Петр Краснов - Исторические очерки Дона

27 марта 1855 года в Севастополе встречали праздник СветлоХристова Воскресения. К этому дню все бастионы были чисто подметены, пушки начищены, станки и лафеты вымыты. Люди надели чистое белье и свежие мундиры. В церквях служили заутреню; крестный ход прошел по батареям. Солдатские и матросские жены и дети пришли к своим мужьям и отцам похристосоваться. Но бомбардировка и в этот день не прекращалась. В Севастополе в первый день Пасхи было 10 убитых и 21 раненых.

Летом 1855 года союзники усилили приступы на севастопольские бастионы. Они врывались в них — матросы и солдаты прогоняли их штыками. В каждый такой штурм союзники теряли несколько тысяч убитыми, и ранеными; немалые потери несли и защитники Севастополя.

Помощи не шло. Ее и не ждали.

В августе французские окопы были в 60 шагах от главного укрепления Севастополя — Малахова кургана. Русские укрепления были сметены артиллерийским огнем. Но знали Русские войска, что «люди, а на стены образуют крепости».

С 24 августа началась непрерывная бомбардировка Севастополя. По Малахову кургану било 110 больших осадных орудий. Гул и рев пушек, гудение летящих снарядов ни на мгновение не прекращались. Смерть была всюду. В городе все, что еще не сгорело — горело. Улицы — груда развалин. Артиллеристов и матросов не хватало. К орудиям ставили ополченцев. Каждый день выбывало из строя более двух тысяч убитых и раненых. 27 августа в кровопролитном страшном штурме союзники овладели Малаховым курганом. После взятия Малахова кургана в Севастополе нельзя было держаться. Русские не сдали крепости. Они уничтожили все, что еще было цело, разрушили батареи, взорвали пороховые погреба и уцелевшие суда, и по мосту ушли на северную сторону Севастопольской бухты.

30 августа, после одиннадцатимесячной осады и кровопролитнейших приступов, союзные войска вошли в то, что было Севастополем.

Они нашли груды камней, пепел и угли пожарищ.

Потеря Севастополя не означала поражения России и победы союзников. Англичанам не удались высадки ни в Балтийском море, ни у Соловков, где их отбили монахи, ни у Петропавловска, где гарнизонные солдаты прогнали англичан — война могла продолжаться, но в обществе Русском явилось сознание, что вооружение и подготовка Русской армии не достаточны для ведения такой большой войны с морскими государствами. Сказалось и преклонение Русского высшего общества перед англичанами и французами. Общество требовало прекращения войны.

Сознание своей вины тяготило Императора Николая I.

В разгар Севастопольской осады он тяжко заболел, и 19 февраля 1855 года скончался. На смертном одре он призвал наследника Александра Николаевича и сказал ему:

— Сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя тебе много трудов и забот.

Да, «много трудов и забот» легло на плечи молодого Государя. Одинока была Россия. Черноморский флот уничтожен. Севастополь осажден; по Балтийскому морю, у самого Петербурга ходили пароходы союзников. Денег не было. Австрия, своим существованием обязанная России, пользуясь затруднительным положением Русских, заняла Молдавию и Валахию, подошла к Русской границе и грозила вторжением в Россию. Пьемонтский король послал в Крым союзникам вспомогательный корпус. Можно было опасаться, что Швеция и даже далекая Япония перейдут в стан врагов России. Война грозила стать всеобщею. Император Александр II искал мира.

18 марта 1856 года в Париже были подписаны тяжелые условия «Парижского мира». Англичане и французы постарались сделать его и тяжелым, и унизительным. У Русских «дипломатов» не хватило мужества отстоять достоинство России. Южная часть Бессарабии отошла к Турции. Россия потеряла право держать на Черном море военный флот и устраивать морские крепости. Россия обязывалась не укреплять Аландских островов на Балтийском море.

Как память об этой войне, о поголовном ополчении казаков для охраны России по Государеву слову, как заветная мечта Русского народа о свободе всех христиан от турок, на Дону сложилась песня. Ее величественный, торжественный и красивый напев сделал ее любимой песней у Донцов в станицах и полках. Она стала звучать как донской гимн и, когда стал снова Дон самостоятельным государством в 1918 году, песня эта стала Донским гордым гимном.

Вот эта песня-гимн:

С 1801-го года, с того времени, как Грузия добровольно присоединилась к Российской Империи, началась тяжелая, полная тоски по родной стороне служба донских казаков на Кавказе.

Закавказье — Русское; в северном Кавказе утвердились Линейные (Кубанские и Терские) казаки; между ними высокий, вечными снегами покрытый Кавказский хребет. Там, на плоскогорьях, в горных кручах и тесных долинах, живут по саклям в аулах «не мирные народы» — черкесы, чеченцы, ингуши, татары, дагестанцы, имеретины, гурийцы… сколько их! И не знаешь, кто из них враг, и кто друг… Курьеры, почта, проезжие, транспорты с оружием, амуницией и продовольствием — все нужно везти с охраной, в сопровождении пехоты с пушкой, с донскими или линейными казаками, как называлось тогда — с оказией. Нигде — ни на случайном ночлеге, в горах, ни в казачьей станице, ни в солдатском городке — крепостце — нет покоя. Тут мирные горцы, друзья — приятели — «кунаки», а тут же рядом в горах караулит лютый враг, стережет зазевавшегося проезжего, или казака — часового, нацеливает в него свою длинную, серебром и золотом украшенную винтовку — «флинту».

Из просторных донских степей, с широким обзором, откуда далеко все видно, где утаиться можно только в балке — в крутые, лесистые горы; через лес не продерешься, так зарос он кустарником, переплелся плющом и лианами, так изрыт он пропастями; на скалистые, льдом и снегом покрытые высоты — нелегко было Донцам на такой службе. Везде караулит смерть. Войны… войны настоящей, с большими сражениями, с походами — как будто бы и нет, а чуть не каждый день схватки и стычки, нападения и наскоки.

Дорогу вести — надо лес прорубать широкими просеками — иначе везде окажется засада. Сегодня чеченцы или черкесы нападут на казачью станицу, угонят скот, уведут «аманатов» — заложников, захватят женщин; завтра мчатся с отместкой казаки, идет, сверкая штыками, пехота, тянут пушки. Аул сжигают, берут пленных, грабят скот и имущество. Повсюду поставлены дозорные вышки, как то было в старину на рубежах Московского государства. Везде приготовлены обмотанные соломой вехи. Тяжелая сторожевая служба.

С 1825-го года, почти на сорок лет, до 1864-го года, шла подлинная война с горцами — священный «газават», поднятый возмущенными мусульманами, их священниками и их мужественным вождем имамом Шамилем.

В июле 1828 года, в разгар войны с турками в Закавказье, у станицы Горячеводской закубанские татары сожгли станицу Неудобную, забрали пленных и добычу. Наказать их был послан донской полковник Михаил Степанович Родионов. Шедшие с ним пехота и орудие отстали. Горцы воспользовались этим, бросились в шашки на пехотное прикрытие, порубили солдат и отбили одну пушку. Родионов с горстью Донцов поскакал выручать пушку. Он отогнал и спас этим Горячеводскую станицу, но сам в бою был насмерть изрублен. Донцы отбили его умирающим, и сложили о нем такую песню:

Через множество опасностей возили казаки почту через весь Кавказ. Ходили полками и сотнями по горным кручам. Тяжко тосковали они в долгую, часто бессменную свою линейную кавказскую службу. Грустная, грустная создалась, сложилась о том времени на Дону песня: