В принципе, правы приверженцы обеих точек зрения. Истина, как обычно, лежит где-то посередине. Однако чтобы понять это, необходимо вспомнить, что представляла собой белорусская национальная идея и белорусское национальное движение на тот момент. Выше уже было показано, что как таковой развитой национальной идеи белорусское национальное движение еще не имело (в отличие от, например, украинского). Само же оно состояло из нескольких группировок, которые в своей деятельности ориентировались на разные политические силы, и враждовали между собой. Еще более проблематичным был вопрос с национальным самосознанием белорусского народа: даже после всех социальных экспериментов начала прошлого века и политики белорусизации советского правительства, многие белорусы искренне считали себя частью русского народа. Поэтому трудно сказать, был ли личный состав какого-нибудь из добровольческих формирований, действительно проникнут белорусской национальной идеей. Вероятно, такую идею (или как ее понимали их покровители из различных группировок белорусских националистов) разделяли некоторые белорусские офицеры и унтер-офицеры, которые по мере сил старались внедрить ее среди рядового состава. Однако даже по признанию самих националистов (например, Ф. Кушеля) таких «сознательных патриотов» было очень мало. К тому же, как можно было убедиться, немцы крайне отрицательно относились к любой националистической пропаганде, преследуя ее, иногда, наравне с советской. Хотя и они не отрицали, что формирования с белорусским командным составом сражались намного лучше, чем формирования, где на всех руководящих должностях были немцы. Таким образом, единственной частью, которая, в целом, имела белорусский национальный характер, следует признать Новогрудский кавалерийский эскадрон Б. Рогули. Роль последнего в этом огромна, однако заслуга генерального комиссара фон Готтберга не меньше, уже хотя бы потому, что он разрешил этому эскадрону быть таким. К слову, это было и единственное белорусское формирование, при создании и использовании которого немцы выполнили все свои обещания. И в этом его, своего рода, уникальность.
Все указанные выше особенности ситуации и перипетии политической борьбы в оккупированной Белоруссии, несомненно, наложили значительный отпечаток на процесс боевого применения коллаборационистских формирований. Вся их история до эвакуации в Германию (июнь-июль 1944 г.) свидетельствует о том, что немцы организовывали эти части исключительно как охранные (даже, если формально они и не относились к полиции). В целом, с военной точки зрения, они проявили себя положительно. Не секрет, что с партизанским движением на территории Белоруссии боролись именно «восточные» формирования (белорусские и другие, которые в это время там находились), так как немецких частей было не так много, и, вообще, они были не лучшего качества. Наилучшим образом себя, конечно, проявили части, которые формировались из уже подготовленного и имевшего боевой опыт контингента, или которые имели достаточное время на подготовку (например, Белорусский батальон железнодорожной охраны и 13-й белорусский полицейский батальон при СД). Части же, которые создавались наспех и без должной подготовки, как правило, распадались при первом же серьезном боестолкновении или даже до него (например, большинство батальонов БКА).
Выше уже называлось много причин, которые, так или иначе, обусловили низкую боеспособность отдельных белорусских добровольческих формирований. На наш взгляд следует выделить только два основных фактора: деятельность различных немецких инстанций и влияние партизанского движения (причем, не только советского). Немцы приложили немало усилий, чтобы создать действительно боеспособные коллаборационистские формирования. Понятно, что они сами были в этом заинтересованы. Однако из-за несогласованной политической линии они же большинство из них и загубили: какие-то отказом снабдить вооружением и снаряжением, какие-то репрессиями за видимость националистического характера. Фактически, такая политика проводилась до самой мобилизации в БКА, однако, даже отказавшись, в целом, от нее (но не всех ее атрибутов) уже ничего нельзя было исправить. Тем более что второй, партизанский фактор, который действовал на протяжении всей оккупации, к весне 1944 г., естественно, только усилился.
