- Так и есть! Стоило мне увидеть, как "Амаранта" огибает среднюю косу у Кабаньего Глаза, как я понял, что в рубке у нее не какой-нибудь слюнтяй! Ну а если это Вашингтон Хастингс - уж он-то реку знает как свои пять пальцев, настоящий лоцман; таким только и стоять в рубке - с золотыми листочками на фуражке, алмазной булавкой в галстуке и лайковыми перчатками на руках! Нет, старик, с ним этот фокус не пройдет!
- Да, надо было взять его на борт, что и говорить.
"Амаранта" была уже в трехстах шагах от "Борея" и все приближалась. "Старик" заговорил в трубку:
- Как давление пара?
- Сто шестьдесят пять, сэр!
- Что с дровами?
- Сосновые кончились, кипарисовые наполовину; пожирает тополевые, как пирожки!
- На палубе стоят бочки с канифолью; взломай несколько штук и вали их в топку. Ничего, заплатим!
"Борей" уже зарывался носом в воду, содрогался и скрежетал еще яростнее прежнего. Однако нос "Амаранты" почти поравнялся с его кормой.
- Как пар, Гарри?
- Сто восемьдесят два, сэр!
- Взломай бочки с беконом в переднем трюме... Вали все в топку! Забирай скипидар из кормового, полей им каждое полено!
Пароход теперь напоминал движущийся вулкан.
- Ну а как сейчас?
- Сто девяносто шесть, и все лезет кверху! Вода поднялась до среднего стекла. Большего давления не выдержать. Предохранительный клапан уже не держит: посадил на него негра!
- Хорошо! А тяга?
- Лучше некуда! Каждый раз как негр бросает полено в топку, он сам чуть не летит в трубу следом!
"Амаранта" упорно выигрывала дюйм за дюймом: вот ее гюйсшток поравнялся с рубкой "Борея"; потом на месте гюйсштока оказались трубы, но она продолжала ползти вперед, пока не пошла колесо в колесо с "Бореем"! Тут они столкнулись, сильно ударившись бортами, и намертво сцепились прямо на середине залитой лунным светом реки! С палуб обоих пароходов раздалось громовое ура!.. Матросы, крича и размахивая руками, бросились к бортам, чтобы посмотреть на соперников. От перенесения центра тяжести оба парохода накренились друг к другу; боцманы с проклятьями и угрозами носились взад и вперед по палубам, пытаясь отогнать людей от бортов; оба капитана, перегнувшись через перила мостиков, потрясали кулаками, чертыхались и проклинали друг друга; черные клубы дыма поднимались из труб, нависая над судами и осыпая их дождем искр. Прогремело два револьверных выстрела, но капитаны метнулись в сторону и остались невредимы, а пассажиры отхлынули от бортов и рассеялись по палубам; покрывая невообразимый шум, в небо взмывали пронзительные вопли женщин и крики детей...
И вдруг раздался гулкий рев, оглушительный треск, и изувеченную, беспомощную "Амаранту", освободившуюся от уз, понесло по течению!
Кочегары "Борея" мгновенно распахнули дверцы топок и принялись заливать огонь: остановить машины при таких перегретых котлах было бы равносильно смерти.
Как только это стало возможно, "Борей" подошел к плавучим развалинам "Амаранты" и снял мертвых, раненых и тех, кто остался невредим, - по крайней мере всех, до кого можно было добраться, ибо передняя часть парохода представляла собою бесформенную груду обломков, поверх которых крест-накрест лежали две огромные трубы, а под ними - больше десятка заживо погребенных жертв, взывавших о помощи. Пока люди, вооружившись топорами, не щадя сил вызволяли несчастных, лодки "Борея" сновали по реке, подбирая тех, кто барахтался в воде.
Но тут разразилось новое несчастье. Из разрушенных топок "Амаранты" вырвались языки пламени, поползли по палубе, и в несколько минут потерпевший катастрофу пароход был охвачен огнем. Никогда еще никто не трудился более упорно и самоотверженно, чем храбрецы матросы с топорами в руках. Но все было напрасно. Огонь упрямо пожирал все на своем пути, презирая усилия команды, пытавшейся бороться с ним. Он лизал одежду матросов, опалял волосы, заставлял их отступать фут за футом, дюйм за дюймом, - и вот они дрогнули и, нанеся врагу последний удар, сдались! Отступая, они слышали вопли заживо погребенных:
- Не бросайте нас! Не оставляйте нас! Помогите!
А один из мучеников крикнул:
- Я Генри Уорли, кочегар. У меня мать в Сент-Луисе. Сделайте милость, не говорите ей правду. Скажите, что меня убило сразу и что я даже не знал, от чего погиб, хотя, видит бог, на мне и сейчас нет ни одной царапины. Обидно сгореть живьем в такой клетке, когда мир божий совсем рядом. Прощайте, ребята, всем нам не миновать смерти так или иначе!
