При этом флот наносил огромный ущерб германской морской торговле за пределами Балтики. Мало того что немецкий торговый флот в течение нескольких месяцев с начала войны был безжалостно вытеснен с океана. Согласно приказу, отданному в марте 1915 года, даже нейтральные корабли, заподозренные в перевозке грузов в Германию, задерживались и досматривались, а если обнаруживалась контрабанда, то и конфисковывались. Хотя эта практика вызвала негодование за границей, германский ответ в виде неограниченной подводной войны вызвал намного больший резонанс, особенно когда без предупреждения был потоплен британский лайнер “Лузитания” с более чем сотней американских пассажиров. По общему мнению, весной 1917 года казалось, что атаки подлодок подорвут импорт продовольствия в Англию: в апреле погибало каждое четвертое судно, покидавшее британский порт. Восстановление системы конвоев, знакомой Адмиралтейству еще по временам Нельсона, вернуло Англии преимущество на море.
Намного внушительнее были сухопутные силы Британской империи. Треть войск, которые Британия собрала во время Первой мировой войны, дали заморские колонии. Новая Зеландия отправила сражаться за моря сто тысяч мужчин и женщин (в качестве медсестер) — десятую часть населения. В самом начале войны лидер австралийской Лейбористской партии Эндрю Фишер, шотландец по происхождению, пообещал отдать “все до последнего человека, последнего шиллинга, для защиты нашей метрополии”. Первый порыв был впечатляющим, хотя, следует заметить, большинство австралийских добровольцев родилось в Англии (то же верно в отношении канадских добровольцев), а введение всеобщей воинской повинности позднее было отвергнуто на двух референдумах. Дж.Д. Бернс из Мельбурна отметил преданность, которой отличались иммигранты первого поколения:
Горны Англии звучат над морями,
Зовут через время, призывают меня.
Они пробудили меня ото сна на рассвете,
Горны Англии…
Хотя сначала британские командиры не желали положиться на солдат из колоний, они очень скоро сумели оценить их характер. Австралийцы занимали особое положение, как и шотландцы. “Диггеров”[176] противник боялся так же сильно, как и “дьяволов в юбках”.
Возможно, главным достижением имперской мобилизации стал Имперский верблюжий корпус, сформированный в 1916 году. Примерно на три четверти он был укомплектован австралийцами и новозеландцами. В его состав также входили солдаты из Гонконга и Сингапура, добровольцы из Родезийской конной полиции, южноафриканские старатели, которые сражались против британцев в бурской войне, садоводы из канадских Скалистых гор и ловцы жемчуга из Квинсленда.
Все же было бы ошибкой думать, что основной вклад в мобилизацию внесли “белые” доминионы. В начале войны человек, который позднее стал самым известным политическим и духовным лидером Индии, заявил соотечественникам: “Мы — прежде всего… граждане великой Британской империи. Когда ведут борьбу, как сейчас британцы, за правое дело, во имя пользы и славы человеческого достоинства и цивилизации… наш долг очевиден: приложить все усилия, чтобы поддержать англичан, отдав этой борьбе нашу жизнь и собственность”.
Тысячи индусов разделяли чувства Ганди. Осенью 1914 года около трети британских войск во Франции составляли индийцы. К концу войны за границей служило более миллиона индийцев — почти столько же в целом дали четыре “белых” доминиона. “Война очень необычна, — писал брату с Западного фронта связист Картар Сингх. — [Она идет] на земле, под землей, в небе и на море — везде. Правильно ее называют 'войной королей' — это дело людей большого ума”. Индийцев не забривали в солдаты насильно: по сути, все они были добровольцами, притом полными энтузиазма. Картар Сингх писал:
Мы никогда не получим другого шанса восславить нашу расу, страну, предков, родителей, деревню, братьев, доказать нашу преданность правительству… Никогда больше не будет такой яростной битвы… Пища и одежда лучшие, ни в чем нет недостатка. Машины подвозят продовольствие прямо к окопам… Мы идем с песней, когда мы на марше, и совершенно не боимся того, что идем на смерть.
Это были не только выпускники публичных школ, воспитанные на Горации и Муре, которые верили в то, что dulce et decorum est pro patria mori[177]. Правда, было три мятежа, поднятых в Ираке солдатами-мусульманами, которые отказались воевать со своими единоверцами (вот еще один довод в пользу того, что у сюжета “Зеленой мантии” было основание). Но это исключение, правилом же были преданность и выдающаяся доблесть[178].
