами, слезно просила вдову остаться на царстве. Реальное настроение народа внушало тревогу властям. Исаак Масса подчеркивал, что отречение Годуновой носило вынужденный характер: «Простой народ, всегда в этой стране готовый к волнению, во множестве столпился около Кремля, шумел и вызывал царицу» [22] . «Дабы избежать великого несчастья и возмущения», Ирина вышла на Красное крыльцо и объявила о намерении постричься. Австриец Михаил Шиль пишет, что взяв слово после сестры, Борис заявил, что берет на себя управление государством, а князья и бояре будут ему помощниками [23] .
Но взять трон с налету Годунову не удалось: знать и народ не захотели подчиниться самозванцу. По словам современника, все выражали возмущение «шайкой Годуновых».
Вокруг опустевшего трона завязалась ожесточенная борьба между Годуновыми, Мстиславскими, Шуйскими и Романовыми. Никто из них не имел достаточно сил для победы над соперниками, и к концу января все осознали необходимость созвать для избрания новой династии Земский собор.
«Тогда руководство Боярской думы и столичные чины взяли на себя инициативу созыва избирательного Земского собора. После кончины Федора, записал московский летописец, «града Москвы бояре и все воинство и всего царства Московского всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское». Показания современников подтверждают достоверность этого известия. Некий немецкий агент сообщал, что уже в конце января именитые бояре и духовные чины Пскова, Новгорода и других городов получили приказ немедленно ехать в столицу для избрания царя» [24] . Но не все депутаты смогли на него добраться: Борис выставил на дорогах заставы, пропускавшие в столицу только верных ему людей: «На воеводских должностях в провинции сидели многие известные недоброжелатели Бориса, и он не желал допустить их к участию в соборе. По словам псковского очевидца, Годунов приказал перекрыть дороги в столицу и задержать всех лиц, ранее получивших приглашение прибыть в Москву» [25] .
На соборе отсутствовал один из главных церковных иерархов того времени – будущий патриарх Гермоген. Это отсутствие было настолько вопиющим, что сторонники Бориса, составители «пояснительной записки» к Соборному Уложению об избрании Годунова на царство, сочли нужным пояснить, что Гермоген «был в то время в своей митрополии во граде в Казани для великих церковных потреб и земских дел» [26] .
И через 9 лет, встретившись на Соборе в Москве два патриарха, Иов и Гермоген, по-прежнему останутся верны, один – Годуновым, другой – Шуйским.
В Москве началась избирательная кампания, грозившая перейти в открытую схватку претендентов. Впоследствии Романовы пытались представить дело так, что именно родовитые Рюриковичи Шуйские стояли за политическим кризисом, охватившим Московское государство. «Новый летописец», созданный в окружении Филарета Романова, писал, что, «после смерти Федора, патриарх и власти, «со всей землею советовав», решили посадить на царство Бориса Годунова, «князи же Шуйские едины ево не хотяху на царство»…По меткому замечанию С.Ф. Платонова, имя Шуйского было вставлено в эту летопись лишь для отвода глаз. В действительности главными противниками Годунова выступали не Шуйские, а Романовы. Княжеская знать принуждена была склонить голову под тяжестью опричного террора. Гонения Годунова довершили дело. Шуйские не осмелились выступить с открытыми притязаниями на корону и предпочли выждать» [27] .
«С января 1598 года в Литву стали поступать сведения о том, что в Москве определились четыре самых вероятных претендента на трон. Первые места среди них отводились Федору и Александру Никитичам Романовым. Их шансы казались исключительно большими. В феврале за рубежом разнеслась весть, что бояре избрали старшего Романова, а Годунова убили. Литовская секретная служба вскоре же убедилась в неосновательности этих слухов, но литовские «шпиги» продолжали твердить, что бояре и воеводы согласны выбрать Романова за родство с прежним царем.
Последние места среди претендентов достались Мстиславскому и Борису Годунову. В жилах Мстиславского текла королевская кровь, он был праправнуком Ивана III и занимал пост главы Боярской думы. Но среди коренной русской знати литовские выходцы Мстиславские не пользовались авторитетом.
Литовцы совсем не высоко оценивали шансы Бориса. Он не имел никаких формальных прав на трон, так как не состоял в кровном родстве с царской фамилией. Передавали, что Федор перед смертью выразил отрицательное отношение к кандидатуре Бориса из-за его незнатного происхождения. На стороне Бориса, по сведениям лазутчиков, выступали меньшие бояре, стрельцы и почти вся «чернь». Но ни стрельцы, ни народ, по феодальным меркам, не могли иметь решающего голоса в таком деле, как избрание царя» [28] .
Кроме того, в народе ходили упорные слухи, что Годунов отравил царя Федора. Положение настолько обострилось, что правитель не смог посещать заседания Боярской Думы и, бросив городское подворье, укрылся в загородном Новодевичьем монастыре, где уже жила его сестра Ирина. В Кремле он оставил доверенным лицом патриарха Иова.
17 февраля закончился траур по Федору и патриарх Иов собрал в своих палатах совещание, на которое никто из противников Годунова не попал. Из 474 участников этого «собора» 99 были священнослужители, еще 119 делегатов – мелкими помещиками, всем обязанными Годунову. Именно от духовенства была предложена кандидатура Бориса «в цари».
Однако без утверждения Боярской Думой решение патриаршего «собора» было нелегитимно. А Дума и не собиралась отдавать Борису власть. Пока на патриаршем подворье выбирали царя, бояре, собрав альтернативное собрание, предложили москвичам учредить республику на новгородский лад. Но эта идея не пришлась народу по вкусу. Более того, народ все больше склонялся на сторону Годунова. Выборы зашли в тупик.
В том, что народное мнение, еще совсем недавно перемывавшее косточки правителю и обвинявшее его во всевозможных смертных грехах, стало меняться, опять же не в последнюю очередь, заслуга патриарха Иова. Это он занимался созданием «полевой сети агитаторов» за пределами Москвы – слал монахов из монастырей в города для прогодуновской пропаганды. Это он организовал «предвыборную демонстрацию» – крестный ход в Новодевичий монастырь, обратившийся к Борису с призывом занять престол [29] .
Ознакомительная версия.
