В четверг 14-го апреля 1988 года израильская разведка перехватила сообщение из французских источников, предназначенное для ООП, где говорилось, что израильтяне что-то замышляют. Несмотря на серьезные опасения, решено было продолжать операцию.
В это же время поздно вечером Абу-Джихад сказал своей жене Интисар, которую все звали Умм-Джихад (мать Джихада):
— Послушай, Умми, я вернусь поздно. Но мне ты будешь нужна. Положи Нидаля в его комнате, хорошо?
— Хорошо, — кивнула она, и голос ее дрогнул.
В последние годы муж не часто говорил ей «ты мне нужна». Она и не помнила, когда он говорил ей это в последний раз. Абу-Джихад жил своим делом, о доме и семье не забывал, нет, но помнил так, будто выполнял обязанность, данную ему Аллахом. Любил, но по— своему. На людях всегда показывал свою привязанность, а наедине (так редко в последнее время!) лишь Нидаля ласкал и лишь ему говорил слова, которые она, Умм-Джихад, жаждала услышать в свой адрес.
Абу-Джихад положил в боковой карман костюма пистолет, пригладил перед зеркалом усы. Обернулся к жене.
— Умми, — сказал он неожиданно, — если меня не станет, имей в виду, Нидаль должен запомнить меня, как Назим помнит своего деда.
Назим был одним из телохранителей Абу-Джихада, и дед его Фарук, убитый евреями еще в конце сороковых, в первой войне, был для молодого человека примером. Фотографию не старого еще мужчины в «куфие» он носил в боковом кармане и каждый раз, когда нужно было давать слово, Назим доставал фотографию и прикладывался к ней губами.
— О чем ты? — нахмурилась Умм-Джихад. — Что происходит в последнее время?
— Я сказал, — отрезал Абу-Джихад. — Ничего не происходит, ничего.
Не нужно было говорить ей это, — подумал он. — Ничего она не понимает, хотя и знает многое.
— Вернусь поздно, — повторил он, выходя из комнаты.
Жена проводила его беспокойным взглядом.
* * *
В ночь операции израильский десант на тунисском берегу ожидали три автомобиля — два «Фольксвагена» и один «Пежо». Автомобили были взяты напрокат за двое суток до того в трех разных агентствах. За прокат машин было уплачено наличными. Их взяли напрокат трое агентов «Моссада», выдававшие себя за ливанцев. Они говорили на прекрасном французском языке.
Когда корабли подошли к тунисскому берегу, было получено сообщение, что не только Абу-Джихад будет ночевать дома в эту ночь, но и большинство лидеров ООП. Информация была передана в оперативный штаб, где находился Барак, в зашифрованном виде. Было внесено предложение расширить операцию.
В это время дом Абу-Джихада находился под наблюдением. Агенты «Моссада» следили за телохранителями, за движением в престижном районе, и стремились определить признаки нарушения рутинного порядка вещей, который им хорошо был известен. Они оставались на своих местах вплоть до завершения операции.
15-го апреля с наступлением темноты корабли встретились в точке, находившейся вне тунисских территориальных вод и вне досягаемости тунисских радаров. После того, как с подводной лодки, наблюдавшей заберегом через перископ, сообщили, что на берегу никого не осталось, на воду были спущены две моторные лодки, в каждой из которой находились по два человека. Они добрались до берега, где соединились с поджидавшими их агентами «Моссада».
На корабли было передано шифрованное сообщение, что берег находится под контролем. Тогда в воду было спущено 5 резиновых лодок «Зодиак», на которые вошло 20 бойцов из спецподразделения генштаба.
Бойцы высадились на берегу неподалеку от бывшего финикийского Карфагена. Оттуда недалеко ехать до квартала Сиди— Бу-Саид. На берегу царила тишина, нарушаемая лишь шумом волн.
Агенты «Моссада» непрерывно передавали информацию с наблюдательного пункта — кто въехал, а кто выехал. Выяснилось, что Абу-Джихад задерживается в городе, где у него проходит встреча с Фаруком Каддуми, возглавлявшим политический отдел ООП. На встрече обсуждалось решение вашингтонской администрации закрыть представительство ООП.
Тем временем семья Абу-Джихада готовилась ко сну. Трое старших его детей учились за границей. Дома оставались жена Интисар, 16-летняя Хана, спавшая у себя в комнате, и двухлетний Нидаль, ночевавший в комнате родителей.
* * *
После полуночи, когда завершилась встреча с Каддуми, Абу-Джихад направился домой. Вот его машина подъехала к дому. Остановилась. Телохранители занимают свои места. Один — в машине, другой — на подходе к дому, третий — в доме. Телохранитель, сидящий в машине, дремлет. Когда Абу-Джихад вошел в дом, погас свет на первом этаже и зажегся свет в спальне. Квартал вилл погрузился в сон.
