Это во многом определило местную специфику партизанской борьбы; компартии прибалтийских республик не смогли, подобно властям Украины и Белоруссии, приступить к организации партизанского и подпольного движения сразу после получения директивы от 29 июня. Представители ЦК прибалтийских компартий участвовали в подготовке директивы от 18 июля;[66] однако реальные мероприятия по развертыванию партизанской борьбы прибалтийские партийные власти начали предпринимать еще позднее.
Так, в Эстонии только 23 июля постановлением ЦК КП(б) Эстонии был создан партизанский штаб, которому подчинялись подпольные организации на территории республики. Всего в эстонском подполье летом 1941 г. было оставлено 800 чел., значительная часть из которых вскоре была разоблачена и уничтожена службами безопасности оккупантов.[67]
Неудивительно, что партизанский штаб Эстонии вскоре де-факто прекратил свое существование.
Схожим образом обстояло дело и в Латвии, государственным и партийным властям которой, прежде чем приступить к формированию партизанских отрядов, понадобилось специальное постановление ГКО, опубликованное 3 августа 1941 г.[68] В Литве же только 28 августа была создана ведавшая вопросами партизанской и подпольной борьбы «руководящая группа», которую возглавил секретарь ЦК КП(б) Литвы А. Снечкус.[69]
К осени 1941 г. в Украине, Белоруссии и в большинстве прифронтовых областей зафронтовая работа партийных органов окончательно обособилась от зафронтовой работы военной разведки, органов госбезопасности и иных структур, занимавшихся партизанским движением. Если в начале войны партизанские отряды, о которых отчитывались местные партийные власти, подчинялись не им, а НКВД или военной разведке, то теперь партийные органы сами формировали партизанские отряды.[70] Неудивительно, что эти отряды подчинялись непосредственно партийным властям. Таким образом, произошло обособление партийной системы управления партизанским движением.
Глава 3
Диверсионно-партизанские структуры НКВД
К началу Великой Отечественной войны советские органы госбезопасности не обладали ни специализированным аппаратом по ведению борьбы в тылу противника, ни сколько-нибудь оформившейся концепцией этой борьбы.
К примеру, мобилизационный план НКГБ Белоруссии на 1941 г. и предвоенные планы расстановки руководящего и оперативного состава органов госбезопасности вообще не предполагали действий непосредственно на территории республики в случае занятия ее противником.[71] Точно так же обстояло дело в союзных наркоматах НКВД и НКГБ. Вместе с тем, опыт, полученный в ходе гражданской войны в Испании и советско-финской войны, показывал, что в случае начала войны с Германией зафронтовая работа станет одним из основных направлений деятельности органов госбезопасности.
Согласно воспоминаниям П. А. Судоплатова, 17 июня 1941 г. заместитель председателя СНК, нарком внутренних дел Л. П. Берия отдал ему распоряжение о создании Особой группы из числа сотрудников разведки. «Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны, — вспоминал Судоплатов. — В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способной противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны».[72] Вместе с тем, «речь шла не только о предотвращении широкомасштабных провокаций, но и о развертывании разведывательно-диверсионной работы в ближайших тылах немецких соединений, если они перейдут границу».[73]
Распоряжение о создании Особой группы до начала войны в настоящее время связывают с подготовкой к наступательной войне,[74] однако для подобных утверждений еще нет оснований. Функционально Особая группа могла быть использована как для наступательной, так и для оборонительной войны; фактическое ее создание говорит лишь об осознании советским руководством неизбежности скорого военного конфликта, но никак не о его сценарии.
