Ознакомительная версия.
Однако, объективно оценивая гарнизон Берлина, следует сделать вывод, что он был слабым и немногочисленным. Жуков был прав, невысоко оценивая отошедшие в Берлин немецкие части и соединения. Поэтому решение советского командования штурмовать [412] город вышедшими к нему танковыми и общевойсковыми армиями следует признать правильным. Отход на Берлин крупных сил 4-й танковой и 9-й армий удалось предотвратить. Основные силы обеих армий были окружены. Задача борьбы с окружаемой франкфуртско-губенской группировкой возлагалась на армии смежных флангов 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, а также 3-ю армию и 2-й гв. кавалерийский корпус. Таким образом, основные ударные группировки двух фронтов получили полную свободу в отношении действий в самом Берлине.
Немецкие войска, которые могли в других условиях стать противником войск двух фронтов на улицах Берлина, были благодаря продуманной форме операции уничтожены в лесах юго-восточнее города. В нашей литературе эту группировку немецких войск принято называть «франкфуртско-губенской» по имени двух городов, [413] ограничивавших фронт части сил 4-й танковой армии и основных сил 9-й армии на Одере. Длительность ее ликвидации – 6 дней (с 26 апреля по 1 мая) – сама по себе говорит о боеспособности и численности. Непосредственное участие в ликвидации «котла» приняли шесть общевойсковых армий и часть 4-й гвардейской танковой армии, т. е. 40% всех армий обоих фронтов. К сожалению, этот этап битвы за Берлин не получил должного освещения в массовых изданиях.
Может быть, у нас на этом не акцентировалось внимание, но битва за Берлин была одной из крупнейших операций на окружение, проведенных советскими войсками. Для германской армии это была катастрофа, сравнимая с советским Уманским «котлом» августа 1941 г. Поэтому в наши дни на Западе появляются книги с «поэтичными» названиями вроде работы «Бойня у Хальбе» Тони Ле Тизьера. Очевидец этих боев в окружении Эбергард Баумгарт из 32-й дивизии СС вспоминал: «Я редко видел на войне такую массу мертвых на небольшом пространстве и тогда это были русские, теперь это были немцы». В то время как по улицам разрушенного Берлина советские штурмовые группы пробивались к Рейхстагу, у маленькой деревушки Хальбе разыгрывалась драма гибели целой армии. Хальбе находилась на стыке 3-й армии 1-го Белорусского фронта и 28-й армии 1-го Украинского фронтов. Через «игольное ушко» улиц Хальбе на запад пытались прорваться несколько десятков тысяч человек, густо усеивая своими телами дороги и поля в ее окрестностях. Имена многих из них так и остались неизвестными.
В окружение юго-восточнее Берлина попали XI танковый корпус СС, V горный корпус СС, гарнизон крепости Франкфурт, V армейский корпус. В «котле» у Шпреевальда оказались остатки одной танкогренадерской и 13 пехотных дивизий, а также множества отдельных частей и подразделений. Оценки численности окруженных [414] колеблются в пределах 150-200 тыс. человек. Точная цифра вряд ли станет известна. Согласно данным командующего тыловым районом 9-й армии генерал-лейтенанта Фридриха-Густава Бернхарта, в окружение попали 50 тыс. человек боевых частей, 10 тыс. человек фольксштурмистов, а с учетом тыловых частей – около 150 тыс. человек. На 24 апреля в составе окруженных немецких соединений насчитывалось примерно 150-200 танков (36 в XI танковом корпусе СС, 79 в V корпусе), в том числе «Королевские тигры» 502-го тяжелого танкового батальона СС. Именно последние оставшиеся в строю 14 «Королевских тигров» 502-го батальона СС стали тараном, с помощью которого остатки 9-й армии пытались пробиться через Хальбе на запад.
Большую роль в уничтожении окруженной группировки принимала артиллерия, в особенности в период прорыва остатков армии Бюссе на запад. Артиллерийские части выделялись в заслоны, располагавшиеся на путях движения отдельных групп на запад, а также для парирования попыток врага расширить образовавшиеся при прорывах горловины. Ведя огонь прямой наводкой и с закрытых позиций по прорывавшимся колоннам, артиллерия безжалостно выкашивала людей и технику. Это была своего рода месть за «котлы» 1941 и 1942 гг.
