После смерти Освальда было опрошено около 50 его сослуживцев по Корпусу морской пехоты. Почти все из них в один голос утверждали, что Освальд был никудышним стрелком. Один даже сказал: «Если бы мне предоставили возможность выбрать своего собственного убийцу, я бы выбрал Освальда». Это выглядит правдоподобно, так как есть подтверждение, что Ли страдал природным отсутствием способности к концентрации при механической деятельности. Именно поэтому он писал с ошибками (хотя был очень начитанным человеком) и был уволен с любимой фотографической фирмы в Далласе (менеджер был недоволен, что Ли делает много ошибок, хотя и старается). В этом же была причина того, что Ли так и не научился водить машину.
Комиссия Уоррена и Комитет конгресса по покушениям провели специальные испытания и установили, что «теоретически возможно» сделать из винтовки «Маннлхер-Каркано» три выстрела за менее чем шесть секунд и поразить движущуюся цель. В испытаниях участвовали лучшие снайперы, но на практике им так и не удалось повторить результат Освальда. Ведь после каждого выстрела из своей старой винтовки Освальд должен был передергивать затвор и снова целиться. К тому же оптический прицел на винтовке был сбит.
Нет сомнений, что и Типпит, и Кеннеди были убиты из автоматического оружия. А в качестве главной улики против Освальда фигурировали гильзы и появившаяся откуда ни возьмись в Парклендском госпитале «волшебная» пуля. В теле Кеннеди нашли только мельчайшие металлические фрагменты, которые сложно идентифицировать. Стальной контейнер с мозгом президента потом просто исчез. Но если предположить, что убийцы президента сделали на пулях надрезы, то пули и должны были разрушиться при малейшем соприкосновении с костной тканью.
Когда Освальда везли в полицейской машине от кинотеатра, один из полицейских спросил, убил ли он Типпита из-за боязни ареста. Освальд ответил, что ничего не боится: «Я что, выгляжу испуганным?» Действительно, в то недолгое уже время, которое было отведено ему на этой земле, Ли Харви Освальд был исключительно хладнокровен. На вопросы отвечал несбивчиво и, похоже, отдавал себе отчет за каждое произнесенное слово. Когда машина въехала в подвал полицейского управления, Освальда спросили, желает ли он закрыть свое лицо от репортеров. «Зачем мне закрывать свое лицо? Я не сделал ничего такого, за что мне было бы стыдно».
Пока Освальд дожидался допроса, полицейских хотели послать на его квартиру, так как он отсутствовал при перекличке в здании склада школьных учебников. Но тут выяснилось, что этот шаг лишний. У Освальда нашли два удостоверения личности: на имя Ли Харви Освальда и Алека Хиделла. Полицейский спросил, кем же является задержанный на самом деле. «Вы коп, вы и устанавливайте». Потом появились сведения, что у Освальда обнаружили библиотечный пропуск на имя Дэвида Феррье. Но официально этот документ в деле не фигурирует, хотя сам Феррье в возбужденном состоянии заходил к квартирной хозяйке Освальда в Новом Орлеане и спрашивал об этом пропуске. Феррье на момент покушения имел «железное», хотя и во многом показательное алиби. Он был в суде Нового Орлеана как представитель босса мафии Карлоса Марчелло. Последний все еще боролся против попыток депортировать его в Гватемалу.
Сразу после ареста допросом Освальда занялся начальник отдела убийств далласской полиции капитан Уилл Фритц, один из самых опытных сотрудников. Но этот опытный сотрудник почему-то не записал допрос убийцы президента на магнитофон и не пригласил стенографиста. Поэтому мы знаем о том, что говорил Освальд, только со слов капитана. Глава далласской полиции Джесс Кэрри потом открыто признал, что допрос Освальда проводился с вопиющими нарушениями процедуры.
По данным Фритца, Освальд с готовностью рассуждал о своих политических убеждениях, но уходил в сторону от вопросов, связанных с убийством Типпита и Кеннеди.
Освальд сказал, что во время покушения на президента был в комнате отдыха на втором этаже и ел свой ланч. После покушения он понял, что в этот день работы уже не будет, и пошел домой, а оттуда в кинотеатр. Зачем он взял с собой пистолет? Да просто так. Освальд перечислил все свои последние адреса жительства за исключением адреса по Нили-стрит в Далласе, где он жил во время покушения на генерала Уокера. Если арестованный не отрицал, что у него есть пистолет, то от винтовки открещивался.
Примерно в 7 часов вечера 22 ноября Освальду было предъявлено официальное обвинение в убийстве полицейского Типпита.
