Ознакомительная версия.
Обыск продолжался — как и везде, он сопровождается заброской М-24 в наиболее подозрительные помещения. Глухие взрывы гранат и немецкая речь приближалась к следующему валу, в каземате которого находились больные из госпиталя.
Там уже в это время развернулся мини-лазарет — поступили раненные во время обстрела. Бинтов и медикаментов почти не было, но у начальника госпиталя Бориса Алексеевича Маслова, его врачей и медсестер оставалось их искусство медиков. Этого мало, но удается спасти хоть кого-то.
«Немцы подходят!» Решение за Масловым — можно было открыть огонь из пистолета, и в ответ в каземат полетят гранаты, превратив его в братскую могилу для тех, кого сейчас он спасал.
Маслов поступил иначе — надев новый белый халат, вышел наружу. Пойдя навстречу солдатам Ульриха, мучительно вспоминая полузабытый немецкий, он закричал, что там, под землей — раненые. «Verwundet! Dort! Verwundet!» — несколько солдат, держа гранаты наготове, подошли к каземату. Осторожно заглянули внутрь…
Однако эвакуацию пока нельзя было произвести — по всему острову свистели пули. Маслов остался там же, с пациентами и персоналом, продолжая оставаться их главным врачом[628].
Голос Маслова услышали те четверо, что спаслись из разгромленного каземата Ткачевой — вместе с ним они направились туда вновь. Но поздно — спасать было некого, только прощаться — подойдя к убитым Ровнягиной и Хорецкой, он поцеловал их. Ткачеву и трех ее спутников Маслов перевел к себе.
При попытке зачистить остров дальше, идя вдоль главного вала, солдаты майора Ульриха вынуждены залечь — отдельные группы противника, по-видимому, преодолев первый ужас, начинают защищаться[629].
Цитадель
«Внимание…» Два MG-34 из Тереспольской башни длинными очередями ударили по окнам подвала, выходящим к воротам, подавляя возможный огонь…
«Сейчас начнется…» — Еремеев наводит «Максим» на Тереспольские, решив, пропустив одиночек, бить по первой большой группе. Рядом — его второй номер, Алексеев.
…Пошли!! Вторая волна выбегает… Но не из ворот — двое-трое выпрыгнули из кольцевой казармы, правее Тереспольских. Метнулись к стене 333 сп — пригнулись — и гранаты летят в темноту подвальных окон. Амбразуры не успевают ответить. «Ну гады…» Двое выбежали из ворот, туда же — за стену… И вот — показалась большая группа.
Воздух зашелестел от пуль — ударил «максим» Еремеева, но сразу же давя его, почти в упор, застучали немецкие пулеметы из Кольцевой, а в окно влетела М-24. Еремеев даже не успел понять, что это — дранка или кусок доски, как раздался взрыв. Глаза пулеметчикам засыпало песком и известковой пылью. Хуже досталось Алексееву — его пришлось заменить Федосеевым[630].
Однако пулемет «красноты» подавлен — из-под ворот выбегают новые и новые группы III/I.R.135. Но до безопасности еще далеко — вдоль кольцевой казармы хлещет очередями пулемет 84 сп, стоявший за проломом в ограде Инженерного управления.
Гранаты летят в окна подвала и самого здания — они защищены решетками, М-24 рвутся у проемов, выгибая железные прутья и выбивая куски кирпича. Тем, кто внутри, все равно не избежать осколков. Гранаты — и во входы в подвал 333 сп, окна пограничников. Грохот взрывов… А вот теперь — вперед! Обтекая погранзаставу, вторая волна бежит к Трехарочным.
…БА-10 Матевосяна не удалось добраться до Бреста — Восточные ворота забиты сгоревшими тягачами 98 ОПАД. Двинулись к Северным, по дороге обстреляв продолжающую вести там бой 12-ю роту, но в туннеле Северных горели грузовики. Устремились к Северо-Западным, но, подъехав к отстреливающимся от батальона Ельце домам комсостава, от их защитников узнали, что те заняты немцами. Прорыв на броневиках через немцев — слишком рискованное дело.
Поехали назад, к Трехарочным воротам, куда в это же время, оставляя церковь справа, подбегали штурмовые группы второй волны: «Мы как раз пробегали мимо очередных ворот[631], как прямо на нас загромыхали 2 русских танка. Я едва успел крикнуть: „Бронебойными пулями — огонь!“, как мы уже находились в их поле обстрела. Тем не менее после короткого боя танкам пришлось свернуть и отступить. Это были еще те времена, когда вражеские танки (разумеется, только легкие) можно было прогонять таким образом»[632].