"Борей" отошел на безопасное расстояние, и горящую "Амаранту" понесло вниз по течению. Теперь она казалась пылающим островком; огонь, извиваясь, расползался по ней, время от времени изрыгая клубы дыма; после каждого такого взрыва языки пламени вспыхивали еще ярче и вздымались выше и выше. Раздававшиеся по временам отчаянные вопли говорили о том, что еще одна жертва дождалась своей последней минуты. Вскоре "Амаранту" вынесло на песчаную отмель; и когда "Борей" повернул за ближайший мыс вверх по реке, огонь на "Амаранте" бушевал с прежней яростью.
Мальчики спустились в главный салон "Борея", и глазам их предстало душераздирающее зрелище: одиннадцать несчастных лежали мертвыми, а еще сорок молили о помощи. Десятка два добрых самаритян хлопотало возле них, стараясь чем можно облегчить их страдания: обмывали обожженные лица и тела известковой водой или льняным маслом, накладывали на открытые раны комья хлопка, - и это придавало пострадавшим какой-то особенно страшный, фантастический вид.
Молоденький мичман француз - совсем мальчик, лет четырнадцати, не больше - лежал изувеченный и без единого стона переносил нечеловеческие страдания. Когда врач из Мемфиса подошел перевязать его, он спросил:
- Я буду жить? Не бойтесь, говорите правду.
- Нет... я... я думаю, что нет.
- Тогда не тратьте на меня время: помогайте тем, кого еще можно спасти.
- Но...
- Помогайте тем, кого можно спасти! Я не девчонка. В моих жилах течет кровь одиннадцати поколений солдат.
Врач, сам некогда служивший на флоте, отдал честь юному герою и перешел к другому пострадавшему.
Старший механик "Амаранты", великолепно сложенный красавец, с трудом поднялся и, едва передвигая ноги, подошел к своему родному брату, второму механику, оставшемуся невредимым; это было страшное зрелище. Приблизившись к брату, он сказал:
- Ты стоял на вахте. Ты командовал в машинном отделении. Когда я умолял тебя сбавить пар, ты не послушал меня. Так на же, возьми! Отдай это кольцо моей жене и скажи ей, что она берет его из рук моего убийцы! Возьми его, а вместе с ним и мое проклятье. Пусть оно жжет твое сердце все сто лет, которые я желаю тебе прожить!
И, сдирая кожу и мясо с пальца, он сорвал обручальное кольцо, швырнул его на пол и упал мертвым.
Но не будем останавливаться на таких подробностях! В ближайшем большом городе "Борей" снял с борта свой страшный груз и передал его в заботливые руки сотен добросердечных южан. Груз этот теперь состоял из двадцати девяти раненых и двадцати двух мертвецов. Вместе с ними был передан список девяноста шести человек, которые во время катастрофы или утонули, или погибли иной смертью.
Началось следствие, были заслушаны свидетельские показания, и после надлежащего рассмотрения последовал неизбежный в Америке вердикт, который мы неоднократно слышали на протяжении всей нашей жизни: "Виновные не обнаружены"*.
______________
* Обстоятельства описанного взрыва не являются вымыслом. Все они имели место в действительности. (Прим. авторов.)
ГЛАВА V
ХОКИНСЫ УДОЧЕРЯЮТ ЛОРУ ВАН-БРАНТ
gildag03.gif*
______________
* А младшую дочь они перевезли в свой дом, и там воспитывали ее (на языке синдхи.).
Il veut faire secher de la neige au four et la vendre
pour du sel blanc*
______________
* Ловкий человек и снег за соль продаст (франц.).
"Борей" отошел от берега и продолжал свой путь вверх по реке, увозя обогащенных новым жизненным опытом Хокинсов: за последние сутки они только и видели, что человеческие страдания, и по мере сил своих пытались облегчить их самоотверженной помощью. Но они стали теперь богаче и в другом отношении. Во время сумятицы, наступившей после взрыва, в толпе пассажиров, собравшихся в салоне "Борея", испуганно металась черноглазая девочка лет пяти. Она горько плакала и звала маму и папу, но никто ей не отвечал. Что-то в лице мистера Хокинса привлекло девочку: она подошла к нему и, подняв глаза, внимательно поглядела на него; должно быть, осмотр удовлетворил ее, и девочка доверчиво прильнула к Хокинсу. Он приласкал ребенка, выслушал ее печальный рассказ и обещал разыскать ее близких; потом отвел девочку в каюту и велел своим детям быть с ней поласковей (все взрослые хлопотали около раненых), а сам отправился на поиски.
Однако все его усилия были напрасны. Целый день они с женой наводили справки и не теряли надежды, хотя надежды, в сущности, уже не оставалось. Им удалось только узнать, что девочка села с родителями на пароход в Новом Орлеане, что незадолго перед тем они прибыли с Кубы, что происходили они, по-видимому, откуда-то из приатлантических штатов и что фамилия их Ван-Брант, а имя девочки - Лора. Вот и все, родителей ее никто после взрыва не видел. Девочка была прекрасно воспитана, а такой нарядной и богатой одежды, как у нее, миссис Хокинс никогда прежде не видала.