Вообще же этот фактор оказал значительное влияние на процесс создания белорусских частей и их боевое применение. В советское время о партизанском движении писали, как об исключительно советском. Однако выше уже было показано, что оно было неоднородным, и отличалось, как по политическим взглядам его сторонников, так и по их национальной принадлежности. Из всей массы советских, белорусских, польских, литовских, украинских и еврейских партизанских отрядов наибольшее влияние на белорусские коллаборационистские части оказали первые три категории. Каждое из них делало это в меру своих возможностей и сил, и с разной степенью результативности. Тем не менее, только воздействие советского партизанского движения было наиболее существенным и действительно смогло отразиться на процессе создания и использования белорусских формирований. Роль же белорусского националистического партизанского движения вообще и его влияния на коллаборационистские подразделения, в частности, следует признать незначительной, так как ни одной из целей, поставленной перед собой, оно не достигло.
Наиболее острым и болезненным моментом в истории всех коллаборационистских формирований является вопрос об их участии в репрессиях против мирного населения. Естественно, белорусские части не были исключением из этого правила. К тому же партизанская война здесь приобрела особенно крайние формы, зачастую выливаясь в войну гражданскую. Однако следует признать, что приписывать белорусским добровольцам какие-либо эксцессы на национальной или религиозной почве нельзя. В отличие от, например, Прибалтики, Украины или Крыма белорусские добровольцы никогда не убивали людей, за то, что они говорили на другом языке или исповедывали другую религию. Этого не делали даже те белорусские формирования, которым условно можно приписать национальный характер. Все акции по уничтожению мирного населения, в которых приходилось участвовать белорусской полиции, вполне укладываются в рамки «обычных» проявлений немецкого оккупационного режима. Так бы на их месте поступали любые другие коллаборационисты.
Белорусской полиции, естественно, приходилось участвовать и в уничтожении еврейского населения. Тем не менее, большинство историков склонны считать, что это также не выходило за рамки «обычных» проявлений оккупации. В целом, уровень антисемитизма в Белоруссии был значительно ниже, чем, например, на Украине, и белорусское население не участвовало в массовых антиеврейских эксцессах, как, например, в Прибалтике.
История белорусских коллаборационистских формирований закончилась, фактически, в июле 1944 г. В эмиграции также были попытки создать нечто подобное, и с немецкой, и с белорусской стороны. Однако ни по масштабам, ни по значению, части, которые были созданы в промежуток времени с июля 1944 по апрель 1945 г., ни в коей мере нельзя сравнивать с частями, которые были созданы в период оккупации. К тому же, в деле их создания было больше политики, чем военных соображений. В принципе, эта закономерность касается не только белорусских добровольцев.
Закономерным был и конец этих формирований, который, помимо всего прочего, показал, что поражение ждет всех, кто попадет в центр схватки между двумя гигантами. К тому же, если еще и погонится за заведомо утопической идеей, какой на тот момент являлся белорусский национализм с его стремлением создать «Независимую Белоруссию». Ни политических, ни военных, ни национальных, ни каких-либо других предпосылок для подобного начинания в условиях того времени попросту не было.
Список использованных источников и литературы
Белорусские остарбайтеры: Документы и материалы: В 2 кн. / Под ред. В.И. Адамушко и др. – Мн.: НАРБ, 1996-1998. – Кн.1-2.
«Бригада Родионова, получившая наименование 1-й антифашистской партизанской бригады…» // ВИЖ. – 2003. №12. – С.20-23.
В непокоренном Минске: Документы и материалы о подпольной борьбе советских патриотов в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944) / Под ред. Р.П. Платонова и др. – Мн.: Беларусь, 1987. – 238 с.
Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июль 1941 – июль 1944): Документы и материалы: В 3 т. / Под ред. В.Ф. Шауро и А.Т. Кузьмина. – Мн.: Беларусь, 1967-1982.–Т.1-3.
Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Документы и материалы. Исторические очерки: В 2 т. – М.: Наука, 1973. – Т.1. – 766 с.
