И это — еще один вопрос. Ведь одна семья не займет очищенную от прежних жителей иллирийскую деревню. Одна деревня не займет все Фессалоники. Но между тем славян появляется сразу много. Славяне чуть ли не мгновенно заселяют Дунай на всем протяжении от Альп до Черного моря.
И откуда, собственно, брались все эти массы переселенцев? Ведь в целом миграции славян привели к захвату территории, в восемь раз превосходившую по площади ту, из которой они вышли! Ясно, что чисто физически их не могло возникнуть так быстро и так много, чтобы заселить все эти земли. И тем не менее из небольшой группы земледельцев славяне буквально на глазах превратились в бурно развивающийся народ с постоянно увеличивающейся численностью. Этот народ активно мигрирует, но при этом, что характерно, плотность его расселения заметным образом не уменьшается. Кажется, даже увеличивается. Так откуда их взялось так много, чтобы добиться того, чего до них не смогли ни германцы, ни гунны, — очистить половину Империи от ее населения и занять его место?
Как сочетаются землянки — и мгновенное распространение по тогдашней ойкумене? Как сочетаются дротики и плетеные щиты — и завоевание громадных пространств в битвах с армиями, унаследовавшими боевую культуру и стратегические возможности Древнего Рима? Как сочетается откровенная нищета славян — и неспособность сильнейшей империи той эпохи остановить их натиск на свои территории?
А никак. Никто не знает. Объяснения этому феномену очень быстрой, очень тотальной и очень фундаментальной экспансии нет.
Как хотите, а вижу я за этим только одно: реакцию сродни химической. Внезапную кристаллизацию пересыщенного раствора.
А откуда он взялся, раствор?
Чтобы подойти к ответу на этот вопрос, давайте-ка еще раз обратимся к истории событий, предшествовавших появлению славян на границах Империи.
Примечание про выкипевшую кастрюльку
Итак.
Длинная-длинная граница по Дунаю. Вдоль этой границы долго-долго, триста лет почти, движутся различные племена. В основном — в надежде поживиться римскими богатствами. Лучший способ — честный отъем собственности. Но из-за наличия у Рима армии это не всегда удается. Потому приходится и торговать, и проситься в федераты, и поступать в наемники… В общем, лихой, но при всей лихости стабильный мир лимеса, римского пограничья. Кипит, конечно, но — в кастрюльке.
А тут — чу! — появляются гунны. Погнали вдоль лимеса готов, герулов, гепидов, сарматов. По горам и долам засновали аланы, савиры, анты, роксаланы и прочий люд. Навалились на бургундов, лангобардов, франков. На римлян-ромеев — само собой.
Затем — новая смена декораций. После того как девушка Ильдико Аттилу к богу Тенгри отправила, к Светлому Небу, его наследники стали подчиненные народы-племена в кости разыгрывать — кому кто достанется. Гепиды на такое унижение обиделись. Собрали вокруг себя недовольных и расплескали гуннскую державу. Снова побежали струйками племена и орды, снова пошли друг на друга набрасываться (см. рис. 39).
Наконец, все развалили, сами, как тараканы, из-под обломков рушащейся крыши прыснули. Гунны — на восток, в Причерноморье и Предкавказье, делясь и дробясь на разных оногуров, кутригуров, савиров и прочие кочевые орды. Дерутся друг с другом эти обрывки былой мощи, ослабляют себя еще больше. Германцы — на запад, друг друга подталкивая. Визиготы в Галлию, руги-скиры — в Италию, свевы — в Испанию, вандалы с аланами — за ними, затем в Африку перебрались. Бургунды, лангобарды, алеманны — опять же в Галлию. Гепиды остались в Дакии, но их никто не любит, и на них начинают нападать авары и лангобарды. А гепидам до того остроготы сильно кровь пустили, что не осталось сил агрессорам адекватно ответить. Остроготы топают и по тем и по другим на пути в Италию, чтобы отнять ее у ругов. Сарматов тоже занесло частью в Скандинавию, а частью аж в Британию. Римляне, по которым топчутся все, эвакуируют Норик и обе Паннонии и уходят в Италию.
