Лишенные последнего причастия, Хованские не удостоились и христианского погребения. Пышные похороны, которые могли устроить им родственники и единомышленники, отнюдь не входили в планы царевны Софьи. Летопись говорит, что тела были погребены на Городце. Но это скорее официальное сообщение, чем действительность. О могилах Хованских на Городце данных нет. Утопив тела Хованских в болоте и пустив слух о том, что их предали земле в Городце, Софья радикально решила проблему. Хованских следовало вычеркнуть не только из жизни, но также из памяти современников.
Заметим, что самой Софье в эти дни было 25 лет.
Уже один из первых русских историков Герард Миллер усомнился в виновности Хованского. «Старый и, как мне кажется, безвинный князь Хованский вместе с сыном своим, князем Андреем Ивановичем, привезены были в Воздвиженское и по повелению царевны Софьи Алексеевны с наивозможнеишеи скоростию 17 числа сентября казнены смертию» (113, 243).
Кем же на самом деле был человек, прах которого лежит где-то здесь, может быть, под асфальтом Ярославского шоссе? Злодеем или невинной жертвой злодейства? Увы, мы этого точно никогда не узнаем.
Глава тридцать девятая.
Долина отрока Варфоломея
Путешествуя по старой Троицкой дороге, нельзя не заехать в Радонеж — места, где прошла юность преподобного Сергия Радонежского. Попасть туда удобнее всего через Воздвиженское. Уже почти на выезде из села дорога на Радонеж уходит резко влево, ныряет в проезд под Ярославским шоссе и, словно облегченно вздохнув, вырывается на сельское раздолье.
Вот и Радонеж: шеренга деревянных домов вдоль единственной сельской улицы, один конец которой растворяется в полях, а другой указывает на церковь с колокольней, фронтоном и плоским куполом.
Красивое старинное название села происходит от имени — Радонег. Радонеж — принадлежащий Радонегу. Кто был этот Радонег и когда он жил — история умалчивает. Впрочем, возможно и другое объяснение названия села — от Радоницы, дня поминовения усопших (209, 422).
До начала XVII века дорога из Москвы в Троицу проходила через Радонеж, а село Воздвиженское находилось в стороне от нее. Радонеж был одним из узловых поселений в этой части Подмосковья (176, 2). В лучшие времена от него во все стороны веером расходились дороги.
Впрочем, вопрос о том, как проходила Троицкая дорога в тот или иной период, вызывает разногласия среди знатоков. Есть мнение, что в XV столетии Радонеж находился не на большаке, а напротив, несколько в стороне от торной дороги (18, 6).
Туманность этого вопроса лишний раз свидетельствует о том, что русские дороги живут своей таинственной жизнью. Они то наполняются движением, как река в паводок, то мелеют, высыхают и совсем исчезают из глаз. Проявляя невероятную настойчивость, дороги преодолевали препятствия, о существовании которых мы сегодня и не подозреваем. На первый взгляд их траектории кажутся необъяснимыми. И как тут не вспомнить великого Гоголя: «…дороги расползались во все стороны, как пойманные раки, когда их высыплют из мешка» (35, 56).
В загадочных письменах русских дорог Ключевский видел отражение русского национального характера. Помните его знаменитое рассуждение на эту тему в конце семнадцатой лекции «Курса»? «Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу» (82, 317).
Над Радонежем витает тень «великого старца» — преподобного Сергия Радонежского. В округе едва ли не каждое примечательное место как-то связывалось с именем святого Сергия.
Святой прудик, вырытый самим преподобным Сергием…
Колодец, прозванный Святым, так как его ископал сам Сергий…
Урочище Белые боги, в котором Сергий сокрушил идолов…
Древний дуб, под которым ему явился ангел в образе старца…
Придорожный крест, возле которого монахи встречали Сергия, когда он возвращался из Москвы…
В Радонеже преподобный Сергий — тогда еще отрок Варфоломей — провел свои юные годы. Отсюда после кончины родителей (около 1337 года) ушел в соседнее село Хотьково. Там в Покровском монастыре жил его старший брат Стефан. В этой обители были похоронены родители Варфоломея — ростовский боярин Кирилл и его жена Мария.
