В душе белого охотника проснулись чувства, он ходил за Рибанной, разговаривал с ней, как с дочерью бледнолицых. Как-то вечером Виннету подошел к нему и сказал: "Белый человек не похож на детей своего народа, он никогда не произносит лживых слов, а всегда говорит правду своему брату Виннету".
Отец чистосердечно ответил молодому апачу: "Мой краснокожий брат наделен силой воина и разумом, с которым не могут сравниться старики, занимавшие место в совете старейшин. Он никогда не жаждал крови невиновного, и я протянул ему руку дружбы. Говори, брат мой".
"Мой брат любит Рибанну, дочь Та-Ша-Тунги?"
"Она милее мне всех стад бизонов и всех скальпов краснокожих врагов".
"Будет ли мой брат добр к Рибанне? Не оскорбит ли он ее ушей грубым словом? Подарит ли он ей свое сердце?"
"Я буду носить ее на руках и не покину до конца дней - ив радости, и в горе".
"Виннету знакомы язык и названия звезд, но его звезда погасла, а в сердце наступает ночь. Он страстно желал привести Рибанну в свой вигвам, чтобы отдыхать на ее груди после трудной охоты или опасного похода. Но глаза дочери ассинибойнов смотрят только на моего белого брата, а губы ее произносят только имя Олд Файерхэнда. Апач покинет страну счастья и отправится в одиночестве к берегам Рио-Пекос. Его рука никогда не прикоснется к женщине, и он никогда не услышит голос сына. Но он вернется к ассинибойнам, когда стада лосей начнут уходить на север. Горе тебе, если он увидит, что дочь Та-Ша-Тунги несчастна".
На следующий день Виннету ушел из селения, а когда весной вернулся, блестящие глаза Рибанны сказали ему больше, чем слова. Мне было всего несколько дней от роду, и апач принял меня из ее рук, поцеловал в губы и сказал: "Виннету будет над тобой как дерево, в ветвях которого засыпают птицы, а звери ищут защиту от дождей. Его жизнь - твоя жизнь, его кровь - твоя кровь. У него всегда хватит сил, чтобы защитить сына Рибанны. Пусть утренняя роса омывает твой путь, а солнечный свет согревает твои дороги".
Проходили годы, я подрастал, играл с краснокожими мальчишками и мечтал о сражениях. Тем временем отец затосковал по старшему сыну, собрался на восток и взял меня с собой. Знакомство с братом и новым миром поразило меня. Я не хотел расставаться с новыми людьми, с городом, с иной жизнью. Отец оставил меня у опекунов и уехал один. Через год он вернулся за мной и повез на родину.
На стойбище нас ждало пепелище. После длительных поисков мы нашли оставленный для нас Та-Ша-Тунгой вампум, особую нить с раковинами, с известием о том, что произошло.
Тим Финетти, белый охотник, часто наведывался к ассинибойнам и тоже желал взять в жены прекрасную Рибанну. Но, будучи негодяем по натуре, он был знаменит тем, что даже у своих друзей воровал шкурки. Ему отказали. Узнав, что Рибанна стала женой отца, он пошел к племени черноногих и уговорил их выступить в поход против ассинибойнов.
Черноногие выкопали топор войны и напали на стойбище, когда все воины были на охоте. Они сожгли вигвамы, убили стариков и детей, а девушек и женщин увели в плен. Воины ассинибойнов, вернувшись в разоренное стойбище, в тот же день пустились по следу врага. Все произошло лишь несколько дней тому назад, и мы надеялись нагнать их.
По пути мы встретили Виннету, который шел к нам через горы. Узнав от отца о происшедшем, он молча повернул коня и присоединился к нам. Мне никогда не забыть этих двух мужей, скакавших рядом друг с другом, чтобы отогнать неприятеля и отомстить. Соединившись с отрядом ассинибойнов, мы обнаружили черноногих неподалеку отсюда. Наши воины ждали темноты, чтобы напасть на их лагерь. Мне приказали сторожить лошадей, но я не выдержал и прокрался на опушку леса. Не успел я устроиться в кустах, как прозвучал первый выстрел.
Это была страшная ночь. Неприятель превосходил нас численностью, и, несмотря на ярость и жажду мести, мы потерпели поражение. Звуки боя утихли только на рассвете. Я видел переплетенные в смертельном объятии тела, слышал стоны и хрипы раненых и умирающих. Я лежал на траве, мокрый от росы и слез. Потом вернулся к лошадям, но там никого не было, и меня охватил ужас, когда я услышал победный клич черноногих.
До вечера я просидел в укрытии и только в темноте отважился выйти на поле боя. В ужасе бродил я среди освещенных луной мертвых тел, пока не наткнулся на мать. Несчастная лежала с простреленной грудью, сжимая в объятиях мою сестренку, которой размозжили голову. От жуткого зрелища я лишился чувств и упал на бездыханные тела моих близких.