Рис. 39
Уходят и некоторые германцы:
494 год (3 й год правления императора Анастасия (491–518). Когда эрулы были побеждены в бою лангобардами и должны были уйти, покинув места жительства отцов, то один из них, как я выше рассказывал, поселился в станах Иллирии, остальные же не пожелали нигде переходить [на правый берег] через реку Истр, но обосновались на самом краю обитаемой земли. Предводительствуемые многими вождями царской крови, они прежде всего последовательно прошли через все славянские племена, а затем, пройдя через огромную пустынную область, достигли страны так называемых варнов [саксы]. После них они прошли племена данов, причем живущие здесь варвары не оказали им никакого противодействия. Отсюда они прибыли к океану сели на корабли, пристали к острову Фуле [Ирландия] и там остались. [267]
Но уходят не все. Времена послегуннского брожения дарили богатые возможности тем, кто тут оставался. И был в силах этими возможностями воспользоваться.
И выброшенные с родных мест племена начинали новую жизнь на новых родинах — или не начинали, падая под ударами вторгнувшихся соседей. И массы выброшенных из обычного уклада жизни людей метались от силы к силе и от власти к власти, предлагая свои мечи новым вождям.
Вот он, раствор неравновесный, пересыщенный. Раствор из взвеси этих неприкаянных осколков и атомов, что, словно пыль над сорвавшейся лавиною, повисла над театром 300 летних этнических оползней и землетрясений…
А следующий кадр — и одного года разницы нет! — вырастают славяне. И тут же заносят руку на Римскую империю!
Откуда прыть?
Примечание про нищету
Все тот же лимес-граница. Все те же режущие римлян и друг друга народы и банды. Перемешавшиеся германцы, перемешавшиеся гунны, перемешавшиеся все.
А по теснинам и ущельям прячутся аборигены еще догерманские. Осколки кельтов, даков, фракийцев. Карпы (от которых Карпаты), бойи (от которых Богемия), представители культуры «расписных копий». Реликты, оставшиеся здесь с дремучих времен гальштата.
И идет вокруг них новая замятня. Теперь некие славяне как с цепи сорвались. Вместе с болгарами и аварами. А жить-то надо! Кушать надо. Значит, надо и пахать, и сеять. И скотину заводить. Земля-то хорошая. Жирная. Ведь и воины для того и убивают друг друга, чтобы затем на землю осесть и стать снова пахарями. Домик, лошадка, коровка, овечка, пряное поле весною, стерня золотая… А в домике — жена-детки, очаг, пиво с кумом, эх! Оно, конечно, подвиги и слава — это хорошо, особенно по молодости. Девки все твои, к примеру… Но голова в кустах — тоже довольно большая неприятность.
Так что у воинов той поры цель простая была — награбить так, чтобы подняться, землицей себя обеспечить, хозяйство завести. Профессиональных солдат я не беру в расчет, конечно, но в массовых движениях, подобных той Великой замятне послегуннской, основную роль не они и играли. Они — дружина. А войско — это полк. А полк, как известно, из фолка состоит. Из народа, то бишь. Из этого самого земледельца.
С другой стороны, много тут не напашешься, в таких-то условиях… Кто-то кого-то толкнул, с земли согнал, изгнанный, не веря в людской гуманизм — и справедливо! — взял в руки копье и шел восстанавливать справедливость за счет соседа. Потом налетели очередные исчадия Тартара, вообще всех перерезали, — приходи любой, садись на пустую землю, паши.
Так что, если умный, уже не сам для себя пашешь, а под гуннами ходишь. Теперь не в роду ты, а в фундаменте государства находишься. Но это, в общем, ранит гораздо меньше, чем сабелька вострая. Лишь бы брали умеренно, да защиту свою давали.
Но вот нет уж и гуннов. И вообще нет никого, кто мог бы предоставить надежную «крышу». А как и от кого, скажите, отобьется хуторок из десятка землянок, не окруженный ни стеной, ни хотя бы частоколом? Сколько там мужчин?
Как хотите, а относительно безопасное существование таких поселений возможно только в двух случаях.
Первый — когда самая последняя хатка такого хуторка находится под эффективной защитой эффективного государства, уровень риска от потенциального гарантированного насилия которого гораздо выше выигрыша от похищенного или отнятого имущества.
Очевидно, что такого государства в те времена в тех местах не было. Его в тех местах нет даже и в нынешние времена.
Второй случай — когда проходящей банде нечем поживиться. Горшок разве, груболепленный, стырить. Ну, с дамой побаловаться, если в лес или горы утечь не успела.
Отсюда сразу становится понятно, отчего столь беден инвентарь первых достоверно славянских культур. Почему он беден в последующих достоверно славянских культурах. Отчего каждый приходящий мог «творить насилие женам славянским». Отчего арабы писали позднее, что славяне являются для русов не более чем дичью для охоты — для охоты за рабами.
