Когда дело поступало в канцелярию и были, откуда следовало, присланы обвиняемые, то обычно бывал им расспрос: „…Перед майором Иваном Ильичей Дмитриевым-Мамоновым с товарищами присланный с каторжного двора Иван Рукавин расспрошен, а в расспросе сказал“… И далее идут показания обвиняемого, обычно скрепленные его подписью. За этим зачастую следуют пытки и запись пыточных речей. Когда такого рода материал собирался, происходило в канцелярии перед майором и асессорами чтение всех показаний, и в результате часто следовали распоряжения в целях дальнейшего следствия: „…По указу великого Государя Царя и Великого Князя Петра Алексеевича… лейб-гвардии майор Иван Ильич Дмитриев-Мамонов, капитан Иван Михайлович Лихарев, капитан-поручик Егор Иванович Пашков, поручик Иван Иванович Бахметев, слушав расспросные речей Ефима Санина… приговорили: дела… взять в Санкт-Петербург и о взятии тех дел к господину майору Ушакову писать; а которые люди по тем делам надлежат, тех допросить“. Такие приговоры обычно подписывали асессоры с Дмитриевым-Мамоновым, но не всегда в одинаковом числе; по-видимому, не было установленного числа подписей: „слушали и приговаривали“, смотря по обстоятельствам, все или только некоторые из „присутствующих господ офицеров“. Делались приговоры „по указу“ государя, вероятно, не фиктивному; часто можно встретить, что „расспросные речи“ докладывались императору, а он, „слушав доносительных пунктов“, „указал“. Повеления Петра обычно заносились в указную книгу канцелярии в таком виде: „…1718 года, июля в 3 день по указу Великого Государя и Царя и Вел. Кн. Петра Алексеевича… л. — гв. майор Иван Ильич Дмитриев-Мамонов, капитан Иван Михайлович Лихарев, капитан-поручик Егор Иванович Пашков, поручик Иван Иванович Бахметев приказали Его Великого Государя указ в канцелярии их ведомства записать в книгу, что по именному Его Царского Величества изустного указу велено послать от гвардии поручика Аврама Шамордина в Сибирь“ и т. д. Ниже идут подписи всех в начале помянутых офицеров.
„Изустные“ указы императора встречаются довольно часто; они, видимо, делаются или при появлениях Петра в канцелярии, или при докладе выписок Мамонов выслушивает их от царя лично; так, в одном письме к Макарову Мамонов говорит, что „вчерашнего дня в военной коллегии докладывал я Царскому Величеству“. Иногда эти указы касаются самых мелочей: например, Шамордин присылает из Сибири множество, часто мелких, вопросов, как ему вести следствие, и все они докладываются Петру, который или давал „изустные“ указы, или иногда писал резолюции прямо на докладных выписках. Изредка указы передавались и третьими лицами, например: „…1721 года ноября 25 дня в канцелярии ведения бригадиров и лейб-гв. майоров Дмитриева-Мамонова и Лихарева с прочими офицеры Его Императорского Величества денщик Василий Петров сын Поспелов объявил словесно Его Императорского Величества указ: что Е.И. В. указал по именному своему словесному указу князя Матвея Гагарина с виселицы из петли сняв, и сделав железную цепь, поднять на той цепи на той же виселице, где он ныне был. И сей Его Императорского Величества именной указ лейб-гвардии майор господин Дмитриев-Мамонов приказал в канцелярии ведомства своего записать в книгу“.
Таким образом постоянно, в разных стадиях дела Петр вмешивался и сам направлял его ход властной рукою. Несмотря на это, в общих чертах ход дела всегда оставался неизменным. Когда кончался собственно розыск, когда были произведены в надлежащем присутствии все расспросы и очные ставки, тогда составлялись обычно докладные выписки, которые и подносились царю. Мы уже приводили выдержку из письма Макарова к Мамонову, где дело посылалось на решение, но говорилось, что если Дмитриев-Мамонов не „может“ решить, то пусть доложит императору. Из этого видно, что иногда канцелярия могла сама вершить дело своим приговором, а иногда за это не бралась. Приводился ли приговор в исполнение в первом случае без утверждения Петра? Прямого ответа на это найти не удалось, но раз император порой входил даже в мелочи, то трудно допустить, чтобы приговоры приводились в исполнение без его санкции, хотя бы и примитивной по форме.
В заключение заметим, что канцелярия сносилась с коллегиями — „промемориями“, а с Сенатом и Кабинетом — „доношениями“; в ее распоряжении были денежные суммы, конфискуемые имущества; и, наконец, под ее ведением содержались колодники, „принятые“ по делам. Таковы основные черты деятельности канцелярии Мамонов. К сожалению, до нас дошло мало сведений о составе собственно канцелярии, то есть о количестве дьяков и подьячих; мы знаем только, что в марте 1718 года в канцелярии было всего 13 подьячих.