К допросу присоединился агент ФБР Хости. Когда он представился, Освальд закричал: «Так это вы тот самый Хости, который приставал к моей жене!» Следует отметить, что Освальд находился в юрисдикции далласской полиции, и присутствие агента ФБР на допросе было излишним. Видимо, Хости следил за тем, чтобы Освальд не наговорил лишнего. И только во время допроса Хости якобы осознал, что записка, которую он недавно получил, была именно от Освальда.
А Освальд настойчиво просил разрешить ему позвонить в Северную Каролину, где как раз располагалась база военно-морской разведки, на которой, как предполагают, осуществляли программу заброски легальных перебежчиков в Советский Союз. Полиция потом вообще отрицала сам факт подобного обращения Освальда, но секретарша запомнила город, куда так хотел позвонить Освальд. Тогда полиция и ФБР заявили, что звонок был не туда, а оттуда, а от кого, они не помнят.
Будучи не в состоянии связаться с Северной Каролиной, Освальд потребовал, чтобы его права на суде защищал известный нью-йоркский адвокат Абт, до этого отстаивавший невиновность лидеров коммунистической партии США. Ли попросил Рут Пэйн связаться с Абтом, но того не было дома. В беседе с президентом ассоциации далласских адвокатов в субботу Освальд изъявил готовность работать и с другим защитником, но только с тем, кто в состоянии понять его политические взгляды, лучше всего с членом Американского союза за гражданские свободы.
Хости спросил Освальда, был ли тот недавно в Мехико. Освальд опять потерял самообладание и, стуча кулаком по столу, ответил, что никогда не был в мексиканской столице. А вот факт пребывания в Советском Союзе Освальд с готовностью признал, добавив, что состоит в переписке с советским посольством в Вашингтоне.
Допрос несколько раз прерывался процедурами опознания, на которых свидетели убийства Типпита, как правило, узнавали Освальда. Судя по всему, это было нетрудно. Один свидетель показал, что прямо на очной ставке Освальд со следами побоев на лице громко протестовал против того, что рядом с ним поставили совсем молодых людей. На таком опознании Освальда «узнал» бы даже тот, кто его раньше никогда не видел.
После того как Освальду предъявили обвинение в убийстве Типпита, его привели к представителям прессы.
Один из журналистов спросил, убил ли Освальд президента. «Нет, мне такого обвинения не предъявляли. На самом деле никто мне этого еще не говорил. Впервые я услышал об этом, когда репортеры в коридоре спросили меня об этом». Интересно, что, по данным Фритца, Освальд якобы отказывался от адвоката. А на пресс-конференции арестованный, наоборот, возмущался, что его лишают возможности выбрать себе защитника.
Заметим следующую особенность американского уголовного законодательства. Согласно пятой поправке к конституции США любой задержанный полицией человек имеет право хранить молчание вплоть до появления адвоката. Освальд был человеком эрудированным и об этом праве, несомненно, был осведомлен. Тем не менее он охотно общался со следователем.
Среди репортеров находился и Джек Руби. Причем этот якобы аполитичный человек проявил феноменальное знание кубинской проблематики. Когда прокурор заявил журналистам, что Освальд является членом Комитета свободной Кубы (это была кубинская эмигрантская организация), Руби его громко поправил: Комитета за справедливую политику по отношению к Кубе. Комиссии Уоррена Руби рассказывал позднее, что узнал об этом по радио. Но кубинских организаций было столько много, что даже прокурор запутался в названиях. А вот владелец ночного клуба разбирался в этих хитросплетениях прекрасно.
22 ноября Кастро беседовал с эмиссаром Кеннеди французским журналистом Даниэлем. Когда ему сообщили об убийстве Кеннеди, кубинский премьер вскочил с места и произнес: «Это плохая новость». Кеннеди хотя и был врагом Кубы, но к нему привыкли, и он уже начинал понимать необходимость поиска взаимопонимания с Гаваной. Теперь же, говорил Кастро, все изменится.
Сразу же после покушения кубинские вооруженные силы были приведены в боевую готовность: Кастро считал, что убийством Кеннеди могут воспользоваться ястребы в Вашингтоне для оправдания вторжения на остров. Американское агентство национальной безопасности (самая засекреченная спецслужба США, занимающаяся прослушиванием телефонных разговоров по всему миру) сразу же после покушения усилила контроль за телефонными и радиопереговорами между США и Кубой. Ничего подозрительного обнаружено не было. Не вызывало сомнений, что кубинцы сами поражены убийством Кеннеди.