Не знаю, сколько времени я пролежал так. Я пришел в себя от звука чьих-то шагов, приподнялся и - о какое счастье! - увидел отца и Виннету - с кровоточащими ранами, в одежде, превратившейся в лохмотья. Черноногие сумели схватить их, связать и увести в плен, но им удалось перетереть веревки и убежать.
Глубоко вздохнув, Гарри умолк и невидящим взором посмотрел вдаль. Спустя какое-то время он неожиданно повернулся ко мне и спросил:
- У вас есть мать, сэр?
- Да, она еще жива.
- Что бы вы сделали с человеком, который убил ее?
- Я отдал бы убийцу в руки правосудия.
- Но здесь, на Западе, руки у правосудия слишком слабые и короткие, и мужчинам приходится самим быть судьями и палачами.
- Между местью и наказанием есть существенная разница, Гарри. Месть лишает человека тех качеств, которые и отличают его от животного.
- Вам легко говорить так, потому что в ваших жилах нет ни капли индейской крови. Но если человек добровольно отрекается от разума и жалости к ближнему и становится диким зверем, то с ним и надо обращаться как с диким зверем и преследовать до тех пор, пока смертоносная пуля не убьет его. Когда мы похоронили наших дорогих, чтобы уберечь их тела от стервятников, в наших сердцах осталось одно лишь чувство: ненависть к убийцам. И клятва, принесенная тогда Виннету, стала нашей общей клятвой: "Вождь апачей нашел стрелу мести. Его глаза зорки, ноги легки, его рука сжимает быстрый, как молния, томагавк. Он будет искать и найдет Параноха, убийцу Рибанны, прекрасной дочери ассинибойнов, и возьмет его скальп за жизнь горной розы".
- Ее убил Тим Финетти?
- Да. В начале боя, когда казалось, что черноногие не выстоят под нашим натиском, он застрелил ее, чтобы она не досталась никому. Все произошло на глазах у Виннету; апач в ярости бросился на Параноха и наверняка убил бы его, если бы негодяю не пришли на помощь полторы дюжины краснокожих. Виннету сражался как лев, но, когда на его теле не осталось живого места от ран, его сумели схватить и связать. В насмешку ему оставили незаряженный пистолет, который он потом подарил мне и с которым я никогда не расстаюсь ни в прерии, ни в городах белых.
- Я все же должен заметить вам, что...
Он остановил меня нетерпеливым движением руки:
- Я знаю, что вы хотите сказать, поскольку я сам говорил себе то же самое тысячу раз. Вы слышали легенду о привидениях, которые ураганом мчатся по равнине, уничтожая все, что стоит у них на пути? Вам не кажется, что это и есть символ прерии, где ничем не обузданная воля человека захлестывает все, и что так и будет до тех пор, пока сюда не придет цивилизация и не принесет с собой закон? В моих жилах катятся волны неограниченной свободы. Я пытаюсь устоять перед их натиском, но часто боюсь, что они поглотят меня.
В его словах звучало горькое предчувствие. Он замолчал, а я долго не решался нарушить тишину. Мальчик рассуждал и действовал как взрослый, я понимал, что не имею права осуждать его поступки, но все же попытался убедить его, что человек должен оставаться человеком в любых обстоятельствах. Он кивал головой, но я чувствовал, что мои слова не могут пробить панцирь, выкованный из жажды мести.
Внезапно снизу раздался громкий свист.
- Отец зовет нас, - произнес Гарри. - Пойдемте, для пленника настал смертный час.
Я встал и, взяв его за руку, попытался заглянуть в его глаза.
- Гарри, можете ли вы выполнить мою просьбу?
- С удовольствием, если вы не потребуете у меня невыполнимого.
- Оставьте пленника взрослым мужчинам.
- Вы просите меня о невозможном. Я всю жизнь мечтал о том, как окажусь лицом к лицу с Паранохом, как уничтожу его. Я рисовал себе час мести всеми возможными красками, это мгновение было целью моей жизни, той ценой, которая могла бы оплатить все труды и лишения. И теперь, когда я так близок к мечте, я должен от нее отказаться? Нет, нет и еще раз нет!
- Я знаю, что Паранох достоин самого сурового наказания, но вам не обязательно лично принимать участие в казни. Человек должен стремиться к более высоким целям, чем ваши, а человеческое сердце не может быть всецело отдано мести.
- Ваши слова хороши, сэр, но я имею право остаться при своем мнении и никак не могу выполнить вашу просьбу. Пойдемте вниз.
У мальчика была необычайная, изломанная судьба. В глубине души я понимал, что у него более чем веские причины быть суровым, но я жалел его, думая о том, как легко в его возрасте перешагнуть границу справедливой беспощадности и войти во вкус пролитой крови... Все еще взволнованный, размышляя о нашей беседе, я медленно двинулся за ним.