По сигналу бойцы группы захвата сели в автомобили, которыми управляли агенты «Моссада». Дорога от берега к дому Абу-Джихада проходит по живописным местам вдоль развали древнего Карфагена. Дом Абу-Джихада стоял на холме над морем километрах в пяти от места высадки командос.
Прошло немногим более часа с момента высадки, и израильтяне въехали в квартал вилл Сиди-Бу-Саид. Здесь проживало еще несколько лидеров ООП, а также многочисленные иностранные дипломаты. На одной улице с Абу-Джихадом, прямо через дорогу, жил руководитель разведки ООП Абу эль-Холи. В соседней вилле обитал Абу-Мазен — ответственный за диалог с израильскими левыми.
Машины остановились возле дома. Десантники вышли и разделились на четыре звена. Первое и второе звено были вооружены автоматами «мини-узи» с глушителями и пистолетами «Берета» — тоже с глушителями. Третье и четвертое звено вооружены винтовками.
Около двух часов ночи был дан приказ начинать операцию. Двое бойцов, один из которых был замаскирован под женщину, подходят к машине, где спит телохранитель Абу— Джихада. Один из них стреляет в него из винтовки с глушителем.
Первое и второе звенья занимают места у входной двери. Третье и четвертое окружают здание. Входная дверь виллы сделана из бронированного дерева. Ее взламывают с помощью особого устройства.
Второе звено спускается в подвал. Там убивают еще одного телохранителя. Садовника убивают в саду виллы.
Бойцы первого звена один за другим вбегают по лестнице, ведущей в спальню Абу— Джихада. Молодой израильский офицер, которому поручено убить «самого», взбегает по ступенькам.
В своей спальне Абу-Джихад слышит голоса, доносящиеся снизу. «Я проснулась от шума, — вспоминает Умм-Джихад. — Муж вскочил и выхватил револьвер. „Что такое? Что случилось?“ — спросила я, услышав крики и шум взламываемой двери. Мне тут же стало ясно, что происходит. Абу-Джихад не успел ответить. Он подошел к двери спальни. Я — за ним. Все произошло в считанные секунды. Я увидела людей в масках. Абу-Джихад затолкал меня в спальню. Один из израильтян приблизился к нему и выстрелил с близкого расстояния».
Тело убитого было изрешечено пулями, но почему-то несколько секунд он продолжал стоять на месте. Когда позднее люди ООП осмотрели труп, они нашли на нем следы от 70 пуль.
* * *
16-го апреля во второй половине дня премьер-министр Ицхак Шамир вошел в свой кабинет и сразу направился к телефону. Ему сообщили, что связь готова и можно говорить. Шамир поднял трубку.
— Эхуд?
— Да, господин премьер-министр, — ответил Барак.
— Давай без церемоний. Поздравляю, отличная работа!
— Спасибо, — сдержанно ответил он.
— Поздравь всех, кто участвовал в операции. Раненых нет?
Он знал, что нет, но хотел услышать еще раз.
— Нет, все здоровы. Завтра будем в Хайфе.
— Еще раз — поздравляю.
Министр обороны Ицхак Мордехай на вопросы журналистов отвечать отказался. В министерстве работали в обычном режиме, ничего экстраординарного не произошло, о чем говорить с прессой?
Ариэль Шарон своей радости не скрывал.
— Одним убийцей меньше, — сказал он репортерам. — К сожалению, только одним. Не знаю, кто его убил, но это была хорошая работа.
— Израиль участвовал в этой операции? — спросил кто-то из репортеров.
— Израиль? — удивился Шарон и, подумав, добавил: — Не имею такой информации. Вряд ли.
Липкин-Шахак, слушавший интервью Шарона по радио, обернулся к Моше Аялону.
— «Бульдозер»[21] — сказал он, — не умеет скрывать своих чувств. Он сказал «вряд ли» с такой гордостью, что даже я расслышал, как его прямо-таки распирает от желания рассказать всем, какие замечательные ребята в нашем спецназе.
— Меня тоже распирает, — усмехнулся Аялон. — Приходится держать давление.
— Барак уже отоспался? — спросил Липкин-Шахак.
— В три часа прибудет с докладом.
В это время он встречался с солдатами спецназа. Отоспался он на корабле: десять часов сна после двух суток бодрствования показалось ему вполне достаточно.
— Ребята, — сказал генерал, — это была хорошая работа. Настолько хорошая, что вы должны о ней забыть. Ничего не было, ясно?