Более того, анализ воспоминаний П. А. Судоплатова свидетельствует об отсутствии у руководства органов госбезопасности на тот момент целостной концепции ведения борьбы в тылу противника. Вопросы подчиненности будущих диверсионных групп, их цели и задачи лишь прорабатывались, причем, «чисто теоретически».[75] Результатом стало одобренное наркомом внутренних дел предложение создать при Особой группе специального боевого резерва численностью в 1200 человек из состава пограничных и внутренних войск и четырех батальонов диверсионного назначения с дислокацией в Украине, в Белоруссии, Прибалтике и Московской области.[76]
Практически же к началу войны небольшой аппарат официально еще не существующей Особой группы сумел ревизовать имевшиеся в распоряжении НКВД материальные и людские резервы, начать прием передаваемой из других оперативных служб госбезопасности и внутренних дел агентуры и наладить координацию с рядом военных структур. В частности, Особая группа создавалась в тесном контакте с соответствующим органом Разведывательного управления Генштаба РККА — 5-м (диверсионным) отделом, возглавлявшимся полковником Х.-У. Д. Мамсуровым. Последний участвовал в проработке вопросов организации диверсионной деятельности.[77]
М. И. Мельтюхов, ссылаясь на воспоминания П. А. Судоплатова, утверждает, что «Особая группа должна была быть готова к действиям к 1 июля 1941 г.».[78] Однако в воспоминаниях Судоплатова нет указания точной даты; лишь в ночь на 22 июня он сообщил командующему пограничными войсками И. И. Масленникову, что «Особая группа будет готова к действию не раньше, чем через десять дней».[79] В любом случае, к 22 июня 1941 г. создание Особой группы было далеко от завершения; «реально нами, — с печалью отметил впоследствии Судоплатов, — не были подготовлены ни силы, ни средства для развертывания диверсионных подразделений и партизанской войны».[80]
Более того, неожиданное начало войны серьезно скорректировало предвоенные планы (какими бы они не были); новые задачи органов госбезопасности в условиях военного времени были конкретизированы в директиве НКВД СССР от 1 июля 1941 г. «В качестве основной задачи, — говорилось в директиве, — перед работниками НКГБ, переводимыми на нелегальное положение, необходимо ставить задачу по организации совместно с органами НКВД партизанских отрядов, боевых групп для активной борьбы с врагом».[81]
В соответствии с этими задачами 5 июля была сформирована Особая группа при наркоме внутренних дел. Начальником ее был назначен старший майор ГБ П. А. Судоплатов. В приказе цели Особой группы определялись как «выполнение специальных заданий».[82] П. А. Судоплатов, основываясь на приказе, определяющем задачи Особой группы, излагает их следующим образом:
— развертывание «диверсионной войны на оккупированной территории, в прифронтовой полосе и глубоком тылу противника»;
— содействие партийно-советскому активу в развертывании массового партизанского движения и сопротивления в тылу врага
— проникновение в специальные службы противника, выявление их агентуры, забрасываемой в советский тыл для сбора развединформации и проведения диверсий.[83]
Кроме того, в задачи Особой группы входило создание нелегальных агентурных сетей на оккупированной территории и руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.[84]
Важность деятельности новой структуры подчеркивалась тем, что «начальники всех служб и подразделений НКВД приказом по наркомату были обязаны оказывать Особой группе содействие людьми, техникой, вооружением для развертывания разведывательно-диверсионной работы в ближних и дальних тылах немецких войск».[85] До войны Судоплатов был заместителем начальника 1-го (разведывательного) Управления НКГБ СССР; неудивительно поэтому, что костяк Особой группы составили сотрудники внешней разведки.[86] Однако кроме организации разведки пред ними встала принципиальная новая задача организации в тылу врага партизанской и диверсионной борьбы.
Особая группа располагала собственными войсками, состоявшими из двух бригад, делившихся на батальоны, отряды и спецгруппы. Развертывание войск Особой группы началось 27 июня, когда на стадионе «Динамо» начался отбор добровольцев-спортсменов. Кроме этого были мобилизованы выпускники Высшей школы НКВД, разведчики Школы особого назначения, молодежь из милиции и пожарной охраны и «особый резерв Коминтерна».[87] Задачи войск Особой группы четко определились лишь к концу августа; к началу октября 1941 г. было завершено формирование двух полков и различных спецподразделений, вошедших в состав Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, командиром которой стал полковник М. Ф. Орлов.[88]