Колониальные войска подвергали сомнению справедливость требований, предъявляемых к ним империей, только тогда, когда с ними плохо обращались. Например, солдат полка Британской Вест-Индии приводило в негодование то, что их использовали прежде всего для выполнения опасной, но бесславной задачи доставки боеприпасов. В самом деле, английские офицеры проявляли к ним мало уважения. В 1918 году сержант-тринидадец жаловался:
С нами обращаются не как с христианами, не как с британскими гражданами, а как с “черномазыми” из Вест-Индии, к которым не нужно проявлять интерес либо заботу. Вместо того, чтобы приблизить к церкви и империи, нас отвращают от них.
Количество мобилизованных в Британской империи в ходе двух мировых войн Похожие сетования слышались почти во всех частях Британского экспедиционного корпуса[179] — международного предприятия, которое, в отличие от своего австрийского и российского аналогов, так или иначе доказало свою самостоятельность, несмотря на глубокие этнические различия и нередко неудовлетворительное командование.
* * *
Часто говорят, что в Первую мировую войну Австралия и Новая Зеландия дали империи лучших бойцов. Впервые они подверглись проверке на Галлиполийском полуострове.
Было две Галлиполийских кампании: военно-морская операция, имевшая целью прорыв турецкой обороны в Дарданеллах, и наземная операция, направленная на захват Галлиполийского полуострова. Если бы они были совмещены должным образом, они, возможно, привели бы к успеху, но этого не произошло. Человеком, ответственным за военно-морскую часть, был не кто иной, как Черчилль. Он был уверен, что турецкие форты на берегах пролива можно подавить в результате “двух-трех дней упорных боев”. Не в последний раз в своей долгой карьере он искал легкий способ выиграть европейскую войну, и не в последний раз “мягкое подбрюшье” врага оказалось тверже, чем он ожидал. Фактически атака на Дарданеллы с моря почти увенчалась успехом. Дважды — 3 ноября 1914 года и 19 февраля 1915 года — турецкие форты были сильно повреждены корабельной артиллерией. Во втором случае был успешно высажен десант из моряков и морской пехоты. Но затем произошла бессмысленная задержка, за которой последовала катастрофа 18 марта. В тот день из-за небрежного разминирования пролива три корабля утонули.
После этого Китченер решил, что работу должна выполнить армия, а не флот. Через пять недель в ходе десантной операции, напоминавшей генеральную репетицию “дня Дм следующей мировой войны, 129 тысяч солдат высадились на берега Галлиполи. Солдаты Австралийского и Новозеландского армейского корпуса (АНЗАК) были только частью огромного корпуса союзников. Она включала британские регулярные части и необстрелянных солдат территориальных формирований, гуркхов, даже французские колониальные войска из Сенегала. Замысел был прост: овладеть прибрежным плацдармом, закрепиться, а после идти на Константинополь, лежащий в ста милях к северо-востоку. Черчилль (любитель казино) в частных беседах признавал, что это была “самая большая ставка”, которую он когда-либо делал. Это была игра, стоившая союзникам четверти миллиона солдат.
На рассвете 25 апреля австралийцы и новозеландцы высадились на западной стороне полуострова, на пляже в форме полумесяца, впоследствии известного как “бухта АНЗАКа”. Вероятно, из-за сильного течения солдаты высадились приблизительно на милю севернее запланированного места. Однако турки (среди них был будущий президент страны Мустафа Кемаль) быстро прибыли на место, и вскоре на десантирующиеся войска обрушился град пуль и осколков. Только в первый день погибли пятьсот солдат АНЗАКа, еще две с половиной тысячи были ранены. Хотя есть свидетельства, что некоторые солдаты, впервые оказавшись под огнем, запаниковали, настоящей проблемой стала местность: “бухта АНЗАКа” окружена естественной стеной из мягкого коричневого камня, а в качестве укрытия был только кустарник. Люди на пляже стали легкими мишенями для снайперов. Если вы подниметесь на холм, то сможете увидеть линии траншей: АНЗАКа — спешно выкопанные в иссушенной солнцем земле, и турецкие — тщательно подготовленные по немецким стандартам.