В то время как войска 1-го Белорусского фронта (3, 69 и 33-я армии), наступая с севера и востока, сжимали кольцо окружения и теснили противника на запад, войска 1-го Украинского фронта выполняли роль своего рода «наковальни», о которую разбивались немецкие дивизии. В период с 25 по 27 апреля войска И. С. Конева создали три полосы обороны общей глубиной до 15-20 км. Немцев гнали под удары авиации, артиллерии и свежеустановленные минные поля. Отряды заграждения 1-го Украинского фронта с 26 по 30 апреля [415] на путях прорыва неприятельской группировки установили 18000 мин и устроили 12500 погонных метров минированных завалов.
В ходе операции по ликвидации франкфуртско-губенской группировки немцев, согласно советским данным, войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов было взято в плен 120 000 человек. Безвозвратные потери противника оценивались в 60000 человек. В числе пленных было семь генералов. Командующему 9-й армией генералу пехоты Теодору Бюссе удалось пробиться вместе с остатками своих войск к армии Венка, и он был арестован военными властями союзной администрации уже после капитуляции Германии, в июле 1945 г.
Кроме того, войска двух фронтов в ходе ликвидации «котла» юго-восточнее Берлина захватили в качестве трофеев 304 танка и штурмовых орудия, более 1500 полевых орудий, 17 600 автомашин и много другого военного имущества. Вскрытие Кюстринского плацдарма через Зееловские высоты и сопутствующие ему потери были оправданны. Судьба Берлина решилась на Одере. [416]
… началось соревнование между маршалами Георгием Жуковым и Иваном Коневым за честь первого доклада Сталину о прорыве в Берлин.
Жертвами этой гонки стали десятки тысяч убитых и раненых солдат и офицеров, чьи жизни и здоровье стоило сберечь.
Павел Аптекарь . «Время новостей» – специально для Vesti.Ru
Если мотивы штурма Зееловских высот стали, надеюсь, понятнее, то остается открытым вопрос о «социалистическом соревновании» между Г. К. Жуковым и И. С. Коневым. Разменной монетой в этом соревновании, как утверждается, были человеческие жизни. Стремясь первым захватить столицу Третьего рейха, каждый из военачальников требовал от своих подчиненных быстрого продвижения вперед, невзирая на вызванные спешкой потери. Таков канонический текст легенды. Попробуем разобраться, так ли это было на самом деле.
Прежде всего, следует сказать несколько слов о необходимости штурма Берлина. Во-первых, имело место очевидное соображение, что немецкие войска на других участках советско-германского фронта будут деморализованы и быстрее сложат оружие, если узнают о захвате столицы Германии. Во-вторых, советское руководство считало недопустимым захват Берлина союзниками. Сегодня некоторые истории пытаются объявить возможность захвата столицы Третьего рейха англичанами [417] и американцами чистым абсурдом. Так, например, В. Сафир пишет: «Но чтобы оправдать подобное «чудо оперативного озарения», нужно было «идеологическое» морально-политическое обоснование. И его нашли – американцы, дескать, хотят выбросить авиадесант, поэтому мы должны успеть в Берлин первыми. Все это, говоря русским языком, фантазии. Все дело в том, что подобные настроения были у союзного командования не в 1945 году (как утверждает Гареев в своей книге о Жукове), а в 1944 году, под впечатлением быстрого отступления немцев во Франции (на этом настаивали Черчилль, Монтгомери и др.). Однако в условиях очевидного победного завершения боевых действий в Европе (весна 1945 г.) Эйзенхауэр считал это нецелесообразным из-за возможных больших потерь (до 100 000 убитых)»{205}.
Насчет отсутствия дискуссий о Берлине в 1945 г. В. Сафир попадает пальцем в небо. За две недели до начала советского наступления, 1 апреля 1945 г., Черчилль пишет американскому президенту Рузвельту:
«…Русские армии на юге, судя по всему, наверняка войдут в Вену и захватят всю Австрию. Если мы преднамеренно оставим им и Берлин, хотя он и будет в пределах нашей досягаемости, то эти два события могут усилить их убежденность, которая уже очевидна, в том, что все сделали они. Поэтому мое мнение таково, что с политической точки зрения мы должны вклиниться в Восточную Германию настолько глубоко, насколько это возможно, и, разумеется, захватить Берлин, если он окажется в зоне досягаемости»{206}.
Как мы видим, Черчилль именно в 1945 г. убеждал американского президента [418] в необходимости сделать рывок на Берлин из политических соображений.
Черчилль пытался воздействовать не только на Рузвельта, но и на армейских руководителей. Густо разбавляя свои слова грубой лестью, он пытался обосновать для генерала Эйзенхауэра необходимость наступать на Берлин:
Ознакомительная версия.
