легче, нежели алгебры. Однако гипотезы, развиваемые в моей книге, об этом ничего не говорят, и этот вопрос, вероятно, лучше решит математик по образованию.
Еще один пример, может быть, даже более яркий. Греческая литература является первой художественной литературой мира. Это обстоятельство я также пытаюсь объяснить своими методами в четвертой главе моей книги. Но почему греческая литература создала в жанре трагедии или, скажем, в философском диалоге непревзойденные шедевры, в то время как то, что именуется греческим романом, представляет собой очень посредственную вещь и, собственно говоря, вовсе не является предшественником европейского романа, который стал ведущим литературным жанром во всем мире? Моя теория об этом ничего не говорит, на этот естественно возникающий вопрос должна отвечать история литературы.
Таковы, пожалуй, ограничения, которые с самого начала накладывает избранный мною способ объяснения. Однако и внутри этих ограничений есть определенные трудности, которые я теперь сознаю. Гомеровское общество явственно агонально, к нему очень удачно подходит формула αίέν άριστεύειν και ύπείροχον εμμεναι άλλων (Il. VI, 208). Но областью агонального состязания является, насколько об этом можно судить, атлетика (призы не играют для гомеровских βασιλήες сколько-нибудь значительной роли), в остальном же люди конкурируют друг с другом на поле боя — ради славы, добычи и власти. Позже, в классический период, агональная состязательность приобретает универсальный характер, простираясь от соревновательности поэтов и философов до честолюбия Герострата. Каким образом произошло это расширение области агонального духа? В свое книге я пишу, что сначала монополия на атлетические достижения находилась в руках богатых аристократов, так что выходившие на историческую арену новые социальные слои были не в состоянии соревноваться с аристократией в атлетике и перенесли свои агональные устремления на духовную сферу. Это кажется сомнительным: Солон, Алкей, Сапфо, Феогнид, Пифагор явно были аристократами, посвятившими свои творческие усилия поэзии или философии. Мы должны искать другое объяснение.
Возможно, что исходным пунктом распространения агональной установки стала та огромная слава, которую приобрели гомеровская поэзия и личность самого Гомера. Изначально профессия аэда была не очень почетна, ведь ею часто занимались слепцы, которые иначе не могли себя прокормить, и если у Гомера мы встречаем прославление певцов, например, в выражении θειος αοιδός, то это в какой-то мере самопрославление поэта.
Однако слава самого Гомера должна была очень быстро достигнуть невероятных размеров. На отдаленном острове Исхия в Тирренском море уже в третьей четверти VIII в. до Р. X. некий рапсод пишет на глиняном сосуде надпись, содержащую намеки на «Илиаду» (так, по крайней мере, я понимаю эту надпись). [1013] Вскоре были созданы сказания о божественном происхождении Гомера. Известно, что форма гомеровской поэзии, а отчасти и ее содержание, оказали мощное влияние на всю греческую поэзию. Возможно, и слава Гомера сыграла свою решающую роль в привлечении последующих поколений к разного рода духовному творчеству.
В моей книге неоднократно приводятся ссылки на Маркса и Энгельса. Отчасти они обусловлены требованиями партийного начальства, как это было принято в России до Горбачева (для немецкого издания я не хотел существенно перерабатывать текст), однако некоторые из этих ссылок действительно уместны. Например, греческая наука, в отличие от науки Нового времени, не использовалась для технического прогресса, а потому и не стимулировалась потребностями технического и экономического развития. Удивительно, что Карл Маркс еще 150 лет назад отметил и признал это обстоятельство, [1014] хотя в целом он рассматривал так называемые производительные силы в качестве primum movens всего исторического развития. Уместным представляется и его определение полиса как общины вооруженных землевладельцев, [1015] которые всегда были готовы воевать за свое право на самоопределение, за монополию на владение землей, свободу от налогов и, где это было возможно, за выплаты со стороны государства.
Каково происхождение этих высказываний? Последнее, вероятно, восходит к Фюстель де Куланжу. Возможно, что в научной литературе, прежде всего в немецкой, уже установлены источники этих с моей точки зрения вполне разумных замечаний, но у меня до сих пор не было возможности заняться этим вопросом.
Таковы некоторые из моих собственных соображений о моей книге. Я надеюсь услышать и от вас нечто такое, что побудит меня к дальнейшим размышлениям. С нетерпением ожидаю я и рецензий на немецкое издание.
Теория исторического процесса и культурные взрывы
26.VI.1981
Преодоление антиисторизма функциональной школы Бронислава Малиновского. Динамический функционализм.
Социальная дезинтеграция как фактор прогресса. Прогресс как «плюс-симптом» социальной дезинтеграции. «Греческое чудо»: двухстороннее «снятие тормозов»:
1) снятие ограничений на оригинальные идеи;
2) снятие запретов на бесполезные идеи.
1. VIII. 1981
Этапы эволюции
1) Верхний палеолит — Homo sapiens. Складываются все элементарные психические процессы.
2) Неолитическая революция — городская революция — VII тыс. до н. э. («Великое тысячелетие» — В. М. Массой). [1016]
3) Бронза — ок. 3000 г. до н. э.: «история начинается в Шумере».
4) Железо: «осевое время»; греческое чудо. Христианство, ислам
5) Возрождение — развитие науки — промышленный переворот.
Первый набросок
Три параметра, чрезвычайно важные для характеристики уровня цивилизации, обнаруживают постоянный рост на протяжении развития человечества: 1) численность людей — народонаселение, [1017] 2) экономический уровень, который, пожалуй, можно измерять количеством присваиваемого природного и производимого заново продукта на душу населения, и 3) сумма знаний, которыми владеет человечество.
Совершенно очевидно, что эти параметры не независимы; особенно тесно связан экономический уровень с суммой знаний, но все же каждый из трех параметров способен, по-видимому, к самостоятельному возрастанию в течение какого-то времени и помимо остальных.
Темпы роста этих показателей крайне неравномерны в разных местах и в разные эпохи. Имело место и обратное развитие, регресс по различным параметрам. В этой связи важно, как далеко заходил такого рода регресс; имел ли место, в частности, регресс по всем трем параметрам в средневековой Европе; имел ли он место в так называемых регрессатах дописьменной эпохи, например у австралийцев, в культуре которых этнологи усматривают признаки регресса?
В противоположность измеримым и, в общем, растущим трем параметрам, общественно-политическое устройство, художественное творчество не обнаруживают однолинейного развития. Уже в дописьменных обществах обнаруживаются самые различные степени социальной организации, вплоть до атомистических обществ.
Наличие циклов в политической эволюции отметил уже Аристотель в своей «Политике», о них писал Полибий.
В области изобразительного искусства развитие, по-видимому, идет по циклам Вёльфлина, так что уже верхний палеолит оказывается одной из вершин развития искусства, а Древняя Греция — в известном смысле непревзойденной вершиной (Маркс). Живопись эпохи Возрождения является новой вершиной — сопоставимой, но не соизмеримой с Грецией. Аналогично обстоит дело с художественной литературой.
Выявляется следующая закономерность:
