Ограничение власти наместников происходило одновременно с увеличением политического влияния дворянства на местах и с усилением централизации местного управления. Появились так называемые городовые приказчики, вербовавшиеся из состава провинциальных дворян. В их руки перешла часть прерогатив наместников, они осуществляли административно-финансовую власть на местах и прежде всего в городах как административных центрах уездов. Городовым приказчикам было подведомственно «городовое дело» во всех его видах, «ямчужное дело» (варка пороха), они наблюдали за набором временно используемых на подсобных работах вспомогательных сил — «посошных людей», набиравшихся по разверстке с сох (окладных поземельных единиц). В их ведении находилась организация материального обеспечения обороны городов. Расширение функций городовых приказчиков свидетельствовало о постепенном складывании элементов сословного представительства в местном управлении.
Основу войска в середине XVI в. составляла дворянская конница. Впрочем, дворянской она может быть названа условно. Бояре и дети боярские (дворяне) были обязаны приводить с собою хорошо вооруженных конных воинов из числа своих военных холопов, которые и составляли массу дворянского войска. Свои отряды были у крупнейших феодалов, особенно у удельных княжат. Лук, стрелы, копья, кольчуги, щиты и шлемы издавна были вооружением конницы. Войску была придана артиллерия (наряд), роль которой постепенно увеличивалась. В качестве вспомогательных сил для транспортировки артиллерии и т. д. использовались так называемые посошные люди. Большая часть полков создавалась на время походов, а после их окончания распускалась по домам, границы страны оставались незащищенными.
Соседями России были государства, обладавшие более боеспособным войском. XVI век был временем, когда в Европе получило широкое распространение огнестрельное оружие, которое произвело переворот в организации вооруженных сил и привело к созданию регулярного войска. В Великом княжестве Литовском перешли к использованию профессионального войска наемников, способного легко использовать новейшие средства вооружения. Спешили изменить систему вооружения и в Швеции. Эти преимущества, впрочем, не помогли соседним государствам в борьбе за неправое дело, как например, Великому княжеству Литовскому в стремлении удержать древнерусское наследство, равно как маневренность и мобильность конницы не предотвратила потери государственности Казанским и Астраханским ханствами.
В России процесс создания регулярного войска происходил медленно. В первой половине XVI в. появляются сначала в городах в качестве гарнизонов так называемые пищальники, вооруженные огнестрельным оружием — пищалями. Пищальники, набиравшиеся из среды городского населения, были ядром регулярного войска. В зависимости от важности похода войско делилось на три или пять полков (сторожевой, передовой, правой и левой руки, ертаульный{5}). Во главе их находились военачальники из феодальной знати. Система местничества, определявшая положение и взаимоотношения воевод соответственно их знатности и предшествующей службе, препятствовала выдвижению талантливых полководцев на важнейшие командные должности, зачастую сводила на нет ратные подвиги войска. Трудно мобилизуемое, малоподвижное, плохо приспособленное к решению задач обороны и наступления войско не удовлетворяло потребности государства. Система вознаграждения землей за участие в боевых действиях не устраивала самих воинов. Итак, реорганизация войска дополняла тот перечень неотложных дел, которые стояли перед правительством.
На престол в качестве первого русского царя взошел поздний сын великого князя Василия III (которому минул 51 год, когда родился долгожданный наследник) и Елены Васильевны Глинской, дочери князя Глинского, выходца из Великого княжества Литовского, свойственницы последних сербских деспотов. Осторожный и трезвый политик, испытавший воздействие эпохи Возрождения, Василий III сочетал в себе горячий интерес к знанию о макиавеллизмом честолюбивого правителя. Показная набожность прекрасно уживалась в нем с готовностью пожертвовать церковными традициями во имя государственных интересов, которые он отождествлял с собственной особой. Ради продолжения династии он расторг брак с бесплодной Соломонией Сабуровой и в начале 1526 г. женился на Елене Васильевне Глинской, избранной им «лепоты ради лица». 25 августа 1530 г. в блеске молний и под грохот грома, красочно описанных новгородским летописцем, появился на свет наследник престола. В его характере можно обнаружить византийскую изощренность, унаследованную им от отца и бабки Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора. Необузданностью желаний и быстрой сменой настроений отличался не только дед Грозного Иван III, но и легкомысленная и вспыльчивая красавица Елена Глинская. Внук византийской царевны и свойственник сербских деспотов соединил в себе и хорошие, и дурные стороны характера предков. Государственный ум и малодушие, трезвый расчет и порывы необузданного гнева, религиозность, доходящая до ханжества, и неприятие церковной действительности, жестокость и сладострастие составляли причудливый сплав характера нового царя.
