Попытка деблокирования Будапешта во время операции «Конрад III». 18–27 января 1945 года
Некоторые оставшиеся в живых утверждали, что с советских позиций через динамик транслировалась песня, бывшая некогда шлягером. Это был некий психологический прием, так как в песне содержались следующие строки: «Твой побег бесцелен, твой бег не приведет ни к чему, все равно ты никуда не скроешься». В перерывах между очередным запуском этой песни по-венгерски объявлялось: «Мы знаем, что приближаетесь! Мы уже ждем вас!» А на улицах Баттхьянь, Иартарй, Фарфок и Оштром скопилась огромная толпа людей. Возникала давка. Еще не началась атака «первого вала», как на улицах скопилось около 10 тысяч человек. Большинство из них должны были покинуть свои укрытия много позже. Но они толпились и, по сути, мешали началу прорыва. С самых первых минут осуществления план Пфеффера-Вильденбруха потерпел неудачу. Все шло не так, как было задумано.
Сенная площадь и площадь Селля Кальмана освещались бесконечными ракетами. Первые ряды наступающих были просто скошены пулеметным и автоматным огнем. Участник этих событий вспоминал: «На Сенной площади и площади Селля Кальмана по нам был открыт сильный артиллерийский и минометный огонь. Мы тут же стали нести огромные потери. Прорыв остановился. Многие скользили и падали на лед, покрывавший Сенную площадь. Нам удалось укрыться между домами. За это время был обнаружен и уничтожен укрывшийся у здания ресторана «Тёрёкбастия» русский минометный расчет. В эти минуты невольного замешательства сзади стали напирать новые подразделения. Прорыв был направлен в сторону нового здания больницы Святого Яноша».
Алайош Вайда в те часы прорывался от площади Селля Кальмана в направлении улицы Хаттью. «То, что я там увидел, не умещалось в моей голове. Площадь была освещена бесконечным количеством разрывов и выстрелов, прожекторов и ракет. Казалось, настал день. Трассирующие пули летали со всех сторон. Гранаты взрывались то тут, то там. Не будет преувеличением, если я скажу, что мне пришлось пробираться по горам трупов».
Между деревьями Варошмайорского парка солдаты могли продвигаться вперед, только перепрыгивая от ствола к стволу. Атака, предпринятая «боевой группой» полковника Кюндигера, захлебнулась в крови. Только последующие три атаки смогли не сломить, а несколько отодвинуть линию советской обороны. Почти все, кто принимал участие в «первой волне», погибли между почтамтом и Варошмайором.
Уцелевшие немецкие и венгерские танки, равно как несколько бронетранспортеров, судя по всему, смогли прорваться по улице Варфок. По крайней мере очевидцы уверяли, что видели на ней во время ночного боя три венгерских танка. Эти бронированные машины, под завязку нагруженные боеприпасами и медикаментами, смогли углубиться на 2–3 километра в глубь советских позиций, но потом они были подбиты. Некоторые из машин были уничтожены непосредственно перед немецкой линией фронта. Другая бронетанковая группа (3 танка и несколько бронетранспортеров) попыталась прорвать советскую оборону на Варошмайорской улице. Но и здесь не обошлось без казусов.
В топливный бак танка, которым командовал Эрнст Келлер, неизвестными диверсантами оказался залит сахарный сироп. В итоге машина не завелась, и ее пришлось бросить. Находившийся перед этим танком бронетранспортер попытался снести баррикаду, воздвигнутую на Варошмайорской улице. Стоило ему только наехать на укрепление, как он сразу же был поражен бронебойным снарядом. Все находившиеся в бронетранспортере люди погибли. Стало ясно, что прорыв по данной улице был невозможен. Расположившиеся у нового здания больницы Святого Яноша советские солдаты, используя тяжелую артиллерию, нанесли огромные потери идущим на прорыв немцам. Продвижение по этой улице долгое время было неосуществимым, пока внезапно артиллерийские расчеты не уничтожил неведомо откуда появившийся немецкий танк.
Советские танки, которые заняли позиции в Варошмайорском парке, у больницы Святого Яноша и у Будадьендье, включились в бой не сразу. Они атаковали прорывающихся немцев и венгров только в 21 час, то есть час спустя после начала операции. В принципе советские танки можно было вывести из строя фаустпатронами, которые имелись в наличии в Будайском замке. Но идущие на прорыв солдаты могли нести с собой в лучшем случае 6–7 килограммов вооружений, то есть винтовку, автомат с семью магазинами к нему и несколько ручных гранат. Можно было оставить стрелковое оружие и захватить с собой пару фаустпатронов, но на это никто не решился. Почти никто не взял в атаку пулемет, так как для его использования требовался второй человек, который нес бы с собой ящик с патронами и пулеметные ленты. Недостаток тяжелого вооружения немцы стали ощущать, уже пройдя несколько километров, когда к концу стали подходить патроны к обычному стрелковому оружию.
