Это – уважение к личности.
Уважение, проявляющееся прежде всего в честном, открытом и вежливом отношении людей друг к другу. Та откровенность и простота, с которой каждый немец будет говорить с вами, подкупит вас с первых же слов. В то время как в Советском Союзе в основе отношений между людьми – недоверие и недоговоренность, здесь, напротив, каждый охотно впустит вас в свой внутренний мир, поделится с вами своими заботами и желаниями, расскажет вам свои мысли.
Сейчас Германия под знаком тотальной войны. Большинство железнодорожного персонала – женщины. На вокзалах – скромные, отнюдь не крикливые плакаты призывают всех женщин встать на работу и заменить своих мужей и братьев. Я разговорился с одной молодой кондукторшей, сопровождавшей наш поезд. Ей не к лицу форма железнодорожной служащей, связывающая грациозную свободу ее движений, и из-под шапочки упрямо и кокетливо выбивается своевольная прядь каштановых волос.
Она просто и безыскусно рассказала мне свою повесть, каких в Германии сотни тысяч. Недавно вышла замуж. Муж на фронте. Сейчас живет у родителей. У них небольшой собственный дом с садом.
Трудно ли ей работать на железной дороге? О, нет. Конечно, теперешняя жизнь – это не ее идеал. Хотелось бы, чтобы скорее кончилась война, установился мир, и можно было зажить спокойной, семейной жизнью. Муж – мастер в электротехнической мастерской. Зарабатывал хорошо, и жили дружно. Но ничего, даст Бог, скоро кончим войну, и все пойдет по старому.
В спокойной серьезности ее тона – непоколебимая уверенность в правоте дела, за которое борется Германия. „Свой долг ведь нужно исполнить до конца“, – заключает моя собеседница с непоколебимой убежденностью. И через минуту я слышу ее звонкий голос, выкрикивающий название станции, на которой мы остановились, и вижу в окно, как дельно, просто и любезно она дает указания пассажирам, обращающимся к ней за справкой.
Эта короткая беседа наглядно показывает мне основную разницу в отношениях между гражданами и государственной властью в Германии и в СССР. У нас требовали отказа от личной жизни, в Германии – лишь готовность в нужную минуту принести свою личную жизнь в жертву народу.
Общественная культура Германии проявляется и в том уважении, которое люди проявляют к чужому мнению, к чужим воззрениям и вкусам.
Но не только в отношениях людей между собой господствует уважение. Оно определяет также и отношение государства к каждому гражданину и выражается прежде всего в признании его прав, в отсутствии произвола. И на это уважение к себе граждане отвечают представителям правительственных и административных учреждений таким же уважением и доверием. У русского человека всегда было чувство, что официальные учреждения и административные власти – это какая-то враждебная стихия, старающаяся что-то запретить, где-то помешать, урезать какие-то его права. У немцев, наоборот, уверенность, что власти сделают все, что нужно, для того, чтобы обеспечить их права.
И нигде не может быть беспорядка, потому что не может произойти ничего незаконного. Более того: каждый немец знает, что если будет совершено что-либо противозаконное, немедленно будет подана жалоба, требование пострадавшего будет удовлетворено, и будет наказан тот, кто действительно виновен, независимо от его положения.
Веками немцы боролись против злоупотреблений и несправедливостей. Веками прусские короли внедряли своему народу мысль, что обязанность всякого чиновника – исполнять свой долг перед народом, а не показывать ему свою власть. Теперь этот взгляд настолько укоренился, что он стал основой того, что можно было бы назвать культурой государственности. Эта культура – единственный верный залог торжества права и его победы над произволом. Если в Германии кто-нибудь вступит в спор с представителями властей, и правда будет на его стороне, его никогда не станут удерживать: „Бросьте, дескать, не стоит связываться, чего там, плюньте“, как это часто приходилось слышать у нас.
Правовая основа германского государства прежде всего в сердцах немецких граждан, в их готовности постоять за правое дело, указать на каждый недочет, восстать против всякой несправедливости.
Сила Германии – в сознательности немецкого народа. Наряду с этой готовностью постоять за правду и не отказаться от справедливых требований, вы найдете у немцев полное понимание необходимости в связи с войной отказаться от многих удобств. И отказаться не со скрежетом зубовным, а охотно, с радостью. Сейчас, в связи с войной, некоторые товары в Германии трудно получить. Но в любом магазине вас примут так любезно, так охотно расскажут, где вы, может быть, все же получите то, что ищете, или же объяснят, почему того, что вы ищете сейчас нет, что вы, выходя из магазина, действительно понимаете, что можно прекрасно обойтись без того, что вы искали, и что главное в жизни – это не материальное благополучие и не имущество, а хорошие отношения между людьми, основанные на взаимном доверии и уважении.