Подданных спешно приводили к присяге наследнику престола. 15 августа 1531 г. принесли присягу и новгородцы. В честь этого события в новгородском детинце была поставлена церковь Успения с приделом Усекновения честные главы Иоанна Предтечи. По иронии судьбы с усекновением «честных глав» будет в дальнейшем связана вся жизнь Ивана Васильевича. Ивану IV было 3 года, когда умер его отец. Регентшей при малолетнем великом князе сделалась его мать. Большое влияние на политику приобрел князь И. Т. Телепнев-Оболенский. Молва считала его возлюбленным правительницы Русского государства.
Жизнь, казалось, шла теми же путями, которые проложил Василий III. Правительству Елены Глинской удалось расправиться с удельной оппозицией (удельные дядья Ивана IV были «поиманы»: Юрий Дмитровский — в 1534 г., Андрей Старицкий — в 1537). Шло интенсивное строительство городов, проведена была денежная реформа. На смену многочисленным местным монетам, вытеснявшимся и ранее новгородскими деньгами, пришла единая монета — копейка. Введение единой монеты облегчило торговые отношения разных земель Российского государства, способствовало установлению прочных связей между ними.
Во время регентства Елены Глинской внешнеполитическое положение страны резко ухудшилось. В Казани в 1535 г. пришел к власти хан Сафа-Гирей, выходец из Крыма, злейший враг России. Воспользовавшись обострением русско-литовских отношений, казанские отряды опустошили окрестности Нижнего Новгорода, Мурома, Балахны, Костромы. В 1537 г. отряды Сафа-Гирея оказались под Муромом. Набеги сопровождались разорением земель и уводом тысяч русских людей в плен.
Это не способствовало стабилизации внутреннего положения. Не желавшие безропотно подчиняться княгине-регентше влиятельные княжата и бояре ждали случая, чтобы захватить власть. И такой случай представился. В 1538 г. княгиня Елена неожиданно скончалась. Поговаривали, что она была отравлена. Сразу же после этого произошел государственный переворот. Телепнева-Оболенского бросили в темницу.
Власть перешла к Боярской думе, в которой все время происходила борьба двух группировок: первую во главе с князем И. Ф. Бельским, склонным продолжать линию на дальнейшую централизацию государства, представляли главным образом северские княжата, во второй под руководством Шуйских, решительных противников сильной великокняжеской власти, объединились ростово-суздальские княжата. В ходе сложной политической борьбы Шуйским удалось одержать временную победу. Под разными предлогами И. Ф. Бельский был посажен «за сторожи», а его сторонники — разосланы по селам или казнены. В феврале 1539 г. Шуйские добились нового успеха: с престола был сведен митрополит Даниил, сторонник И. Ф. Бельского.
Рост феодального гнета, усилившегося в результате хозяйничанья временщиков, вызвал уже к концу 30-х годов обострение классовой борьбы. Положение крестьянства и холопства давно вызывало озабоченность передовых мыслителей. Видный публицист середины XVI в. Ермолай Еразм писал о положении крестьян: «Всегда в волнениях скорбных пребывающа, еже не единаго ярма тяготу всегда носяще».1
Другой формой протеста задавленного нуждой и бесправием сельского населения было бегство, которое приобрело значительные размеры. Холопы бежали, унося о собою и нехитрое имущество, и грамоты, которыми оформлялась их добровольная по форме, но вынужденная по существу, продажа в полное рабство. Так, у одного тверского помещика в 1548 г. отсутствовали даже документы на землю — «крепости украдены, побежал холоп, покрадчи».2