Направление деятельности канцелярии Мамонова, как мы уже заметили, каждый раз определялось тем или иным поручением, хотя „розыскные“ дела составляли основной предмет ее ведения: таковы дела в Вологде, таково дело сибирского губернатора кн. Гагарина, наконец, поведено было указом за собственноручною подписью Петра „лейб-гвардии майорам Ивану Ильичу Дмитриеву-Мамонову, Ивану Михайловичу Лихареву с прочими офицеры исследовать дела по фискальским доношениям“. Таким образом, видимо, сферой деятельности канцелярии служили дела „против третьего пункта“, или „интересные“, как они тогда именовались, — то есть дела, касающиеся нанесения ущерба государственной казне.
В реестре вершенных дел Тайной канцелярии за 1719 год есть следующая запись: „…отпуск Указа из Канцелярии Тайных Розыскных Дел в канцелярию ведомства господина бригадира и гвардии майора Дмитриева-Мамонова“; речь идет об указе по делу Семена Выморкова. Из канцелярии полицмейстерских дел был прислан в Тайную канцелярию подьячий якутский Выморков, сказавший за собой „слово и дело“. Но при расспросе его оказалось, что он показал „по сибирской губернии о похищении… государевой казны“; в результате этого „великий государь указал“ подьячего Выморкова „послать“ в канцелярию Дмитриева-Мамонова — „для того“, говорится далее в том же указе, что „по сибирским делам следуется в той канцелярии“. Вчитываясь в эту мотивировку, нетрудно заметить, что канцелярия Дмитриева-Мамонова начинает приобретать хотя и смутный, но несомненный район ведения — это были „сибирские дела“ „против казенного интереса“.
При дальнейшем расследовании Выморков заявил „о слове государеве, о котором в помянутой канцелярии следовать не возможно“, почему опять дело о Выморкове „великий государь… указал… отослать в Канцелярию Тайных Розыскных Дел“. Таким образом, дела „против первых двух пунктов“ как бы выгораживаются из ведения канцелярии Мамонова. Впрочем, какое-то отношение к ним она время от времени все-таки имела. Например, она рассматривала дело об „измене“ в 1724 году, о чем сохранилась запись.
2. В 1715 году Макаров по повелению Петра препровождает полковнику Кошелеву подьячего, доносителя на злоупотребления по рекрутским наборам, „для надлежащего против донесения исследования“. В 1716 году 27 января Петр дает указ Кошелеву и дьяку Воронову „принять вам дела Курбатова с Соловьевым и разыскивать самой правдой, и, когда то все исследовано будет, о том к нам писать и без указа тех дел не вершить“.
9 декабря 1717 года Петр указом передал в канцелярию Кошелева ряд дел „по донесению фискальскому“, требуя честно вести следствие. Указ этот заканчивается так: „…о врученных делах прежде не доносить, пока все розыскано будет и на всякой пункт преступления подписан будет приговор, чему кто будет достоин; тогда доносить, а самому без докладу никаких дел не кончать и экзекуций не чинить; и понеже устава земского полного и порядочного не имеем, того ради всяких чинов людей, какого б чину ни был, судить по правам воинским… К сему розыску в асессоры также приказных людей, сколько надобно, брать…“
Так вокруг Кошелева образуется канцелярия; она явилась благодаря поручению Петром Кошелеву важного следствия, для выполнения которого и повелено было брать, сколько надобно, приказных людей. Впрочем, прием асессоров находился под строгим контролем самого императора — асессоры назначались им самим. Когда Кошелеву были вручены дела Курбатова и Соловьева по злоупотреблениям в Архангельске, то Кошелев посылает императору следующий мемориал:
„Всемилостивейший Государь! Доношу Вашему Величеству: именным Вашего Царского Величества указом прошедшего 717 году декабря в 9-й день по данному мне реестру от Вашего Величества определен я сверх старых на меня положенных многих подрядных и других дел к розыскным делам, а именно к делам Курбатова с Соловьевым и на других… по доношениям фискальским больше ста дел; и к тем делам дано мне помощников: два подпоручика Преображенского полка Языков да Семеновского полку Иванов; и из тех дел многие дела по следованию нашему пришли к розыску, а иные и к окончанию; и оных дел мне с выше-писанными моими помощниками одному к решению в доклад Вашему Величеству привесть не можно, понеже есть многие важные дела. Прошу Вашего Величества Государя, дабы поведено было сообщить меня к слушанию моих дел для подписания сентенцы или приговоров с офицеры Преображенского и Семеновского полков, которые определены к таким же делам к генералу-майору Голицыну и тех полков к майорам Юсупову и Салтыкову и Дмитриеву-Мамонову с офицеры… а у вышеписанных офицеров по данному Вашего Величества реестру дел перед моими — малое число“.
