высоты, только в западной части достигающих 1200 м. Это — Крумирия и Могодс. Другой — его называют иногда Высоким Теллем — представляет собой сплетение обнаженных гор, как правило, с громоздкими очертаниями, перемежающихся небольшими равнинами. Что касается районов, расположенных по течению Меджерды, то они представляют собой ряд небольших отдельных равнин. Только на востоке равнина расширяется, окаймляя Тунисский залив. Здесь были основаны две великие исторические столицы страны — Карфаген и Тунис.
К югу от Дорсала господствует степь, разделяемая на две части. На западе раскинулась Верхняя Степь, идущая до Гафсы, южнее которой начинается уже пустыня.
На востоке находится Нижняя Степь — огромная равнина, простирающая свое мрачное однообразие от гор до самого моря. Исключение составляет район Суса (Сахель), которому холмы придают вид, сходный с телльским пейзажем.
Расположение этих равнин заслуживает даже большего внимания, чем самый факт их существования. Легко сообщающиеся между собой и лежащие, как и марокканская равнина, на берегу моря, они вместе с ней составляют единственную «открытую» область Северной Африки. Но если Марокко повернуто спиной к району, который до XV века был главной ареной истории, то Тунис, расположенный на самом стыке двух бассейнов Средиземного моря, на расстоянии каких-нибудь 140 км от Европы, с равной легкостью подпадал под влияние то Востока, то Запада.
Задний план. Хотя географические границы Северной Африки совершенно определенны, устанавливаемые ими рамки отнюдь не ограничивали ее на протяжении истории. С тех пор как, согласно легенде, братья Филены [7] героической жертвой отметили границу между Карфагеном и Киреной, Большой Сирт стал тем рубежом, у которого заканчивалась «Африка». И эта зависимость нынешней северной Триполитании от территорий, расположенных западнее ее, неоднократно возобновлялась на протяжении веков. К тому же эта территория представляет собой те же самые степные равнины, что и юг Туниса, вслед за которыми начиная от впадины Джерида по берегу моря простирается Джеффара, ширина которой почти нигде не превышает 200 км и, подобно равнинам юга Туниса, переходит в плоское побережье; на юге все тот же край сахарской платформы, которая образует горы Ксур и известняковый кряж, известный под названием просто джебель, продолжающий их до подступов к Триполи.
С другой стороны, и Сахару невозможно отделить от Северной Африки, по крайней мере в некоторые периоды ее истории. Если Сахарский Атлас образует орографический рубеж, за которым начинаются скалистые, лишенные растительного покрова плоскогорья хаммады [8], каменистые поверхности обширных регов [9] или пески эргов [10], то его никоим образом нельзя рассматривать как климатическую или тем более этнографическую границу. Именно пришельцы с севера осуществили необычайную колонизацию Мзаба, и, наоборот, жители юга, например племя Саид Атба, перекочевывая из Уарглы в Серсу, каждый год на несколько недель «оживляют» древнюю Зенетию. Сосуществование кочевников и оседлых жителей оазисов, столь характерное для Сахары, не представляет, однако, специфически сахарского явления. Оно имело место на территории всего южного Магриба. Извилистая линия, местами достигающая Телля, которая показывает на наших картах границу распространения кочевников, не всегда зависела от извечных законов природы, по крайней мере в своих деталях, и выявление закономерностей ее отклонений — одна из важных проблем, которые ставит перед нами история Магриба.
III. Географические условия исторического развития
Зависимая страна. Рельеф Берберии облегчал полководцам всех времен быструю оккупацию страны через Высокие Равнины, простирающиеся от Сиртского залива до Атлантического океана. «К несчастью, эта единственная артерия слишком длинна и слишком тонка; она закупоривается и прерывается, нарушая сообщение. И победа, начавшаяся столь блестяще, оказывается недолговечной» (Э.-Ф. Готье).
В Магрибе, где пригодная для жизни человека территория составляет — по словам Э.-Ф. Готье — «огромную ленту, длиною в 3000 км, а шириной едва в 150 км, расположенную весьма нелепым образом», естественно, не могло быть географического центра, к которому тяготели бы различные провинции. Риф, Сус, Крумирия изолированы от соседних областей. Реки, о которых говорят, что они часть года «текут всухую», в общем служат плохими путями сообщения, и их экономическое значение крайне невелико. Географическая разобщенность способствовала партикуляризму, сохраняла контрасты, препятствовала смешению населения.
Марокко. Отнюдь не невозможно проследить влияние географических условий Магриба на его историю. В отношении Марокко для этого достаточно изучить работу Ж. Селерье по данному вопросу, опубликованную в «Memorial Henri Basset».
Хотя значение естественных рубежей весьма относительно, тем не менее можно определенно говорить о наличии географического Марокко. Это Западное Марокко, представляющее собой «естественно ограниченную область с ярко выраженными индивидуальными особенностями».
Несмотря на преграды, мешавшие беспрепятственному сообщению с Атлантическим океаном, Рифом, Атласом и Сахарой, эта часть Марокко отнюдь не находилась в состоянии крайней изоляции, как было принято считать в исторической науке. Только по воле султанов в XVIII и XIX веках закрылась граница, которая прежде, со времен Альмохадов и Меринидов, была широко открыта. Над Марокко постоянно довлели противоречивые влияния Европы, Африканского Средиземноморья и тропической Африки.
Марокко составляет неотъемлемую часть Африки. Поэтому, несмотря на естественные преграды, большую роль в его истории играли влияния Сахары и даже вторжения ее обитателей. Но Марокко не было рабом африканского континента. В любой момент оно могло обратить свой взор если не в сторону Атлантики, то во всяком случае в сторону Средиземного моря, которое близ марокканского побережья сужалось настолько, что можно было видеть влекущую к себе землю Испании. Если уже в древности марокканское побережье деятельно участвовало в жизни Средиземного моря, то в средние века его история тесно связана с историей Испании. Только после реконкисты Марокко, отброшенное к своим африканским границам, было вынуждено замкнуться в себе, тем более, что на противоположном берегу оно видело своих религиозных противников, готовившихся к вторжению. Став оплотом ислама в Западной Берберии, Марокко утратило контакт с христианской Испанией. В то же время вторжения с востока не принесли Марокко преимуществ, которыми оно могло бы воспользоваться. Его территория служила перевалочным пунктом, а не местом расселения чужеземцев, которые предпочитали обосновываться в тех городах, где образ жизни и цивилизация не зависели от образа жизни племен. Это объясняется тем, что для берберской деревни представление о горожанине отождествлялось только с возможностями грабежа богатств дворцов, домов и суков [11].
Это двойное африканское и средиземноморское воздействие на Марокко сказывается и на его климате, который, действуя на людей, влиял и на его историю. Извечное соперничество двух областей — Фесской и Марракешской — отображало противоречия между средиземноморским Севером и африканским Югом, опиравшимся на свои оазисы. «Между Джебилетом и Средним Атласом существует замечательный проход, представляющий собой тем больший интерес, что он расположен на стыке богатых районов Тадлы, Хаусы
