Ознакомительная версия.
«…Франция — эта страна «негроидов», придет в упадок, который она тысячу раз заслуживает […] Когда настанет время для сведения счетов с Францией, Версальский мир будет детской игрой по сравнению с условиями, которые мы навяжем ей» [42].
Адольф Гитлер, в беседе с О. Штрассером21 июня в том же самом вагоне, где немцы подписывали, по сути, капитуляцию, названную Компьенским перемирием, был подписан акт капитуляции, в результате которого Франции была оккупирована Германией. Однако это не способствовало интересам французского национал-социализма, который закончился еще в 1938 году вместе с уходом правительства Леона Блюма, законодательно оформившего 8-часовой рабочий день и обложившего налогами крупный капитал, что, кстати, вызвало его массовый отток за границу [43]. Скорее это соответствовало интересам возвращающегося крупного капитала и тех, кого аналитические отчеты по Франции еще в 1940 году описывали как влиятельную банковскую группу «Banque Worms», «существующую во Франции уже почти сто лет» с целью «бескровной революции, инспирированной верхами, и установления правления «технократов»… при котором внутренняя и внешняя политика были бы подчинены международной экономике» [44]. Хотя по мнению британского журналиста Пола Мэннинга банки Lazard Freres, Rothschild Freres и Banque Transatlantique были конфискованы [36], возвышение банковской группы Banque Worms нивелируется с учетом брака между Ш. Ротшильд и Б. Вормс. Banque Worms et Cie был создан при участии того же Lazard Freres, обслуживающего Royal Dutch Shell и являющегося партнером J.P. Morgan & Со. Шестого декабря 1938 года фон Риббентроп приехал в Париж для подписания «Пакта о добрососедстве» с министром иностранных дел Жоржем Бонна, близком к управляющему Lazard Freres Андре Мейе-ру [45]. Старшим партнером Lazard Freres был Франк Альтшуль (Frank Altschul), с 1934 года член Совета по международным отношениям, с 1944 года занимавший в нем уже должность секретаря, а с 1951 года вице-президента. Его сестра Эдит Леман (Edith Lehman) была замужем за нью-йоркским губернатором Джоном Леманом (John Robert Lehman), а их сын возглавлял Lehman Brothers. Уже осенью 1941 года практически все министры и главы департаментов были выходцами из группы Worms, включая министра экономики Ива Бутильера и министра внутренних дел Пьера Пюшо [44], директора банка Worms, в тоже время поддерживавшего отношения с представителем Банка международных расчетов Ивом де Буазанже [15]. Deutsche Bank выкупил акции Societe Generale de Belgique и Banque de PUnion Parisien of Paris. И хотя прочие банки закрывались, усилиями главы Deutsche Bank Германа Абса во Франции продолжали функционировать американские Morgan et Cie и Chase of New York.
Это оказалось возможным благодаря взаимопониманию между Абсом и будущим главным прокурором Нюренбергского процесса английским бароном Харли Шоукроссом (правовым консультантом компаний Morgan Guaranty Trust, Morgan et Cie, Morgan et Cie Internationale S.A. и Chase of New York), возникшему, по выражению Пола Мэннинга, на основании «негласного понимания среди международных банкиров, что войны приходят и уходят, но поток прибыли остается неизменным». Пока немецкая армия готовилась к вторжению на французские равнины, Deutsche Bank уже внес на рассмотрение министерства экономики свой план обеспечения экономического контроля над страной [36][46]. В 1943 году директор исследовательско-аналитического отдела OSS Вильям Лангер составил для президента Рузвельта докладную записку о ситуации во Франции, где в частности указал: «Политика сотрудничества с Германией могла рассчитывать на широкую и горячую поддержку среди французских промышленников и банкиров, тех, кто еще до войны обратился к нацистской Германии, и с надеждой смотрел на Гитлера как спасителя Европы от коммунизма… У многих были давние тесные и близкие отношения с немецкими деловыми кругами. Они мечтали о новой системе — «синархии», означавшей фашистский режим международного братства финансистов и промышленников во всей Европе» [45].
Упомянутый Шарль Бедо приложил руку к созданию отделений банков Морганов и Chase Manhattan Bank, a также курировал деятельность и рынки сбыта I.G. Farben, ITT, Standard Oil, General Motors, Ford, Sterling на рынках Европы. Столь ответственным постам в бизнесе Шарль Бедо был обязан еще своему таланту «эффективного менеджера». Получив в 1916 году американское гражданство, он устроился на подземные работы по сооружению тоннеля метро под Ист-Ривер и разработал систему интенсификации труда рабочих. Согласно этой системе, время работы отдельного человека фиксировалось с помощью секундомера, причем час вместо минут состоял из 60 «единиц Бедо». Рабочий, превысивший средний показатель, получал повышение в оплате. Тот же, чьи показатели были ниже средних, смещался с должности или увольнялся. Случалось, что, не выдержав колоссального темпа «капиталистического соревнования», рабочие умирали от перенапряжения, которое усугублялось страхом оказаться на улице в период роста безработицы. Его система была внедрена на более чем тысячи предприятий во всем мире, включая заводы Кнудсена и General Motors, и явилась причиной забастовок, прокатившихся по США в 30-е годы. Подобная научная организация труда по сути свелась к разработке системы максимально эффективной эксплуатации, что найдет свое отражение в методиках, применяемых в Третьем рейхе. Недаром же вице-президент General Motors Грэм Говард, по всей видимости, тоже родственник вице-президента, но другой компании — Standard Oil — Франка Говарда, выступал за создание «Соединенных Штатов Фашизма», написав трактате говорящим названием «Америка и новый мировой порядок».