Капитан Вацек, начальник штаба 1-й венгерской танковой дивизии, дал много позже детальное описание тех событий: «Штаб дивизии вместе с 30 солдатами из саперно-штурмового отряда попытался пойти на прорыв. Вооруженные пистолетами-пулеметами, сначала мы сунулись на площадь Мехварт. Но из-за сильного заградительного огня проход через нее оказался невозможен. Мы вернулись на улицу Баттхянь. После этого через Сенную площадь мы направились на улицу Ретек, где уже огнем было объято два танка. Опасаясь, что в танках рванет боекомплект, мы скрылись на углу в мясной лавке. Там командир дивизии полковник Янош Вертешши разочарованно вздохнул: «Сегодня не мой день». Вероятно, он подумал о возможном пленении. 24 часа спустя он застрелится. 30 лет назад он был летчиком. Он совершил вынужденную посадку, не дотянув до венгерских позиций. В итоге он три года провел в русском плену, из которого смог сбежать только в 1918 году».
Между 22 и 23 часами боевая группа достигла начала аллеи Лoac. Но широкая улица с двумя полосами движения оказалась полностью забита прибывавшими с площади Селля Кальмана солдатами. Здесь было много гражданских лиц. Среди них были старики и молодые матери, которые пытались пробиться сквозь толпу с детскими колясками.
Вацек вспоминал: «Вдруг с Пашаретской улицы вывалилось три танка, которые открыли огонь осколочными снарядами по толпе. От них до рвавшихся вперед людей было около 400 метров. Каждый выпущенный снаряд забирал с собой по 8–10 людей. Тот, кто пытался спрятаться, должен был в буквальном смысле слова идти по упавшим людям, которые заходились в истошном крике. Людская масса пыталась найти убежище в сгоревших домах. Танки все-таки удалось подбить из фаустпатронов. И толпа с криками «Ура!» вновь ринулась вперед. Это была форменная мясорубка, которая превращала людей в фарш. Впереди опять появились советские танки. И опять началась бойня. Те, кому посчастливилось выжить, панически бежали на улицу Филлер, откуда устремлялись на север».
Ценой неимоверно огромных потерь «первой волне» наступающих (около 1000 человек) все-таки удалось прорвать позиции, которые удерживали части 180-й пехотной дивизии. Человеческие тела «ковром» покрывали улицы и площади. Человеческая масса катилась до самого Будадьендье, где она натолкнулась на мощный советский заградительный огонь. Продвижение вперед опять застопорилось. Кошмарные жертвы были принесены для того, чтобы продвинуться вперед лишь на 2,5 километра! При этом количество жертв так сильно шокировало солдат, которые должны были наступать «второй волной», что многие из них отказывались идти вперед. В темноте возникла давка. Многие падали и были просто до смерти затоптаны, не имея возможности подняться. Передние ряды часто останавливались, а задние напирали.
Боевые группы «второй волны» скапливались на улицах, примыкающих к Сенной площади. Подобное стояние продолжалось несколько часов. Нарастали паника и хаос. Многие из солдат, которые должны были участвовать в «первой волне» наступления, еще не покинули своих позиций. Многие не могли достигнуть установленного места сбора. Каждая подобная неорганизованная атака заканчивалась огромными потерями.
Захваченные территории не «зачищались», что еще больше затрудняло прорыв. Русские солдаты искусно прятались на верхних этажах домов, откуда при первом же удобном случае начинали обстрел. Им даже не приходилось целиться, пули и гранаты в любом случае попадали в цель. На стиснутых в узких улочках людей вновь посыпались мины. Обстрел с каждой минутой нарастал. В панике многие солдаты бросали оружие и пытались сдаться в плен. Но это почти никому не удавалось. Очевидец вспоминал: «По всей длине улицы, у каждой стены лежали тела мертвых и раненых. Отовсюду летели стоны, ругань и просьбы: «Пристрели меня, приятель! Ну, пристрели же». Иногда и вовсе жалобные: «Не будь бессердечным! Там у меня на левом боку кобура с пистолетом. Достань его и застрели меня. Я сам не могу — у меня оторвало руки…»