Великая заслуга национал-социализма также в том, что он разбил сословные перегородки. О том, какая согласованность царит между партией и народом, лучше всего свидетельствует деятельность „Национал-социалистического союза народного благополучия“. Эта организация самопомощи по инициативе партии была создана несколько лет тому назад для того, чтобы оказывать дополнительную помощь всем тем, кто в ней нуждается. В связи с наступавшей зимой был объявлен кружечный сбор на „зимнюю помощь“, и в короткое время были собраны сотни миллионов. Каждую субботу и воскресенье всюду – на улицах, в кафе, поездах, трамваях, кино, театрах и ресторанах к вам подходят люди с красными кружками, в которые каждый охотно опускает несколько пфеннигов. Опускает охотно, потому что знает, что на средства „зимней помощи“ был по соседству с его домом устроен детский сад, что мастер Шульце получил на эти средства дополнительный отпуск, что семья Бауэра, пострадавшая от английского налета, получила из фонда „Союза народного благополучия“ дополнительные средства, помимо государственной страховки.
Сейчас, в связи с привлечением женщин на работу, в Германии устроено огромное количество детских садов. Жены рабочих, занятые на производстве, утром приводят детишек в детский сад, где они остаются под присмотром опытных воспитательниц. Возвращаясь с работы, матери забирают детей домой. Таких детских садов в Германии сейчас устроено 28 000. Все это результат организованности Национал-социалистической партии и дисциплинированности германского обывателя, доверяющего своей партии и знающего, что пожертвованные им средства пойдут не как у нас, в международное общество помощи рабочим, где их получат крикуны и агитаторы, не на создание сети шпионажа в Аргентине, не на мифические нужды мирового пролетариата, которого мы, кстати сказать, из-за невозможности попасть за границу так никогда и не видели, а на его же насущные нужды. И помощь будет ему оказана именно в такой форме, в какой она ему нужна. Его спросят, в чем он нуждается, с ним посоветуются.
По субботам и воскресеньям вы увидите с кружками „зимней помощи“ и детвору, и стариков, и школьную молодежь. К вам протянется и мозолистая рука рабочего, и нервная, жилистая рука инженера, и тонкие пальцы артистки.
Да, в Германии нет сословий, нет классов. И это достигнуто не уничтожением миллионов лучших людей, а пробуждением сознания единства всех немцев. И если большевистская партия со дня своего основания повторяла: „Путем насилия“, то Национал-социалистическая партия ответила: „Путем убеждения и личного примера!“
Это единственный правильный путь, по которому должны идти и мы.
* * *
Основной экономической проблемой, над разрешением которой политики и экономисты больше всего ломали голову, была проблема распределения богатств. Если в США до последнего времени были миллионы безработных, не имевших чем накормить и во что одеть свои семьи, то это объяснялось не тем, что Америка производила слишком мало для того, чтобы удовлетворить потребности своих граждан, а неравномерностью распределения богатств. Все богатства там сосредоточены в руках небольшой группы капиталистов. Случалось, что товары гнили и портились на складах, их бросали в море, чтобы из-за избытка их не начали падать цены, а тем временем миллионы безработных влачили полуголодное существование, любуясь; как миллионеры катались в своих роскошных лимузинах.
Другой крайностью, своего рода „опрокинутой“ карикатурой на США является экономическая система Советского Союза, где вообще нет богатых, а все богатства сосредоточены в руках государства, скупо выдающего гражданам минимальный заработок и инвестирующего все средства в дело создания гигантской военной промышленности, тратящего колоссальные суммы на коммунистическую агитацию в других странах и на экспорт промышленных изделий себе в убыток. Последнее кажется странным, а, между тем, за счет советского обывателя за границу вывозилось колоссальное количество промышленных и сельскохозяйственных товаров по ценам ниже себестоимости, причем дефицит покрывался из карманов советских граждан. С точки зрения марксизма, это имело два преимущества: во-первых, за вырученную валюту можно было покупать машины, необходимые для создания мощной военной промышленности; во-вторых, низкая цена советских товаров подрывала конкуренцию местных промышленных предприятий, вынужденных закрываться и выбрасывать рабочих на улицу. Ведь большевики до последнего времени оставались верны своему старому принципу: чем хуже рабочему, тем лучше нам, потому что тем больше надежд, что начнутся беспорядки и в остальной Европе. Таким путем на местах создавался авангард революционных армий, приверженцев Москвы, вербовавшихся из людей, обездоленных ею же. А Москва лицемерно присылала рабочим, которых она только что выбросила с семьями на улицу, копеечное вспомоществование из средств, собранных ценой лишений и нищенской жизни русских рабочих и крестьян. И за границей находилось немало наивных, свято веривших в благородство своих предателей, воображавших, что единственным другом пролетариата является большевизм, и что освобождение придет с Востока.