Его босс, глава компании General Motors Джеймс Муни, как и Шарль Бедо, тоже отметился на стезе научной организации труда, став теоретиком принципов управления, которые по сей преподают в бизнес-школах. И.о. госсекретаря США Дж. Мессершмидт писал о нем в 1941 году: «Муни убежденный фашист… его обуревает странная идея — будто проблемы войны и мира могут решать несколько бизнесменов, включая и его самого» [15].
Будучи главой коммерческого отдела I.G. Farben д-р Георг фон Шницлер представлял концерн на ряде международных встреч как своего рода посол, именно он принял капитуляцию французской химической промышленности, медленный «подкоп» под которую всегда велся с помощью картельных манипуляций. Так, если в 1926 году стальная промышленность Франции была соразмерна с немецкой, то в 1938 году она составляла лишь 40% от нее. Французская алюминиевая промышленность сократилась, а немецкая выросла в пять раз, производство красителей составляло лишь две трети от уровня 1924 г. [47] Лотарингская стальная компания большей частью отошла концерну Hermann Goring Werke AG, рейхсмаршал и рейхсминистр авиации, давший имя своему концерну, вне сомнений вспомнил обещание Гитлера: «Если мы победим, бизнесу это сулит существенные компенсации» [48][49]. Французские металлургические заводы Rombach Works и Machern достались Фридерику Флику [10]. Роберт Ротшильд оставил управление фабрикой сельскохозяйственных машин Societe Anonyme Austin, расположенную во французском Лианкуре-на-Уазе, на попечение шурина Милоша Челапа, однако 28 декабря 1940 года тот был вынужден уступить должность назначенцу Вальтера Штейна Рихарду Сандре. Последний преследовал Ротшильда в Испании и Италии, склоняя к передаче прав собственности на имя крупповской фирмы S.A. Industrielle et Commerce. В конце концов несговорчивого магната выкрали, и он пропал в Аушвице [10][50].
20 июля 1940 года был выпущен меморандум I.G. Farbenindustrie, в каждой строчке которого чувствуется реванш за версальские решения, обязывавшие концерн передавать патенты и обучать иностранные компании: «Мирный договор должен будет предусмотреть в области правовой охраны промышленной собственности прежде всего устранение ущерба, нанесенного германским гражданам — владельцам патентов и других прав в связи с военным законодательством, введенным вражескими державами во время войны 1914-1918 годов, с договором о перемирии от 11.XI.1918 года, с Версальским договором, с борьбой за Рур… желательно вести такие [касательно патентного права] процессы в арбитражных судах, где будет обеспечено немецкое большинство, чтобы избавить мелких немецких изобретателей и владельцев зарубежных патентов во вражеских государствах от обращения к иностранным судам, чьи услуги очень дороги… Само собой разумеется, что окажется необходимым ввести немецкий язык в качестве официального языка» [1]. Подробный план «нового порядка» в несколько сот страниц не допускал в дальнейшем производство фармацевтический препаратов. Захват предприятий происходил без ухищрений биржевой игры или шпионской интриги, предприятия просто отключили от источников электроэнергии и угля. Директора Kuhlmann более полугода искали встреч с руководством I.G. Farben, выражая всяческое сожаление по поводу условий Версальского мира как о делах прошлых. Глава компании Kuhlmann, тот самый Джозеф Фроссар (Joseph Frossard), поддавшийся на уговоры тайно пробравшегося к нему Карла Боша не уничтожать заводы I.G. Farben, теперь рыдал перед представителем картеля, передавшего его слова своему руководству: «Фроссар прослезился, он стал говорить о самом себе. Ему теперь 62 года, и если И. Г. не намерен вести с ним переговоры, то он готов немедленно уйти в отставку. То же относится и к г-ну Дюшемэн… Представители фирмы Кюльман совершенно ясно представляют себе, что Германия победит в войне и что европейская экономика будет организована под руководством Германии. Фроссар предлагает поставить всю возглавляемую им отрасль промышленности на службу Германии, чтобы усилить химический потенциал для продолжения воины с Англией. Фирма Кюльман готова производить все основные и вспомогательные продукты для И.Г».
Ознакомительная версия.
