Даже опытный Олд Файерхэнд недооценивал опасность, и только Виннету, не принимая участия в ликовании по поводу временной удачи, лежал рядом со мной с отсутствующим видом.
- Взгляд моего краснокожего брата мрачен, а лоб нахмурен. Какие мысли тревожат сердце апача? - спросил я.
- Виннету разговаривает с Великим Духом. Он видит смерть, врывающуюся через проход и спускающуюся с гор. В долине бушует пламя, а вода покраснела от крови. Разум белых помутился от жажды мести, а глаза ослепли от ненависти. Паранох придет за скальпами охотников, но Виннету сразится с ним и споет песню смерти над телом врага.
- Но как могут индейцы ворваться в "крепость"? Им не проникнуть сюда через проход.
- Мой брат произносит слова, в которые не верит сам. Разве может одно ружье остановить сотни врагов?
Виннету был прав. Он повторил вслух мои мысли. Один человек не в состоянии защитить узкий проход от многочисленных врагов, он может поразить первых, но остальные растопчут его и прорвутся. Я поделился нашими сомнениями с Олд Файерхэндом, но он ответил:
- Тогда мы встретим их залпом у выхода из тоннеля.
Его довод меня не убедил, но и спорить не имело смысла. С наступлением темноты мы удвоили стражу. Я должен был встать на часах только на рассвете, когда индейцы предпочитают нападать на врага, чтобы застать его врасплох, но тягостное чувство беспокойства овладело моей душой, и внутренне я был готов вступить в бой в любое мгновение.
Чтобы как-то занять себя, я пошел искать Сволоу. Он щипал траву в дальнем конце долины у подножия взмывавшей вверх скальной стены. Похлопав его по шее и угостив лепешкой, я уже собрался было уходить, когда мое внимание привлек легкий шорох, донесшийся сверху.
Конь поднял голову, готовый предупредить меня об опасности громким фырканьем. Я быстро схватил его за узду и прикрыл ладонью раздутые ноздри, чтобы Сволоу не выдал наше присутствие. Я с напряжением вглядывался в ночное небо, надеясь различить на его фоне темные силуэты. Прошла минута, другая. Может быть, со скалы сорвался случайный камень? Или он был сброшен чьим-то неосторожным движением, а теперь неизвестные выжидают?
Наконец на скалах появились тени осторожно спускающихся вниз индейцев. Шедший впереди проводник двигался уверенно, словно бывал здесь уже не раз и хорошо знал тайную тропу. Еще немного, и враги ступят на дно долины.
Я мысленно бранил себя: если бы я не поддался общему легкомыслию и захватил с собой штуцер, достаточно было одного выстрела, чтоб убить проводника, без которого остальные не смогли бы сделать и шагу. При мне же были только револьверы, совершенно непригодные для прицельной стрельбы на таком расстоянии. Поднимать же пустую пальбу лишь для того, чтобы предупредить товарищей, тоже было нельзя: прежде чем ко мне подоспеет помощь, индейцы успеют до меня добраться, тем более что, убегая, я попаду на открытое пространство, где даже плохой стрелок может всадить в меня пулю. И я решил прибегнуть к хитрости.
Проводник приближался к скальному уступу, что находился как раз на полпути между нами. "Если я успею туда до него, - подумал я, - мне ничего не будет стоит убить и его, и еще дюжину идущих за ним краснокожих".
Цепляясь руками за валуны, я полез вверх, но тут со стороны входа донеслись выстрелы. Дьявольски хитрый Паранох, видимо, оставил снаружи десяток-другой индейцев, чтобы разыграть нападение и отвлечь наше внимание от истинной опасности. Я изо всех сил карабкался вверх, мои пальцы уже цеплялись за край уступа, к которому я так стремился, как вдруг камень выскользнул из-под моей ноги, и, не удержавшись, я полетел вниз, пересчитывая ребрами все острые и тупые углы скалы. От удара о землю я потерял сознание...
Когда я пришел в себя и вспомнил, что со мной произошло, индейцы находились от меня уже на расстоянии нескольких шагов. Тело пронзала острая боль, но я, превозмогая себя, вскочил на ноги, выстрелил несколько раз по темным силуэтам и, взобравшись на спину Сволоу, помчался прочь.
Поняв, что их обнаружили, индейцы с диким воем побежали за мной.
Увы, у костра никого не было. Охотники попались на хитрость Параноха и сгрудились у выхода, ожидая нападения оттуда, и только теперь обратили внимание на мои выстрелы.
- В чем дело? - крикнул мне Олд Файерхэнд. - Где вас черти носят? Индейцы атакуют вход!
- Они уже в долине! - ответил я. - Скорее в пещеры!