Острая впечатлительность была общей чертой братьев Кирилловичей. Вероятно, они унаследовали ее от отца. Отъезд Кирилла из Ростова в неизвестность, в радонежскую глушь, был эмоциональным порывом, ответом гордого аристократа на унизительную действительность тогдашнего Ростова. Епифаний Премудрый рассказывает, что Стефан постригся в монахи после внезапной кончины жены. Поступок не менее эмоциональный, в основе которого все тот же мотив — уход от невыносимой реальности в некий новый мир. Этим уходом человек пытается спасти от разрушения свое «я», сохранить себя как личность.
Уступая просьбам Варфоломея, мечтавшего о жизни отшельника, Стефан отправился вместе с ним в лес, помог отыскать подходящее место для кельи и прожил там несколько месяцев. Наскучив однообразием отшельнической жизни, Стефан оставил Варфоломея одного, а сам перебрался в один из московских монастырей.
Все эти события происходили под шум сосновых лесов, которыми славилось в ту пору Радонежье…
Не станем пересказывать читателю Житие Сергия Радонежского. Одним оно давно известно, а другим — неинтересно. Но вот на что хотелось бы обратить внимание. Жизнь преподобного Сергия в том виде, в каком она представлена в его Житии, можно рассматривать с разных точек зрения. Это и светлый источник для верующего, и темный омут для профессора истории. Но, кажется, никто еще не пытался посмотреть на историю преподобного Сергия как на обычную жизнь необычного человека. Забыта простая истина: Сергий был таким же слабым, грешным, смертным человеком, как и все мы. Но в отличие от большинства людей он понял себя, научился управлять собой и неуклонно следовать тем путем, который он считал правильным.
Выше всего он ценил верность голосу своего сердца. «Внемлите себе, братия», — учил он своих иноков. «Слушайте голос своего сердца…» В этом — весь Сергий, все его бесхитростное учение.
Благодаря множеству случайностей, которые можно назвать и Божьим промыслом, эта верность голосу сердца привела его не в темницу или на русскую Голгофу, а к вершинам мирской славы и почета, которые, впрочем, не много значили для него. Он твердо и спокойно шел по жизни, никому не завидуя и никого не осуждая. И в итоге стал золотой легендой России.
Во все времена редко встречались люди с таким потенциалом внутренней свободы, каким обладал преподобный Сергий. Во всю свою жизнь я встречал только одного человека, который жил с такой же абсолютной верностью себе, с какой жил и святой Сергий. (Разумеется, речь идет только о сходстве одной черты характера и ни о чем более.)
Был он человек незаметный, не стяжавший ни славы, ни почестей. Звали его Вячеслав Клименков. Но суть, конечно, не в имени, а в том, что он был, жил среди нас и одним своим присутствием оживлял однообразный ландшафт повседневности.
Увы, всего лишь был, поскольку не так давно мы проводили его к последнему приюту под старыми кленами Пятницкого кладбища.
Его внезапная кончина больно ударила по нервам всех, кто знал этого необычного человека. Он всегда был искренен, и потому говорить о нем можно только абсолютно искренне, без фальши и умолчаний казенных некрологов.
Прежде всего это был художник — и по натуре, и по семейному ремеслу. Все помнят его великолепные фотографии, для которых он находил редкий ракурс и необычную точку зрения. Однако, будучи от природы несколько ленив, он рисовал мало и неохотно. Его картины — скорее свидетельство тяги к живописи, к творческому восприятию мира, нежели достижения профессионального художника. При этом он все же писал одну уникальную и, безусловно, талантливую картину: свою собственную жизнь.
Коренной москвич, искусствовед с университетским дипломом, он тяготился Москвой с ее паутиной обязанностей и суетой самоутверждения. Большую часть времени он проводил на Соловках.
Образ его жизни здесь был несколько неопределенный. По большей части он выполнял самые различные работы — от художника до водолаза — в Товариществе Северного мореходства, с основателями которого был связан давними дружескими отношениями. Но при этом он всегда готов был прийти на помощь своим многочисленным знакомым соловчанам. Он перебирал автомобили, писал вывески, ремонтировал катер, а однажды вытащил утонувший в торфяном озере трактор. О его разнообразных талантах ходили легенды.
