Мусой за переправу через Мулую. Ибн Абд аль-Хакам не уверен, кому следует приписать убийство Окбы ибн Нафи — ему или «сыну Кахины», а возможно, что он считает их одним лицом. Ни один из этих древних летописцев не приписывает «Косейле качеств вождя ауреба», которому, впрочем, ничто не мешает обосноваться в Оресе во время арабского нашествия. Все эти предания, столь импонирующие эпически настроенным душам, не выдерживают сопоставления свидетельств разных источников; поэтому, быть может, было бы опрометчиво считать личность Косейлы более достоверной, чем личность Роланда из старофрандузского эпоса.
Остается теория двух Оресов, заимствованная Э.-Ф. Готье у Маскерэ. Эта теория покоится на различии между диалектом западнооресских шауйя, потомков подданных Косейлы, и диалектом восточнооресских шауйя, потомков подданных Кахины: в основе этой теории лежит много ошибочных положений, и в настоящее время она отвергнута всеми специалистами по истории берберов. «Тезис Маскерэ о двойственности страны шауйя представляется очень слабым. До получения более достоверных данных было бы благоразумно не слишком полагаться на него».
Итак, условия сопротивления берберов остаются нам неизвестны. При настоящем положении вещей можно только, с одной стороны, вспомнить об общепринятой трактовке истории побед, которую обычно находят у арабских историков, не всегда критически подходя к ним, а с другой, изложить те гипотезы и суждения, которые эти предания вызвали у двух людей, отличающихся особой проницательностью.
Значит ли это, что попытки З.-Ф. Готье были бесполезны? Отнюдь нет. Даже оставив в стороне яркий талант автора, надо сказать, что он больше, чем кто-либо из его предшественников, настаивал на различии между «людьми из жилищ, сделанных из шкур», и «людьми из глиняных жилищ» и сделал все выводы, которые только доступны историку и географу. Дело в том, что все возражения против его теории, за очень редкими исключениями, из которых самым блестящим является возражение В. Марсэ, очень неубедительны. Совершенно очевидно, как это признал один из его оппонентов, что «историки Магриба не смогут обойти молчанием ни одного из поставленных им вопросов».
Муса ибн Носейр. Вернувшись в Кайруан, Хасан принялся за организацию упорядоченной налоговой системы; это вызвало подозрения у халифа, и он отозвал его. Наместником Ифрикии, отныне независимой от Египта, был назначен Муса ибн Носейр, который закрепил и развил успехи своего предшественника. Приводимые в хрониках даты настолько противоречивы, что очень трудно определить время этого назначения с точностью хотя бы до десяти лет. Чаще всего указывается 705 год.
Муса ибн Носейр покорил сначала Дальний Магриб вплоть до Атлантики и дошел до Сиджильмасы в Тафилалете. Он потерпел неудачу под Септемом (Сеута), но окончательно занял Танжер. В то время страна была населена берберскими племенами из группы санхаджа: гомара — на побережье Средиземного моря; бергвата — на Атлантическом побережье между Гибралтарским проливом и устьем Умм ар-Рбии; микнаса — в центре; масмуда — на западных склонах Большого Атласа и на Сусеком берегу Умм ар-Рбии; хаскура — между Сусом и Дра; лемта и лемтуна — на левом берегу Дра. Муса ибн Носейр насильно обратил в ислам все эти племена, частью христианские, а иногда иудейские, но большей частью поклонявшиеся силам природы, а также население остальной части Берберии, отступившее от христианства.
Испания, где армия берберов под командованием Тарика в одном сражении (711 год) покончила с вестготской империей, дала выход кипучей энергии новообращенных. Они завоевали весь полуостров и вторглись в Галлию, дойдя до Пуатье (732 год). Их отступление после победы Карла Мартелла было вызвано не столько боевым пылом франков, сколько мятежами в Дальнем Магрибе из-за раздела испанских земель к выгоде одних лишь арабов и из-за вымогательств и насилий танжерских наместников.
Завоевателям удалось привлечь на свою сторону городскую буржуазию Ифрикии и Тингитаны и на какое-то время обратить на завоевания и грабежи боевой пыл берберов. Однако покорность презираемых и эксплуатируемых арабами берберских масс была кажущейся. «Покорить Африку, — отмечал уже Хасан, — вещь невозможная». Его преемники на горьком опыте убедились, что постоянная оккупация была куда труднее, чем воинственные набеги.
Магриб в начале IX века
II. Сопротивление берберов
Хариджизм. Всякое вооруженное восстание имеет идеологическую основу. Как египетские феллахи, восставшие в 2000 году до н. э., чтобы отнять у аристократии секретные формулы, открывавшие доступ к бессмертию, так и донатисты. боровшиеся против католического оппортунизма и коалиции римских наместников, епископов и землевладельцев, лишь выражали в религиозной форме свою ненависть к власть имущим и к существующим порядкам. Точно так же и обращенные арабами берберы, естественно, перенесли свою оппозицию на почву ислама, что позволило им представить свои социальные требования в форме религиозного идеала.
Хариджизм, подобно донатизму, стал в некотором роде эпизодом классовой борьбы и проявлением ненависти к чужеземцам. Если Магриб был благодатной почвой для этих двух ересей или, скорее, религиозных схизм революционного характера, то произошло это лишь потому, что нигде больше чувства аскетизма и эгалитаризма, неотделимые от ненависти к господам, не достигли такой огромной силы.
Первопричиной хариджитского раскола было, несомненно, третейское разбирательство, на которое был вынужден согласиться халиф Али под давлением своих войск. Группа соратников халифа предпочла немедленно уйти, чем санкционировать своим присутствием решение, передававшее слово божие на суд людей. После осуждения Али многие из его сторонников тайно покинули Куфу (на западном рукаве Евфрата), где стояла армия, чтобы примкнуть к первым диссидентам. Именно этот исход и дал схизматикам название хариджитов (что значит «выходящие»).
Если отвлечься от быстро растущего числа соперничавших сект, то можно утверждать, что хариджиты единодушно заняли в отношении халифата такую позицию, которую Велльхаузен удачно назвал «несоглашательство». С их точки зрения, любой имам, отклонившийся от праведного пути, должен быть низложен. Придерживаясь такого морального и религиозного критерия, они признавали Абу-Бекра, почитали Омара, но отвергли Османа после шести лет его царствования, так же как и Али после его согласия на третейское разбирательство. По их утверждению, община может назначить халифом любого правоверного, который этого достоин, независимо от расовых привилегий, «даже если он черный раб». Они придерживались крайних требований морали. Вера ничего не значит, если не сопровождается делами, и всякий, кто совершил смертный грех, должен рассматриваться как вероотступник и даже, по мнению некоторых, навсегда исключаться из числа правоверных и подлежать уничтожению вместе с членами его семьи.
Хариджиты организовывали карательные экспедиции против сторонников Омейядов, в ходе которых залили восточную империю кровью убитых по религиозным мотивам, и были укрощены лишь при аббасидских халифах, живя затем как секта. Но еще при последних Омейядах их эмиссары начали распространять в Магрибе эгалитарный
