«Слово о законе и благодати»
В конце 1037 или в начале 1038 г. Иларион преподнес князю свое сочинение "Слово о законе и благодати" . Непосредственным поводом к его написанию послужило завершение строительства "города Ярослава". Киев праздновал свое "обновление" во образе Божьего Града, и при дворе Ярослава это событие осмыслили самым ответственным образом, выработав оригинальное историософское воззрение на судьбы Русской земли.
"Слово о законе и благодати" насыщено библейским материалом и цитатами из Священного Писания. Но это совсем не богословский трактат. Илариона занимает прежде всего и по преимуществу философско-историческая проблематика, хотя и в религиозном ее преломлении. Есть ли в историческом развитии человечества какая-то закономерность? Является ли вселенская история по сути историей только одного, "избранного" народа, через который вершится Божий замысел о мире, или же благодать Господня изливается на разные народы и страны? Кто такие русские люди: свободные и полноправные творцы христианской истории или вся их историческая роль сводится лишь к тому, чтобы пассивно воспринимать миссионерскую проповедь со стороны более "старых" христианских народов? В каком отношении стоит христианское настоящее Русской земли к ее языческому прошлому? В самой постановке этих вопросов сказывается ум, воспитанный в кирилло-мефодиевской традиции. Но никогда раньше в славянской, а может быть, и во всей христианской письменности идея равенства народов не звучала с такой ясностью и такой силой.
О своем credo Иларион заявил в первых же строках "Слова": "Благословен Господь Бог Израилев, Бог христианский, яко посети и сотвори избавление людем своим, яко не презре до конца твари своея идольским мраком одержиме быти и бесовским служением гыбнути". Для того чтобы мысль Илариона раскрылась во всей своей полноте, необходимо иметь в виду ее первоисточник. Это - первая глава Евангелия от Луки, где между прочим говорится: "Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ свой, и сотворил избавление ему" (Лк., 1: 68). Интереснее всего тут именно несовпадения. Иларион кардинально переиначивает евангельский текст, тщательно устраняя всякий намек на узкоплеменные черты ветхозаветного божества . "Бог Израилев" для него тождествен христианскому Богу, то есть новозаветной Троице и Ее богочеловеческой ипостаси - Иисусу Христу, который "приде" не к избранным, а ко всем "живущим бо на земли человеком". Конечно, рассуждает дальше Иларион, Бог сперва указал путь закона одному "племени Авраамову", но затем "Сыном Своим вся языкы [народы] спасе". Да и сам закон, собственно, был дан через иудеев всем людям для того, чтобы "человеческое естество" обыкло "в единаго Бога веровати, от многобожества идольскаго уклонялся", чтобы все человечество, "яко сосуд скверный", омытый чистой водою закона, могло воспринять "млеко благодати и крещения". Ибо "закон бо предтеча бе и слуга благодати и истине, истина же и благодать - слуги будущему веку, жизни нетленней… Прежде закон, потом благодать, прежде тень, потом истина" .
Пришествие истины и благодати в мир, уверен Иларион, открыло новую эру в истории человечества. Закон, пишет он, отошел, как свет луны, померкший в лучах воссиявшего солнца. И кончилась ночная стужа от солнечной теплоты, согревшей землю. "И уже не теснится в законе человечество, но в благодати пространо [свободно] ходить" . Закон был несовершенен, в частности потому, что "оправдание иудеиско скупо бе, зависти ради", не простиралось "в ины языки, но токмо в Иудее единой бе"; христианская же вера "благо и щедро простирался на вся края земныя". Эту мысль о всемирно-исторической роли христианства Иларион подкрепляет множеством цитат из ветхозаветных книг и Евангелия, всячески подчеркивая, что победа христианства над иудейством, благодати над законом не простая историческая случайность, но закономерность, вложенная Промыслом в течение вселенской истории. Сам Господь через пророков и Сына Своего осудил слепоту и гордыню иудейского народа, который, не приняв Спасителя, лишил себя исторического будущего. Такова расплата за национально-религиозное обособление. А потому подобает "благодати и истине на новы люди всиати", ибо "не вливають бо, по словеси Господню, вина новаго - учения благодатьна - в мехы ветхы, обветшавши в иудействе, аще ли просядутся меси и вино прольется… Но ново учение - новы мехы, новы языки".
Итак, по Илариону, историческое содержание эпохи благодати заключается в приобщении все новых и новых "языков" к христианскому вероучению. Христова благодать наполняет всю землю, покрывая ее, "яко вода морская". Каждый народ призван стать в конце концов "народом Божиим": "во всех языцех спасение Твое". Исключение составляют одни иудеи, в которых обладание законом - этой тенью благодати и истины в эпоху языческой "лести" - породило губительное чувство национальной исключительности и замкнутости. Притязание на превосходство отсекло их от истины и сделало даже хуже язычников, закона не знавших, но зато и более открытых для восприятия Христовой веры (предрасположенность языческих народов к грядущему обновлению во Христе для Илариона символизируют волхвы, принесшие дары младенцу Иисусу).