Но, скорее всего, это были не танки (Т-38), а БА-10 Самвела Матевосяна, возвращавшиеся к 84 сп. Матевосян принял бронебойные пули за бронебойные снаряды — возможно, поэтому группе Тойчлера удалось отогнать броневики. Тем не менее бронебойные пули смертельно ранили башенного стрелка Григорьева. БА-10 рванули дальше…
Свидетелем возвращения Матевосяна на участок 84 сп был старшина А. И. Дурасов, командир взвода боепитания 84 сп, занимавший позиции в саду у Белого дворца. «Вдруг на площадку садика выскочил бронеавтомобиль и, развернувшись, остановился у линии обороны, занятой нами. Из машины, шатаясь, спустился раненый водитель, а за ним показался Матевосян в гимнастерке со знаками различия полкового комиссара»[633].
Но почему же вернулся один бронеавтомобиль? Почему Тойчлер упоминает о двух, а не трех «бронеобъектах»?
Судя по всему, бой был несколько более ожесточенным, чем описывают и Матевосян и Тойчлер. Необходимо заметить, что в это время в районе Трехарочных было кому стрелять по броневикам и помимо Тойчлера — и группа 12-й роты на пкт 145, и засевшие в столовой 33-го инженерного полка. Однако в отчете I.R.130 уничтожение «двух русских разведывательных бронеавтомобилей» приписывается «лодочникам» группы Кремера и солдатам Праксы, засевшим у Трехарочного моста (столовая комсостава и церковь). Неясно, как они это сделали — противотанковыми ружьями?[634] Возможно, «лодочники» были в этот момент не только в столовой комсостава или церкви, возможно, выскочили с гранатами и пока броневики отбивались от Тойчлера, взорвали их. Неизвестно — стреляли все. Просто Тойчлеру, сразу после обстрела устремившемуся к Трехарочным, было не до удаляющихся броневиков.
Их видел Иван Долотов — следуя один за другим, три БА-10 ходили взад-вперед вдоль тыловой ограды сада, окружающего штаб. То вперед, то назад, без разворота. Похоже, пытались избежать попаданий? Через несколько минут Долотов заметил их вновь — «все три броневика стояли покосившимися и два из них горели». Судя по всему, из того, что был подбит, но не загорелся, и выбрался Матевосян. Свидетельства Долотова и Дурасова совпадают по месту событий, это же подтверждают и фото — один из броневиков сгорел как раз на месте боя с группой Тойчлера, у столовой 33-го инженерного полка.
Наконец, на Тойчлера вынеслось не три, а два броневика и потому, что третий, возможно, подбили еще в Трехарочных воротах — и к этому причастны не «лодочники» или Тойчлер, а артиллеристы 333 сп (несколько из них уже были в артпарке, ища орудия, уцелевшие после артобстрела). На эту мысль наводит эпизод, рассказанный мл. ветеринарным фельдшером ветеринарного лазарета 333 сп А. К. Леонтьевым: «Полковник Матвеев, командир полка, прорвался на 2 или 3-й день и через ворота на броневиках, через вторые ворота из города к костелу, наши артиллеристы дали огонь, думали, что немцы, броневики развернулись, ушли, под аркой, говорят, полковник вышел и сел затем. Узнав об этом, бойцы плакали»[635].
Насчет Матвеева, да и даты — это, конечно, преувеличение. Но, находясь в артпарке, неопытные бойцы вполне могли открыть огонь по трудноразличимым за деревьями и дымом, рокочущим силуэтам. Хотя подбить — вряд ли.
…Тем временем группа Тойчлера пробилась к Трехарочным воротам, где уже собирались другие группы батальона, наносящие удар справа от церкви.
Здесь произошла заминка. Но Тойчлеру не нравится эта «передышка» — русские сразу же открыли огонь по скоплению немцев у ворот, снова начались потери. Ефрейтор Тойчлер крикнув: «Кто-нибудь идет со мной добровольно?»[636] галопом пересек Трехарочный мост с 6 рядовыми, имевшими, в том числе и 21.МG.
Вслед за ними устремились и остальные, оказавшись как раз вовремя, чтобы поддержать группы 12-й роты, залегшие здесь, ведя бой с русскими противотанковыми пушками. Стремительный рывок Тойчлера продолжался — бегло пройдя слева от пкт 145 и лежащему перед ней большому палаточному городку, они устремились к брошенной русскими огневой позиции зенитной артиллерии. Добежав до нее, группа Тойчлера так стремительно и неожиданно вышла во фланг русской противотанковой пушке[637], что смогла частично перестрелять ее расчет. Несколько артиллеристов смогли убежать. Так, Ганс Тойчлер, вероятно, первый из 45-й дивизии оказался рядом с Восточным фортом, где-то на перекрестке у корпусов ДНС. Через несколько мгновений с ним рядом был и Пракса со своими людьми.
Ознакомительная версия.