Индейцев было намного больше нас, и единственной возможностью спастись от неминуемой гибели был отход к пещерам, где, скрываясь за камнями, можно было отстреливаться от наседавших воинов. Но, к сожалению, было уже поздно,
Вопреки своим обычаям краснокожие не стали дожидаться, пока соберутся все, а бросились на охотников, настолько ошеломленных неожиданным появлением врага, что, только увидев занесенные над головами томагавки, они очнулись и стали отбиваться.
Может быть, я и успел бы добраться до моей кельи, но Гарри, Олд Файерхэнд и Виннету нуждались в моей помощи.
- Уходите под скалу! - кричал я, нанося удары озверевшим краснокожим.
На мгновение враги потеряли уверенность, отступили перед моей яростью и открыли нам путь к отвесной скале, где мы, по крайней мере, могли не опасаться удара в спину.
- Почему такое должно было случиться именно со мной, чтоб мне лопнуть! донесся из скалы знакомый голос. Из узкой расщелины, куда с трудом мог протиснуться человек, высовывалась голова Сэма Хокенса. - Какого черта вам понадобилось показывать краснокожим, где скрывается старый енот Сэм Хокенс?!
Маленький хитрый человечек был единственным, кто не потерял самообладания и мгновенно сообразил, где искать спасения. Несмотря на то, что мы привели к нему беснующихся от ярости краснокожих, он без колебаний ухватил Гарри за руку и потащил к себе в расщелину.
- Полезайте сюда, мой маленький сэр, для вас места хватит.
В рукопашном бою, когда вокруг мелькают тени, когда невозможно прицелиться и часто даже не успеваешь нажать на курок, карабины, ружья и штуцеры бесполезны. К счастью, трапперы готовились встретить индейцев у входа в долину, и ножей, и топоров у них хватало. Только Хокенс и Гарри, укрытые в скале, могли воспользоваться огнестрельным оружием. Хокенс заряжал, а мальчишка стрелял. Пороховое пламя вырывалось из расщелины, с одной стороны которой стоял я, а с другой - Олд Файерхэнд.
Костер отбрасывал мерцающие кровавые блики на мечущиеся темные фигуры индейцев и трапперов, звенела сталь, слышались короткие вскрики белых и истошный вой краснокожих.
У нас не оставалось сомнений, что участь наша предрешена - нас было слишком мало, чтобы выстоять, а помощи ждать было неоткуда. Но никому не хотелось покорно принимать смерть, каждый стремился продать свою жизнь подороже. В такие минуты к белому человеку приходят спокойствие и хладнокровие, что удваивает его силы и дает преимущество над краснокожими жителями американской прерии.
Туманным, смутным видением в моем мозгу пронеслись образы родителей, оставшихся за океаном, которые больше никогда не получат весточки от сына... Видение исчезло, и пришла холодная ясность ума.
Я не мог простить себе, что оставил штуцер в келье, куда сейчас никоим образом нельзя было добраться. Два дня я только и делал, что предвидел, предостерегал, советовал, но в конце концов вынужден был собственной кровью расплачиваться за чужие ошибки. От злости и горечи я с такой яростью стал размахивать томагавком, что Сэм Хокенс подал голос из своего укрытия.
- Славно, сэр! Вот это работа, любо-дорого посмотреть! - нахваливал он меня. - Я видел такое лишь однажды в жизни - когда мне пришлось пожить среди канадских дровосеков. Мы с вами прекрасная пара. Как жаль, что нас укокошат, а то бы мы с вами отняли еще не одну шкурку и у бобров, и у краснокожих.
Голос маленького вестмена прозвучал неожиданно громко, и его слова услышал даже Билл Паркер, несмотря на вчерашнее ранение разивший индейцев прикладом.
- Сэм Хокенс, - отозвался он. - Если уж тебе так приспичило поглазеть на что-нибудь забавное, то вылезай из своей норы и смотри сюда! Старый енот, ты назвал меня гринхорном! Ха-ха-ха! Скажи, разве гринхорн ничему не научился?
В двух шагах от меня, упираясь спиной в скалу, стоял Олд Файерхэнд. В одной руке он сжимал нож, в другой - томагавк, но казалось, что у него не две руки, а четыре - так ловко он расправлялся с бросавшимися на него противниками. Забрызганный с ног до головы своей и чужой кровью, он твердо стоял на широко расставленных, словно вросших в землю ногах, седые волосы длинными прядями свисали с его головы, богатырская фигура привлекала индейцев, как пламя свечи манит ночных мотыльков. Он получил больше ран, чем я, но ни одна из них не свалила его с ног.
Неожиданно из гущи схватки вынырнул Паранох и с криком бросился к Олд Файерхэнду:
- Наконец-то я добрался до тебя! Вспомни Рибанну и погибай!