Таким образом, народы земли проходят в своем развитии через два состояния: "идольского мрака" и богопознания. Первое состояние - это рабство, блуждание во тьме, "непроявленность" исторического бытия, второе - свобода, полнота исторических сил, разумное и уверенное созидание будущего. Переход из одного состояния в другое знаменует вступление народа в пору исторической зрелости. С этого момента национальная история вливается в мировой исторический поток.
Распространение благодати, как оно рисуется в "Слове", - пространственно-временной процесс. Одни народы вовлекаются в него раньше, другие позже. Взор Илариона обращается к Русской земле, которая вслед за другими странами, в положенное ей время, познала истинного Бога: "Вера благодатьная по всей земли простреся и до нашего языка рускаго доиде. И озеро закона иссохло, евангельскыи же источник наводнився и всю землю покрыл и до нас разлиася. Се бо уже и мы с всеми христиа-ными славим Святую Троицу…"
Величие и значимость происшедшей на Руси перемены Иларион дает почувствовать рядом сильных противопоставлений прошлого и настоящего: "Уже не идолослужителе зовемся, но христианин… И уже не капище сотонино сограждаемь, но Христовы церкви зиждемь. Уже не закалаем бесом друг друга, но Христос за нас закалаемь бываеть и дробим в жертву Богу и Отцу. И уже не жертвенныя крове вкушающе погыбаем, но Христовы пречистыя крове вкушающе спасаемся. Вся страны благый Бог наш помилова и нас не презре: восхоте и спасе нас и в разум истинный приведе. В пустой и пересохшей земле нашей, иссушенной идольским зноем, внезапу потек источник евангельский, напаяя всю землю нашу… Бывше нам слепом и истиннаго света не видящемь, но в лести идольстии блудящемь, к сему же и глухом от спасенаго учения [к спасительному учению]. Помилова нас Бог и всиа и в нас свет разума, чтобы познати Его… Спотыкались мы на путях погибели, следуя за бесами, не ведали пути, ведущего в жизнь вечную. К сему же гугнахом [бормотали] языкы нашими, моляше идолов, а не Бога своего и Творца. Посетило нас человеколюбие Божие, и уже не последуем бесом, но ясно славим Христа, Бога нашего… Прежде бывшем нам, яко зверем и скотом, не разумеющемь деснице и шюице [где право, где лево]; о земном пеклись, нимало не радея о небесном. Но посла Господь и к нам заповеди, ведущая в жизнь вечную… Итак, странни суще [чужими были], а людие Божий нарекохомся, и враги бывше сынове Его прозвахомся".
Знаменательно, однако, что в тоне Илариона преобладает восхищение дарами благодати. Заблуждения и ужасы эпохи "идолослужения" лишь оттеняют радость преображения. Так бабочка смотрит на покинутый ею кокон. Произошла метаморфоза - чудесная и вместе с тем неизбежная. Иларион снова подчеркивает, что принятие Русской землей христианства было предусмотрено в божественном плане мировой истории: "Сбылось у нас реченое [сказанное пророками] о языцех". Из этого следует, что и дохристианская история Руси имеет непреходящее значение. Языческое прошлое - это не то, что должно быть осуждено, отвергнуто и забыто, а то, что подлежит спасительному исцелению. Крещение не разрывает, а скрепляет связь времен. Освещая лучами благодати настоящее и будущее, оно бросает провиденциальный свет и на пройденный путь, который теперь получает свое историческое оправдание.
Нерасторжимое единство двух эпох русской истории - языческой и христианской - в "Слове" олицетворяет князь Владимир. Воздавая хвалу крестителю Русской земли, Иларион славит вместе с ним свою страну, сумевшую за недолгий исторический срок встать вровень с великими державами мира: "Хвалит же похвальными гласы Римская страна Петра и Павла, ими же вероваша в Исуса Христа Сына Божия, Азия, и Эфес, и Патм - Иоанна Богослова, Индиа - Фому, Египет - Марка. Вся страны, грады и людие чтут и славят коегождо [каждые] их учителя, иже научиша православней вере. Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами великая и дивная сотворившаго нашего учителя и наставника, великаго кагана нашея земли Володимера, внука старого Игоря, сына же славнаго Святослава, иже в своя лета владычествующе, мужьством же и храборством прослуша [прослыли] в странах многах и победами и крепостию поминаються ныне и словуть. Не в худе бо и не в неведоме земли владычествоваша, но в Русьской, яже ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли".
